Кара Эллиот - Неотразим и порочен
Подавив вздох, она посмотрела на графа, сидевшего напротив. Он крутил кольцо на пальце. Хотя на его лице, как обычно, не было никаких эмоций, она заподозрила, что золотой ободок его сильно раздражает. Нет, он вовсе не жаловался. Наоборот, после церемонии, связавшей их судьбы, он был как никогда вежлив.
И далек. Ох, как далек. Их брачную ночь он провел в своей спальне. И даже теперь предпочел разместиться в самом дальнем углу экипажа, настолько далеко от нее, насколько позволяли стесненные условия транспортного средства.
Алекса не знала, куда они едут, и боялась строить предположения.
Она снова опустила глаза на свои руки, нервно мнущие ткань дорожного плаща. У нее все еще кружилась голова. События развивались с ошеломляющей скоростью. За последние сорок восемь часов она не только лишилась девственности и приобрела мужа, но успела еще упаковать свои скудные пожитки и отправиться в путешествие — в Лондон, причем экипаж несся с бешеной скоростью.
Специальное разрешение было не единственным документом, вызвавшим неожиданные перемены в Линсли-Клоуз. Когда молодожены вернулись после непродолжительной брачной церемонии, их ожидало письмо от Камерона Даггета. Его содержание не изменило хмурого выражения лица Коннора. С письмом в руке он удалился в библиотеку, а за ужином его краткое заявление подтвердило подозрения Алексы. Всплыли новые обстоятельства, и Волкодав больше не мог оставаться в стороне, предоставляя действовать другим, поэтому на рассвете они должны отправиться в Лондон.
Экипаж подпрыгнул на очередном ухабе, и с коленей Алексы упал блокнот.
Коннор наклонился, чтобы его поднять, и заметил рисунок.
— Что это?
— Ну… я… мне нечем было себя занять, вот я… не всерьез, конечно, развлекалась, придумывая кое-какие усовершенствования, — пробормотала Алекса, стараясь отобрать у графа блокнот.
Она нарисовал план расширения конюшен поместья.
Волкодав отодвинулся и стал внимательно рассматривать набросок.
— Насколько я понимаю, приведенные здесь цифры, — это стоимость материалов и трудозатраты? — Просмотрев их, он заметил: — Они, в общем-то, невелики.
— Мистер Гивенс знает хороших каменщиков, которые выполнят работы за разумную плату, — ответила Алекса. — И неподалеку есть каменоломня, так что транспортные расходы можно свести к минимуму.
— Дополнительное помещение получится довольно большим. Для чего оно?
— Для хранения шерсти.
На физиономии графа отразилось искреннее изумление.
— Для шерсти, — повторил он.
Коннор начал медленно перелистывать страницы. Алекса наблюдала за движениями его рук и вспоминала, как они нежно ласкали ее. Она тщетно попыталась отвлечься от фривольных мыслей. Не ко времени это.
Граф всмотрелся в рисунок пледа, выполненный пастелью.
— Здесь такой же узор, как на шарфе Хибберта?
— Не совсем. Я внесла несколько изменений. — Увидев, что граф явно не понял, о чем она говорит, Алекса пояснила: — Если упростить рисунок и убрать один из цветов, производство станет экономичнее. Понимаете… понимаешь, обнаружив коз, я подумала… мне пришло в голову, как можно организовать в поместье доходное предприятие.
— Ты действительно все продумала…
Алекса залилась краской. Воодушевление исчезло. Неужели он думает, что она придумала сложную ловушку и заманила его к алтарю, чтобы было где применить свои организаторские таланты? По тону графа было невозможно определить, смеется он или говорит серьезно. Взглянув на него, она убедилась, что выражение его лица абсолютно непроницаемо.
— Предложения кажутся мне дельными, — сказал Коннор и вернул блокнот. — Почему бы тебе не продолжить работу? Составь более подробный план всего, что ты хочешь сделать, с указанием расходов.
Экипаж качнулся, Алексу швырнуло в сторону. Больно ударившись о стенку, она неожиданно почувствовала себя обиженной.
— Конечно, почему нет? — воскликнула она, прижав блокнот к груди. — Очень удобно! Ты обзавелся новой домоправительницей. Ведь миссис Коллоуэй уже слишком стара, чтобы справляться с большими объемами работы. — Почему-то физическая боль напомнила о неопределенности ее роли в его жизни. — Я вообще удивлена, что ты не оставил меня в деревне заниматься хозяйством. Тогда ты бы без всяких помех мог вернуться к своим делишкам…
Алекса прикусила губу. Похоже, она становится сварливой мегерой.
— Мне жаль, если мои слова тебя обидели, — тихо сказал Коннор. — Поверь, я очень сожалею… о многом.
Конечно, он сожалеет, раздраженно подумала она, но решила придержать язык.
— Ты можешь думать все, что угодно, Алекса, но, поверь, я сделаю все возможное, чтобы стать тебе хорошим мужем.
Потому что этого требует долг? От этой мысли ей стало еще хуже.
Граф достал носовой платок и осторожно вытер слезы с ее лица. Жест был ласковым, но не успокоил. Алексе хотелось почувствовать жар его рук, а не прохладу ткани, пусть даже мягкой.
— Проклятие! — воскликнула она, когда слезы хлынули из глаз потоком. — Я же никогда не была плаксой!
— Рискну предположить, что в течение последних дней у тебя было слишком много причин для недовольства. — Волкодав взял из рук жены блокнот, положил на сиденье и укутал ее одеялом. — Неудивительно, что ты устала. Отдохни.
— Перестань обращаться со мной как с неразумным ребенком! — закричала она. — Если ты забыл — я твоя жена.
Их разделяло лишь весьма ограниченное пространство экипажа, но когда их взгляды встретились, Алексе показалось, что между ними пролегла широкая и бездонная пропасть.
За последнее время она совершила слишком много грубых промахов и теперь опасалась, что никогда не сможет преодолеть эту пропасть.
— Нет, я не забыл, — сухо ответил граф.
Алекса попыталась взять себя в руки, чтобы не впасть в отчаяние.
— И помни, что я все еще являюсь твоим равноправным партнером в «Волчьем логове». Как только мы приедем в Лондон, нам надо будет обсудить, какую стратегию ты выберешь для дальнейшего ведения бизнеса.
— Стратегию? — усмехнулся Коннор. — Я новичок в игре, как и ты. Но все же мне представляется, что, прежде чем приступить к поискам врага, мы должны предпринять ряд основополагающих действий. Для начала обеспечить себе респектабельное жилье и ликвидировать все слухи, которые могли возникнуть после твоего внезапного исчезновения из города.
Алекса застыла, сообразив, что не подумала, где они будут жить и как сложатся их отношения с обществом. Она как была, так и осталась белой вороной. Неужели она так никогда и не найдет место в мире, где ей было бы хорошо? Ей даже думать не хотелось, что чувствует граф, вынужденный отказаться от холостяцких привычек и квартиры и заискивать перед педантами, которых презирал.
