Амелия Грей - Капелька скандала

Когда она положила руку ему на локоть, Чандлер не устоял и привлек ее слишком близко к себе. Но и этого ему было мало. Он неторопливо вел Миллисент, стараясь удалиться подальше от того места, где собиралось большинство гуляющих, чтобы быть уверенным, что их не увидят.

Так кто же она? Почему занимается сбором сплетен? Это мучило его. Чандлер был абсолютно убежден, что эта девушка высокого происхождения и хорошего воспитания. И при этом она почему-то целиком во власти лорда Труфитта.

Неужели так оно будет и дальше?

– Почему вы молчите? – спросила Миллисент.

– Я думал о вашей работе для лорда Труфитта.

– Это звучит зловеще.

– Это всегда звучит для вас так?

Легкая улыбка изогнула ее губы.

– Я не понимаю, о чем вы.

– Вы сказали, что собираете сведения для Труфитта не из-за денег, не потому, что он вас заставляет, так что, как мне кажется, остается только одно объяснение, почему вы это делаете.

– И что же это за объяснение?

– Вашей семье не по средствам обеспечить ваше пребывание в Лондоне на время сезона, поэтому лорд Труфитт нашел кого-то, кто взял вас на свое попечение и кто действительно знаком с вашей матушкой, так что вы находитесь под должным присмотром. Этот человек взял на себя все расходы, а взамен вы снабжаете его слухами для раздела светской хроники.

– Вы очень хорошо все продумали.

– Я понимаю, в чем состоит выгода для каждого из вас. Он получает слухи, которые ему нужны, а вам предоставлена возможность сделать хорошую партию.

– Я понятия не имею, как работают другие авторы таких разделов. Могу только подтвердить, что ваше объяснение очень близко к моему договору с лордом Труфиттом.

– Очень близко, говорите?

– Да.

– Значит, есть еще что-то?

Ее прелестные губы снова задрожали, готовые улыбнуться.

– Или все совсем иначе, чем вам представляется.

Чандлер про себя усмехнулся. Может ли он добиться ее расположения, ее доверия? И почему он этого хочет? Ведь совместного будущего у них нет.

– Для молодой девушки, задача которой состоит в том, чтобы слушать все, что говорится вокруг, вы неплохо умеете хранить тайну.

Миллисент снова улыбнулась, устремила взгляд вдаль, а потом опять посмотрела на него и сказала:

– Это профессиональная особенность.

«И опять это соблазнительное изящество». Чандлер ощутил, как грудь его расширилась от желания. Когда она смотрит на него вот так и произносит простые заявления так невинно, это всегда сбивает его с толку.

– Иногда у вас бывает вид столь невинный, как у церковной мышки, и это доводит меня до безумия. Вам, наверное, страшно нравится все это.

– Мне нравитесь вы.

Сердце у Чандлера подпрыгнуло. Он видел искренность в ее глазах и слышал ее в голосе. Миллисент не пыталась польстить ему. И Чандлер мог бы поклясться, что ее взгляд означал «идите сюда». И голова у него пошла кругом от радости.

Он завладел ее рукой, лежащей на сгибе его локтя, и ласково погладил ее. Проклятые перчатки. Проклятые условности. Ему хотелось ощутить ее шелковистую кожу без нескольких слоев одежды, их разделяющих. Ему хотелось прикасаться к ее шелковистым бедрам и ласкать нежную грудь. Ему хотелось – нет, хватит думать о таких вещах. Ему и так уже трудно идти.

Чандлер слегка потряс головой и откашлялся. Непременно нужно переменить тему, если он не намерен взять ее сегодня силой.

– А знаете, вам следовало бы сказать мне, что это мой друг Эндрю Тервиллгер и есть тот самый граф, о котором вы слышали, будто бы он пустил по ветру свое наследство и теперь подыскивает себе богатую жену.

– Я не стала вам его называть, чтобы вы его не предупредили.

– А если бы и так, что в том дурного? – Чандлер вспомнил, как он поперхнулся пирожным. – Мы с ним оба были потрясены.

– Но это правда. У меня надежный источник.

– Я говорил с Эндрю об этом сегодня утром, правда, не сказал о вашем предположении, что он может ока заться вором. Вы не должны писать о нем в вашем разделе.

– Вы же понимаете, что я не могу этого пообещать. Если я слышу что-то скандальное и интригующее, я должна об этом написать.

– Я знаю Эндрю пятнадцать лет. Думаю, мне было бы известно о том, что мой лучший друг промотал свое состояние. Но я не заметил никаких перемен в его образе жизни.

– Возможно, существует причина, почему перемен не последовало, – быстро ответила она.

Чандлер оставался непреклонным.

– Он не крал ворона. Эндрю не мог украсть ни у меня, ни у кого-либо еще.

Миллисент продолжала быть спокойной и невозмутимой.

– Отчаявшиеся люди принимают отчаянные меры.

Чандлер сказал только:

– Миллисент.

Она взглянула на него и сдалась.

– Хорошо, я прошу у вас прощения, если вы подумали, что я обвиняю вашего друга в том, что он светский вор. Я просто предположила такую возможность.

– Эндрю не может быть в этом замешан. Будь у него денежные затруднения, он обратился бы ко мне. И потом, существует дюжина титулованных джентльменов, о которых известно, что они промотали свои состояния, играя в карты.

– А они были у вас на вечере?

Чандлер остановился и резко повернул ее к себе лицом.

– Моя дорогая Миллисент, вы не только красивы, вы еще и умны. Я попрошу Доултона проверить, кто из светских людей в долгах, а потом посмотрим, внесены ли их имена в списки тех, кто бывал в ограбленных домах.

– Прекрасная мысль, сэр. Если среди светских людей нет постороннего лица – а скорее всего его нет, – значит, светский вор – чей-то друг.

Чандлер посмотрел на нее, и его охватило бешеное желание овладеть ею. Миллисент не может принадлежать ему. Он не может принадлежать ей, но как же он ее хочет!

– Я хочу поцеловать вас прямо здесь, перед всеми – и пусть они видят.

Миллисент отступила; глаза ее предостерегающе сверкнули.

– И не пытайтесь, лорд Данрейвен.

– Ладно, подожду, пока мы зайдем за дерево.

Он взял руку Миллисент, снова просунул ее себе под локоть, а потом продолжил прогулку, но уже в более быстром темпе.

– Рядом нет деревьев.

– Для огорчения нет причин, – залихватски улыбнулся Чандлер и подмигнул Миллисент. – Деревья сейчас будут. Я знаю прекрасное местечко.

– Меня вовсе не огорчает отсутствие деревьев, сэр, – возразила она, однако не очень убедительно. – И как вы смеете вести меня туда, где уже целовали десятки девушек?

Чандлер по-прежнему был весел.

– Вам не угодишь. Теперь вы как будто ревнуете.

– А вы, сэр, просто грубиян.

– Но приятный грубиян.

Она остановилась.

– Да. Это так, и в этом мое несчастье.

– И счастье.

Внезапно Миллисент отвернулась, а затем потянула Чандлера за рукав, заставив его пойти в противоположную сторону.