Барбара Пирс - Порочная любовь
Он знал, как ее спровоцировать. Рэмскар предпочел видеть только преимущества их связи, но никак не недостатки.
– Я с четырнадцати лет предоставлена самой себе. В моем прошлом много моментов, о которых мне стыдно даже вспоминать. Своим титулом и личными качествами ты заслуживаешь женщину, которая…
– Была бы самим совершенством? – перебил он ее с вызовом. – Могла бы приумножить мое состояние? Быть девственницей с молочно-белой кожей и родословной, достойной моего благородного семени?
Он смеялся над ее страхами.
– Нет, – сухо сказала Пэйшенс. – Я сомневаюсь, что в высшем обществе найдется кто-то, кто смог бы обнаружить у les sauvages nobles хоть какие-то добродетели. До меня дошли кое-какие слухи о тебе и о твоих друзьях.
– Все это сильно преувеличено, я уверен.
Нелепо было ревновать к его прошлому, к которому она не имела никакого отношения, но все же мысль о том, что он увивался за другими женщинами, не давала Пэйшенс покоя.
– Вас четверых называют порочными, сластолюбивыми негодяями…
Вместо того чтобы все отрицать, у него хватало наглости еще и ухмыляться.
– Почему вдруг сластолюбие – это грех? Лично я настойчиво рекомендовал бы всем ежедневно в нем упражняться.
Он провел рукой по ее бедру и игриво ущипнул за ягодицу.
Пэйшенс покачала головой.
– У вашей четверки есть род, титул и богатство, которые могут вас защитить. Остальные же, простые смертные, не могут позволить себе подобного безрассудства.
Он неодобрительно поглядел на нее.
– Ты, моя дорогая, оказалась одной из нас.
Пэйшенс уставилась на него. Рэм упорно отказывался ее понимать. Родство с Фарнали не могло служить оправданием той жизни, что она вела после того, как ушла из семьи.
– Именно это я и пытаюсь тебе втолковать. Я не одна из вас! – фыркнула она в ответ на это нелепое предположение, – Пэйшенс Винлоу – натура бунтарская и своенравная. Такая при необходимости солжет – и глазом не моргнет. Пэйшенс Винлоу – это еле сводящая концы с концами актриса и по совместительству воровка. А теперь иди и поговори с друзьями. Держу пари, они скажут, что с этими блестящими качествами из меня получится отличная любовница, но никак не графиня.
Рэмскар устало вздохнул, не скрывая разочарования.
– Значит, ты решаешь не только за меня, но и за моих друзей тоже?
Он был к ней несправедлив. Она всего лишь пыталась предостеречь его от неверного решения.
– Постарайся быть более практичным, Рэм, – взмолилась она. – Через некоторое время ты опомнишься и пожалеешь о своем импульсивном поступке.
– Не думаю, – отрезал Рэмскар. Он приподнялся на постели и подпер голову рукой. – К твоему сведению, я в тебя влюбился.
Пэйшенс, потеряв дар речи, уставилась на него. Мужчины и раньше, оставляя на ее губах мокрые поцелуи и норовя пощупать за грудь, лихорадочно шептали ей на ухо подобные слова. Их целью было затащить ее в постель с помощью слащавой лести. Что касается Рэмскара, то он уже не раз воспользовался ее телом, и Пэйшенс не покидала его постель по собственной воле. Так что от женитьбы на ней он ничего не выигрывал, разве только одни неприятности.
От осознания того, что есть одна вещь, которой она не может пренебречь, сердце Пэйшенс учащенно забилось. Она положила руку на грудь, боясь произнести эти слова вслух.
Рэмскар влюблен в нее!
Это молчание задевало его гордость. Граф почесал в затылке и сердито взглянул на нее.
– Вижу, мое признание оставило тебя безучастной. В следующий раз, когда я захочу, чтобы ты замолчала, всего-то и нужно будет сказать, что я…
Пэйшенс подалась вперед, страстным поцелуем прерывая эту гневную тираду. Когда он отдышался, она улыбнулась, понимая, что теперь полностью завладела его вниманием.
В сердцах выругавшись, Рэмскар схватил ее за руки и повалил на спину.
– В какие игры ты играешь, Пэйшенс?
И он легонько ее встряхнул.
– Ни в какие, милорд, – ответила она, борясь с желанием засмеяться. – Это была всего лишь награда за то, что вам хватило смелости влюбиться в меня.
Кипящие в нем усталость и раздражение готовы были выплеснуться через край, нарушив внешнюю невозмутимость.
– Когда мужчина признается возлюбленной в своих чувствах, насмехаться над ним – довольно опасное занятие.
Пэйшенс обняла его и поцеловала в висок, желая переубедить.
– Рэм, я совершенно не хотела выставлять тебя на посмешище. Просто твоя прямолинейность всегда меня смущала.
Рэмскар погладил ее по щеке.
– Давай начистоту. То есть ты хочешь сказать, что не можешь ответить мне тем же?
Она покачала головой и прижалась к нему.
– Нет, ты неправильно меня понял. За последние четыре года многие мужчины утверждали, что любят меня. – Она отстранилась и заглянула в его чудесные зеленовато-карие глаза. – Но никто из них не говорил это искренне. Ты первый.
Обхватив Пэйшенс рукой, он притянул ее к себе и поцеловал.
– Пэйшенс, скажи мне то, что я хочу услышать, – сказал он, покусывая ее нижнюю губу. – Я так в этом нуждаюсь!
Если бы она сейчас открыла ему свои истинные чувства, они, скорее всего, не нашли бы отклика в его душе. Рэмскар счел бы, что она сделала это через силу. Он не думал о проблемах, связанных с ее прошлым или с ее родителями. Она не была уверена, что сможет пережить потерю, если сейчас проявит слабость и позже граф ее отвергнет. Пэйшенс наклонилась к нему, касаясь уха губами.
– Твои чувства полностью взаимны, – прошептала она. И улыбнулась, когда его восставшее мужское достоинство уткнулось ей в ягодицу.
В глазах его было написано жестокое разочарование.
– Пэйшенс…
Она легонько укусила его за мочку уха.
– Тише… – Скользнув вниз по его телу, Пэйшенс уселась на корточки. – Если не в состоянии выразить чувства словами, можно продемонстрировать их на практике.
Она опустила голову, медленно обвела языком головку члена, и Рэмскар содрогнулся, чувствуя возбужденной плотью влажную шероховатость ее языка. Феникс хорошенько вымуштровал ее по части оральных ласк. Тогда это казалось унизительным, неприятным занятием, но все же она предпочитала немного поработать ртом, иначе Феникс стал бы измываться над ее телом.
Пэйшенс обхватила ртом гладкую пылающую плоть Рэмскара, пытаясь заглотнуть ее как можно глубже.
– Боже, до чего искусен ваш похотливый ротик, юная леди! – Рэмскар говорил с придыханием, больше напоминавшим шипение, вырывающееся сквозь стиснутые зубы. Он приподнял бедра, чтобы она могла захватить как можно больше.
Соски Пэйшенс затвердели в ответ на его глухое постанывание. Она начинала постепенно возбуждаться, и это открытие ее поразило. Прежде ей никогда не доставляло удовольствия касаться мужчины таким образом. С Рэмскаром все было по-другому. Ей нравилось в нем практически все. Чтобы доказать это, она взяла его за яички, и теперь граф всецело был в ее руках. Языком она провела по всей длине – начиная от солоноватого кончика и заканчивая мягкими мешочками у нее в руках.
