Мишель Моран - Нефертари. Царица египетская
Ахмос, опершись на посох, подался вперед.
— Я видел его на улицах, — тихо сказал он, бросив взгляд на Рахотепа, который распекал своего просителя. — Он подговаривал народ бунтовать еще до твоей свадьбы, — продолжал старик. — Люди верят, что его устами говорит Амон. А ты можешь убедить их, что Рахотеп лжет, если отпустишь хабиру. Ты скажешь народу, что изгоняешь безбожников из Египта. Тебе нужно убедить всех, что ты почитаешь Амона, а мне — вернуть свой народ в Ханаан. Так изгони же безбожников-хабиру из Египта, и мы оба выиграем.
Сначала я думала только о себе, о том, как воспримет народ изгнание безбожников. Меня будут приветствовать на улицах, звенеть систрами, когда я буду проходить мимо. Рамсес преисполнится гордости за меня и сделает главной супругой. Потом я вспомнила о войске своего мужа, о том, что шестая его часть — хабиру.
— Мы оба выиграем, — сказала я Ахмосу, — но выиграет ли фараон? На севере у нас хетты, с востока готовятся напасть ассирийцы. Думаешь, я соглашусь заработать себе добрую славу ценой поражения фараона? — Я склонилась к нему. — Ты принес прошение не той супруге!
Только тогда Ахмос сверкнул глазами.
— Ты знаешь, что такое гонения! Знаешь, каково это, когда тебя зовут еретичкой. Так подумай, каково нам сотни лет поклоняться своему богу тайно, в страхе, что за нашу веру нас убьют, как приверженцев бога Атона! Все, о чем мы просим, — позволение переселиться из Фив в северные земли Египта…
— Я не могу дать такого позволения без согласия фараона! — не менее запальчиво ответила я.
— Значит, когда он возвратится с победой из Нубии, я снова приду со своей просьбой. — Он переместил взгляд на мой живот. — Хабиру хотят того же, чего хочешь ты: счастливой жизни для своих детей.
Он повернулся, но слова его засели у меня в голове, точно дурной сон.
Мерит аккуратно складывала простыни и убирала их в сундук. Услышав мои шаги, няня удивленно подняла голову. Я затворила за собой дверь, заперла и только тогда прошла в комнату.
— Мерит… — решительно начала я. Няня всегда по голосу знала, если со мной что-то не так. — Мерит, что ты знаешь про верховного жреца Рахотепа?
Няня выпрямилась и, глядя мне в глаза, пыталась понять, насколько я серьезно настроена.
— Ты знала его, еще когда правила Нефертити. Ты рассказывала, что он не хотел оставлять меня во дворце, а ты его уговорила. Сегодня в тронном зале я беседовала с одним просителем… С хабиру, который был наставником Эхнатона.
Мерит слегка побледнела.
— Он рассказал, что верховный жрец восстанавливает против меня народ. Не Исет, не Хенуттауи, а Рахотеп! Как тебе удалось убедить его оставить меня во дворце? Он ненавидит моих акху, ненавидит меня. — Я повысила голос. — Что ты знаешь о нем, Мерит? Он не дал бы Хоремхебу держать меня во дворце, не будь тебе известна какая-то тайна. Расскажи!
Мерит села в кресло, стоявшее у курильницы, взяла со столика маленький веер и стала неистово обмахиваться.
— Госпожа…
— Я хочу знать! — вскричала я, и, быть может, гнев, прозвучавший в моем голосе, заставил няню нарушить молчание, которое она хранила много лет.
— Рахотеп был верховным жрецом бога Атона, — прошептала она. — Когда царица поняла, что, если не вернуть Египту его богов, вспыхнет мятеж, она начала восстанавливать храм Амона. А жрецы Атона лишились своего могущества.
— И Рахотеп?
— Он — в первую очередь. Он потерял все.
— Но ведь жрецам Атона позволили служить Амону, — возразила я. — Он мог сохранить высокое положение.
— Наверное, он не верил, что мы и вправду вернемся к прежним богам. Много лет он прожил в нищете и озлоблении. Твои акху не спешили ему помочь. Рахотеп только напоминал твоему деду об отступничестве и бедах.
— Ты думаешь, пожар устроил он? Это и есть его тайна?
Мерит смотрела на веер. Она так долго держала все в себе, что теперь слова полились из нее, словно вода из разбитого кувшина.
— Может быть, и он… Я бы не удивилась. Он жрец Атона, и он помогал убить Нефертити и ее дочь. — Мерит прищурилась. — Незадолго до того, как их убили, я видела Рахотепа в галерее, ведущей к окну, в котором царица обычно показывалась народу.
— Ее убили там? — прошептала я.
— Да. С ним вошел и другой жрец. Я подумала, что царица сама их позвала. Она часто помогала жрецам…
— Нефертити?
Мерит печально кивнула.
— Она не всегда была жестокой. Я знаю, чему тебя учили в эддубе, но она часто жалела людей.
— Так где ты была, когда ее убили?
— Совсем недалеко. Я слышала ее крики, а потом видела, как жрецы спокойно вышли из галереи. Рахотеп посмотрел на меня — он держался рукой за глаз.
— Она сопротивлялась!
— Да, только тогда я этого не знала!
— И ты ничего не сказала!
— Конечно, сказала! Я сказала твоему отцу! Он разыскивал их, но они исчезли. В Египте есть где спрятаться. После смерти твоей матери Рахотеп возвратился ко двору в надежде занять новое место.
— Он перестал поклоняться Атону?
— Он всегда поклонялся только золоту, — хмыкнула Мерит. — И я его, конечно, узнала. Я могла рассказать всем, но как раз тогда советники собирались удалить тебя от двора, и я его предупредила: если он выскажется за твое удаление, весь Египет узнает, почему у него такой глаз. Когда фараон Хоремхеб спросил его совета, Рахотеп ответил, что опасности от тебя никакой нет. Благодаря этой сделке ты росла во дворце.
Я разглядывала лицо няни, удивляясь, как долго она хранила такую страшную тайну — целых двадцать лет молчала.
— Почему же ты не рассказала мне? — тихо спросила я.
— А зачем?
— Я бы знала, кто мой враг!
— Достаточно того, что я знаю, госпожа. Не нужно тебе вникать в разные интриги и стариться раньше времени.
Я поняла: няня имеет в виду не морщины. Она говорила о другом: о переживаниях вроде тех, которые выпали на долю Исет, потерявшей своего Ашаи и узнавшей, что любовь бывает горькой. Няня имела в виду старение души, когда ка человека становится на тысячу лет старше его тела.
— А Уосерит ты рассказала? — мягко спросила я.
— Да. Иначе со мной непременно случилась бы какая-нибудь беда. Ведь такие тайны лучше всего хранятся в могилах. Только из могилы я не смогла бы тебя защитить.
— Если знает Уосерит, знает и Пасер.
— Рахотепа нечего опасаться, — уверила няня. — Открыто он против тебя не выступит, а я не расскажу Египту, что он убил царицу.
— Или даже двух!
Мерит выпрямилась.
— Этого мы не знаем.
— Если он мог убить Нефертити, он мог устроить и пожар, в котором погибла мой семья! Почему бы не рассказать обо всем Рамсесу? Что тогда сделает Рахотеп?
