Кэтлин Вудивисс - Зимняя роза
— Да, мой господин, я готова выполнить волю отца.
— Ну что ж, тогда давайте и займемся этим. — К Эйвери вернулась его самоуверенность, и ему не терпелось покончить с делом прежде, чем этот челочек мог бы передумать. — Так мы только теряем драгоценное время.
Угодливое рвение отца хлестнуло по Эриенн словно плетка-девятихвостка с узлами на концах, разрушая последние остатки сохранявшегося еще у нее уважения к родителю. Тот факт, что он вот так, с легкой руки мог подтолкнуть ее к жизни, полной ужаса, зажег в ее груди дьявольский огонь. Она решила ограничиться в отношении его не более чем возданием должного как отцу, а если получится так, что она его больше никогда не увидит, она и с этим будет согласна. Он безжалостно использовал ее и Фэррелла для своих личных целей и не проявил никакого сострадания, когда стало очевидно, что она окажется связанной узами брака с этой перекрученной и несчастной карикатурой на мужчину, которая стояла теперь рядом с ней и ждала. Впредь отец будет для нее не более чем незнакомец.
Пока шла церемония, Эриенн стояла рядом с калекой и чувствовала, как становится рядом с ним совсем крохотной. Тихим дрожащим голосом она отвечала на вопросы, которые ей задавал преподобный Миллер. Гулкий ответ лорда Сэкстона кошмарным эхом отозвался в тишине, когда его механически спросили, согласен ли он на этот брак. Последний робкий лучик надежды на то, что как-то удастся избежать этого кошмара, померк с завершением брачных клятв. Тяжелый и черный сумрак сомкнулся вокруг Эриенн, лишая ее возможности дышать. Она смотрела на истоптанный каменный пол церквушки, когда пальцы в кожаной перчатке легко коснулись ее руки, возвратив на эту землю и заставив чуть охнуть от неожиданности. Девушка подняла голову и посмотрела на маску широко раскрытыми глазами.
— Кольцо, Эриенн! Возьми кольцо! — из-за спины подсказывал ей отец. В оцепенении она посмотрела вниз и увидела в обтянутых черной кожей пальцах массивный, украшенный драгоценными камнями перстень, цену которого невозможно было и представить. Эйвери смотрел, как надевают перстень на палец дочери, и чуть ли не задыхался от нетерпения. Но Эриенн была всецело поглощена почти змеиной прохладой рук, которые это делали, и не обращала никакого внимания на свою новую вещь.
Через непродолжительное время все закончилось. Она стала женой ужасного лорда Сэкстона и все же не понимала, как сможет жить, когда каждая минута этой жизни станет кошмаром. А как же иначе, если она будет связана с существом, выглядящим так, словно оно выползло из глубин ада?
Демонстрируя свою горячую любовь, Эйвери повернул дочь к себе лицом и поцеловал в щеку, потом восторженно поднял ее руку, чтобы осмотреть дорогую побрякушку. Неприкрытая жадность сверкнула в его глазах, почти такая же яркая, как блеск украшавших кольцо камней. Какое-то непродолжительное время в его улыбке можно было читать все вихрем проносившиеся в голове у мэра мысли. Если как-нибудь ему удастся завлечь Эриенн домой и сочинить для его светлости историю о том, как она печалится вдали от родственников, то появится неплохой шанс, что ее муж пригласит всю семью жить в замке. А оказавшись в замке, останется сделать еще только один шаг к сундукам лорда.
Эйвери принял благовоспитанный вид, обеспокоенно нахмурил лицо и бочком шатнул к своему только что появившемуся зятю.
— Я думаю, дочь захочет вернуться домой, чтобы забрать кое-что из своих вещей, милорд.
— В этом нет нужды, — вылетели из маски скрежещущие звуки. — В замке у нее будет все, что она пожелает.
— Но девочка упаковала некоторые дорогие для нее вещи, — соврал Эйвери, показывая на маленькую сумочку в руках Эриенн. — Это ведь не более чем символ.
— В Сэкстон-холле ей будет предоставлена одежда. Другие одеяния можно купить, если она пожелает этого.
— Вы откажете мне провести последние несколько часов с дочерью? — глупо настаивал Эйвери. — Вы ведь знаете, я был ей хорошим, добрым отцом. Мне совсем не нравилось то, что я заставил ее сделать ради ее же собственного блага. Но я же приложил столько сил, чтобы она удачно вышла замуж за человека, который станет заботиться о ней… и о ее семье.
Пустое, лишенное каких-либо черт лицо из кожи повернулось и посмотрело прямо на Эйвери. Блеснувший в прорезях огонек пронзил его режущим, всепроникающим холодом. По спине мэра пробежали мурашки страха, а его бравада быстро улетучилась.
— Вам хорошо заплатили за вашу дочь. — Шипящий голос звучал резко. — Торг закончен, сделка свершилась, и вы от меня больше ничего не получите. А теперь убирайтесь, пока я не решил, что вы нарушили условия сделки.
При столь страшной угрозе челюсть у Эйвери отвисла, он отшатнулся назад и не стал терять ни минуты. Схватив треуголку и напялив ее на голову, он поспешил вдоль прохода и громким голосом прервал дремоту сына. Позабыв обо всем, что произошло, Фэррелл, спотыкаясь, побрел вслед за отцом, и мэр вышел из церкви, не сказав дочери даже такой мелочи, как единственное прощальное слово.
Громкий удар тяжелой двери эхом отозвался в сознании Эриенн. Он подвел четкую черту под той ее жизнью, которой она жила после смерти матери. И все же в этот момент она не почувствовала ни сожаления, ни какой-либо утраты. Девушка ощущала лишь ноющий страх перед тем, что принесет ей завтрашний день.
Придя в себя, Эриенн увидела, как огромный темный силуэт ее мужа, прихрамывая, удаляется по проходу. Стоявший рядом Торнтон Джаггер потянул ее за рукав:
— Лорд Сэкстон желает сейчас же уехать, мадам. Вы готовы?
Эриенн кротко и безразлично кивнула, надела плащ и согласилась выйти с адвокатом под руку. Внешне она была смиренна, но в душе настолько убита отчаянием и безнадежностью, что даже не могла подумать о каком-то способе сопротивляться. Слуга Банди вышел следом за ними, и когда они приблизились к карете, Эриенн обнаружила, что лорд Сэкстон уже сидит там. Она испытала облегчение, когда увидела, что рядом с ним нет для нее места. Лорд занимал среднее сиденье. Руки его покоились на рукояти трости, колени были расставлены, а неимоверный сапог с толстой подошвой был вытянут в сторону и представал во всей своей красе.
Оперевшись на руку мистера Джаггера, Эриенн взобралась в обитый бархатом салон. Преисполненная страха от присутствия мужа, она опустилась на подушки сиденья, расположенного напротив него, и некоторое время поправляла юбки и плащ, стараясь избегать встречаться с супругом глазами. Банди забрался наверх и устроился на сиденье рядом с кучером. Карета стала удаляться от церкви, и Эриенн оглянулась, бросив последний неуверенный взгляд на каменное строение. Торнтон Джаггер стоял там же, где она с ним рассталась, и вид его одинокой фигуры напомнил о ее собственном унынии. Если не считать присутствовавшего мужа, то она тоже абсолютно одинока.
