Анна Годберзен - Блеск

— Питер, — сказала Пенелопа, когда кучер помог ей выйти из экипажа, — пожалуйста, доставь это мистеру Шунмейкеру.

— Да, мэм, — кивнул парень. Все называли его парнем, хотя годами он почти сравнялся с отцом Пенелопы. — Когда прикажете за вами заехать?

— О, в этом нет необходимости.

Остался лишь один этап её соблазнительного замысла. Ярко-красные губы Пенелопы изогнулись в улыбке, когда она вручила Питеру пятидесятицентовую монетку. Она прощалась с ним.

 * * *

Из окон номера принца открывался вид на парк, а сама комната была обставлена изысканной антикварной мебелью, отчего все вместе напоминало британский охотничий домик столетней давности. За прошедшую неделю Пенелопа хорошо изучила эту комнату, но никогда прежде не бывала здесь так рано. Тяжелые шторы почти всегда были закрыты, и рассеянный свет лишь слегка озарял добротную мебель красного дерева и медные крепления. Пенелопа остановилась, слегка раздосадованная тем, что эта обстановка не совсем подходит для демонстрации её красоты: кожа будет казаться слишком светящейся, а платье — недостаточно красным.

— Принц ещё в постели, — сообщил лакей, англичанин неопределенного возраста с безукоризненно недружелюбными манерами. — Разбудить его?

Пенелопа спустилась по четырем ведущим в гостиную ступенькам и направилась к окну.

— Непременно, — ответила она, развязывая шляпную ленту и бросая головной убор на обтянутое зеленым и золотым жаккардом кресло. Царственно прошла мимо приставных столиков и резных пепельниц, словно все эти предметы уже принадлежали ей, и раздвинула шторы.

— Так намного лучше! — услышала она за спиной голос принца, едва полуденный свет залил комнату. — Мне бы хотелось чаще просыпаться и видеть вас, миссис Шунмейкер.

Пенелопа повернулась и многообещающе приоткрыла губы. На Фредерике был шелковый халат винного цвета, завязанный на талии. Густые растрепанные каштановые волосы стояли торчком надо лбом. Халат принц завязал небрежно, и теперь Пенелопе открывался более откровенный вид на его грудь, чем когда-либо. Пока она стояла, разглядывая его и чувствуя, как против воли ускоряется сердцебиение, принц сумасбродно усмехнулся, как улыбался всегда только ей — по крайней мере, Пенелопа думала так.

— Вас это радует? — медленно, со значением отозвалась она.

— О да.

Снова появился лакей, и, не глядя на принца и его гостью, поставил на низкий резной столик в центре комнаты поднос с круассанами, кофе, апельсиновым соком и бутылкой шампанского. Фредерик поблагодарил слугу и дал указания, какая одежда потребуется ему и миссис Шунмейкер для вечернего выхода. Слуга поклонился и вышел, а Фредерик подошел к столику и взял бутылку шампанского. Из горлышка ещё шел дымок, будто бутылку открыли только что. Принц наполнил свой бокал и сел на диван, откинувшись на спинку.

— За вещи, которые меня радуют! — провозгласил он и, подняв бокал, сделал глоток.

Пальчики Пенелопы принялись расстегивать крохотные пуговицы болеро. Расстегнув их все, она сбросила облачение на пол. Теперь Фредерик не сводил с неё глаз. Она сделала несколько шагов и остановилась перед принцем, глядя ему прямо в глаза. Забрала у него бокал и осушила его до дна, а затем упала на колени перед Фредериком, обняв его за талию. Она знала, что синие озера её глаз наиболее убедительны, когда в них смотрят сверху вниз.

До того, как стать миссис Шунмейкер, Пенелопа позволяла целовать себя лишь троим, и Генри был единственным, кому она позволила зайти дальше поцелуев. Но она уже чувствовала некую близость с Фредериком, словно сама была одной из тех взбалмошных европеек, заводящих любовников без лишних раздумий, и Пенелопе хотелось дать ему понять, насколько они похожи.

Она невинно моргнула, а затем, по-прежнему сидя у него в ногах, потянулась к лицу принца, приглашая того к поцелую. Последовал томительный момент сомнений. Принц потянулся вперед, словно желая взять лицо Пенелопы в ладони, но вместо этого одну за другой принялся вытаскивать из её прически шпильки, пока волосы не рассыпались по плечам соблазнительницы блестящей темной волной. Только тогда он прижался ртом к губам Пенелопы. Он поражал мощью и теплотой, и Пенелопа страстно возжелала крепче прижаться к нему. Уверенные пальцы принца пропутешествовали от её волос к спине, а затем он схватил гостью за руки и потянул вверх.

— Вот так, — сказал он, усадив Пенелопу себе на колени и зарывшись руками в пышные нижние юбки. — Не думаю, что вечером нам все же понадобится одежда, а ты, принцесса?

Глава 35

Г., прошедшая неделя была кошмаром, и когда она закончилась, я поняла, что устала гоняться за тобой. Если ты хочешь развода, он состоится, и я даже не буду возражать.

Генри приходилось ждать на крыльце дома номер семнадцать в парке Грэмерси в разную погоду, но в такую хорошую — никогда. Его рукав по-прежнему опоясывала траурная повязка, и, стоя там в темном пиджаке и котелке, Генри думал о более серьезных вещах, нежели солнечный свет. В записках, выведенных изящным почерком, Диана сообщала, что он в любое время может её навестить, и не нужно оглядываться на чье-то мнение, но Генри был так занят, что нашел время зайти к Холландам только в воскресенье. Прежде чем поднести палец к кнопке звонка, он не успел подумать, что прошел уже почти год с тех пор, как он ждал на том же самом месте, с неохотой собираясь сделать предложение старшей сестре девушки, в которую позже влюбился. На этом настоял его отец, добавив, что воскресенье — приемный день у Холландов, и если бы Генри тогда не послушался его, кто знает, что бы случилось.

По другую сторону стеклянной двери показалась стройная девушка с большими зубами. Протягивая шляпу, Генри сначала принял её за ту самую служанку, что застала их с Дианой после первой совместной ночи. Генри задумался, что получила та горничная за их тайну, где она сейчас, и поразилась ли бы, услышав, что Пенелопе Хейз, однажды заплатившей несомненно высокую цену за эти сведения, стал безразличен собственный брак. По крайней мере, это следовало из лежащей в его кармане сложенной записки, прочтенной уже бесчисленное множество раз.

— Дома ли мисс Диана? — спросил он.

— Да, — нерешительно ответила девушка. — Как и миссис Холланд, и мисс Эдит Холланд, — добавила она, словно предупреждая.

— Пожалуйста, скажите им, что пришел мистер Генри Шу…

— Я знаю, кто вы, мистер Шунмейкер. — Горничная неловко наклонила голову, словно жалея о своих словах, и открыла скрипучую боковую дверь. Генри подождал, пока служанка объявит о его приходе, а затем вошел в небольшую старомодную гостиную, где принимали гостей женщины семейства Холланд.