Филиппа Карр - Паутина любви
— Что ты имеешь в виду Сет? — спросила я. Он указал в сторону моря.
— Ты имеешь в виду прибрежную полосу? Нет, нет, я не собираюсь туда. Я больше и не подумаю кататься там на Звездочке!
— А то некоторые туда ездят верхом, галопом, чтобы скакать по берегу…Сет хитро улыбнулся мне.
— Лучше уж вы ее не искушайте, мисс…
Я не знала, кого именно мне не следует искушать. Наверное, он имел в виду привидение Джерминов, которое, по его мнению, заманило в море первую миссис Трегарленд. Бедняга Сет, мне было жаль его. Все-таки мило с его стороны проявить такую заботу обо мне.
Он любовно похлопал Звездочку по боку, и я выехала из конюшни.
Вновь стоял теплый, идеальный для верховой езды день. Было почти безветренно, и над вершинами деревьев вдали виднелась голубая дымка.
Развернув лошадь, я направилась в сторону поместья Джерминов. На этот раз я решила выбрать прямой путь.
Я проехала полмили, когда показался дом. Он был не такой древний, как Трегарленд, но не менее впечатляющий. Здание было сложено из серебристо-серого камня, который здесь называли «элванским», с ним я познакомилась в первые дни пребывания в Корнуолле. Я проехала через ворота в передний немощеный двор и оказалась перед массивной, укрепленной железом дверью. Я как раз собиралась спешиться, когда дверь открылась и показался Джоуэн.
— Я ждал вас! Вы, как всегда, пунктуальны.
Похлопав Звездочку по холке, он улыбнулся мне, а затем подал руку, чтобы помочь спешиться.
— Чарли! — крикнул он, и появился слуга.
— Да, сэр?
— Позаботься о лошади этой леди. Повернувшись, он взял меня за руку.
— Значит, это ваш дом? — сказала я.
— Да, он вам нравится?
— Из того, что я до сих пор видела, можно сказать, что он великолепен.
— Я люблю его, и мне не терпится показать его вам.
Войдя в холл, я осмотрелась. Он не был похож на подобные помещения в других домах. Здесь был оштукатуренный потолок, опоры которого покоились на консолях, украшенных резьбой в виде дубовых листьев. На одной из стен виднелись инициалы «Дж.» и «С».
Заметив, что я смотрю на них, Джоуэн сказал: — «Джоуэн и Сара». Это они выстроили этот дом три сотни лет назад, а в те времена существовал обычай оставлять вот такие сплетенные инициалы. Наверное, неприятно, когда брак по какой-то причине распадался, и в доме появлялась вторая жена, которой всю оставшуюся жизнь приходилось любоваться на памятку, оставленную ее предшественницей. Это не единственное место в доме, где встречаются такие инициалы.
Он указал мне на галерею менестрелей.
— Я собираюсь использовать ее по прямому назначению, хотя бы из уважения к старинным обычаям: некоторые из них стоило бы сохранить. А теперь позвольте, я покажу вам остальной дом, а вы скажете, что о нем думаете.
— Я уже вижу, что он красив. Вы можете гордиться им!
— Я не так долго владею им, и этот факт меня слегка смущает. Ну что ж, пойдем. Вот эти коридорчики ведут в кухню. Как она выглядит, вы сами можете вообразить. Сейчас там слуги, — он состроил легкую гримасу. — Если я представлю вас, им, они сделают слишком далеко идущие выводы. Впрочем, пусть пофантазируют!
— Они в любом случае будут болтать на эту тему.
— Пусть болтают, вы ведь не из семейства Трегарлендов, так что, возможно, ваше поведение не сочтут предательским. Ну вот, к холлу примыкают несколько комнат. Эта лестница ведет в библиотеку, а за ней вход в гостиную: лучшая комната во всем доме. Там мы потом будем пить чай. Комната очень светлая, с полукруглым окном-фонарем. Это помещение пристраивали гораздо позже, чуть более сотни лет назад.
Он провел меня по всему дому. Западное крыло было в запущенном состоянии.
— Его давным-давно забросили, — пояснил Джоуэн. — Постепенно я собираюсь все привести в порядок.
Когда он указывал мне на какие-то своеобразные черты дома, демонстрировал проделанные реставрационные работы и объяснял, что планирует сделать в будущем, в его голосе ощущалась гордость.
— К сожалению, за один раз все не показать. Это всего лишь беглый обзор. Если вас интересуют детали, мы можем подробней посмотреть в следующий раз.
— Они меня интересуют.
— Я рад, потому что этот дом — моя страсть! Я хочу привести его в полный порядок, чтобы он стал таким, каким его задумывали.
Теперь он был совсем не похож на того молодого человека, который сидел со мной в тавернах, потягивая сидр или вино. В домашней обстановке люди выглядят совершенно по-иному, и я почувствовала, что сейчас я вижу его настоящее лицо. Он был действительно увлечен восстановлением своего дома, хотя до сих пор казалось, что он ни к чему не относится всерьез, и что жизнь для него — легкое дело.
Осмотрев дом, мы вернулись — в гостиную, через просторные окна которой проникали бледные лучи декабрьского солнца. Чай подавала горничная, не скрывавшая своего любопытства. Видимо, она уже знала, что я приехала из Трегарленда.
А я узнала кое-что новое о Джоуэне Джермине. Он вступил во владение этим домом два года назад, хотя провел здесь детство. Его отец был младшим сыном Чарльза Джермина, после смерти которого дом перешел к старшему брату отца Джоуэна, Джозефу.
— Этот дом приходил в упадок в течение многих лет, а я всегда питал к нему особые чувства. Мы жили на северном побережье, потому что, когда мой отец женился, он переехал в Северный Корнуолл, где родился я. Мать стала недомогать и через три года умерла. Мой отец был в душе художником, и его не интересовала материальная сторона жизни. Я приехал сюда, где меня воспитывала бабушка. У дяди Джозефа была расточительная натура. Он увлекался азартными играми и большую часть своего времени проводил в Лондоне: жизнь в провинции его не привлекала. Это отсутствие интереса к родному гнезду печалило мою бабушку. Дядюшка Джозеф не желал поддерживать семейную честь, он так и не женился, хотя обзавелся несколькими детьми: он не хотел связывать себя семейными узами и так далее. Со временем он унаследовал этот дом, а моему отцу, влюбленному в эти места, было тяжело жить так близко и не владеть этим поместьем. Он понимал, какое будущее ожидает его, — ведь старые дома нуждаются в постоянном внимании. В общем, я остался с бабушкой, а отец уехал в Новую Зеландию. Я должен был присоединиться к нему, когда он обживется на новом месте, но я уезжать не хотел, мне нравилось жить с бабушкой в этом доме.
— Но вы ведь все равно уехали?
— Все произошло неожиданно. Мне было восемнадцать, когда умер отец, и свое имущество в Новой Зеландии он завещал мне. Мне не хотелось покидать страну, да и бабушка не желала расставаться со мной, и ее очень печалило происходящее с домом, который к тому времени пришел в ужасающее состояние. Дядю Джозефа интересовали лишь доходы, которые можно было получить с имения.
