Бетина Крэн - Экзамен для мужа
И как она собирается делить с ним жизнь и дом?
Но сегодня ночью ей предстояло разделить с ним не жизнь и дом, а постель. Во время празднования она специально выпила несколько кубков превосходного вина и все же была абсолютно трезвой, когда монахини и служанки повели ее в спальню новобрачных.
Комната графа оказалась намного больше и лучше обставлена, чем та, где они жили с Мэри-Клематис. В центре стояла огромная деревянная кровать, рядом с ней два кресла с подушками, дальше — тяжелый стол, заваленный бумагами и свитками пергамента, а также два обитых железом сундука для постельного белья и одежды. На стенах висели три недавно спасенных гобелена, кровать была накрыта покрывалом из тяжелого дамасского шелка. Но больше всего приковывал к себе внимание камин между двумя узкими окнами, перед которым стояли складные металлические ширмы с отверстиями, расположенные так, чтобы тепло шло в комнату.
Монахини велели служанкам заранее проветрить спальню и просушить меховые одеяла, выстирать простыни, а кухонным мальчикам — набрать гиацинтов и нарциссов и расставить корзины с цветами по всей комнате. Когда воздух стал теплым и душистым, а спальню осветили восковые свечи, монахини отослали служанок и, тайком улыбаясь друг другу, повели невесту к брачному ложу, чтобы раздеть ее.
— Итак, Элоиза, — начала сестра Арчибальд, расшнуровывая свадебное платье, — твое воспитание не включало поведение в супружеской постели. Но ты должна помнить, что в человеческом опыте нет ничего такого, к чему не относилось бы золотое правило: поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы они поступали с тобой.
Сестра Розмари хихикнула, сестра Мэри-Монпелье испустила тяжелый вздох.
Мэри-Клематис стала белее своего апостольника.
— С тобой все будет в порядке, Элли? Я имею в виду, его сиятельство такой огромный… прямо хищный зверь в человеческом облике…
— Если у тебя возникнут затруднения, — сдавленным голосом посоветовала сестра Мэри-Монпелье, — просто закрой глаза и думай о Всевышнем.
— О, замечательно! — восхитилась сестра Розмари. — Принять на себя муки в брачной постели. — Она успокаивающе похлопала Элоизу по руке. — Всевышний постановил, что мужчина и женщина должны быть одним целым. А как они могут стать «целым», если соединение будет вызывать неприязнь?
Наконец сестра Арчибальд слегка пощипала Элоизе щеки, чтобы к ним прилила кровь, и повела ее к ложу.
— Наверняка в этом человеке есть хоть что-нибудь достойное восхищения, моя девочка, иначе наша добрая аббатиса не отдала бы ему такую превосходную невесту. Сосредоточься этой ночью на его хороших качествах, Элоиза.
Когда в дверь постучали, она уже лежала под простыней — нагая, с распущенными волосами, скрывающими ее плечи от любопытных глаз. Сестра Арчибальд разрешила войти. На пороге стоял Перил Уитмор с красным лицом, а за ним разгоряченные вином рыцари, которые давали ему советы и предлагали, если понадобится, свою помощь. Сестры впустили одного графа и вскоре тоже покинули комнату. Последней уходила Мэри-Клематис.
Она со слезами посмотрела на подругу, затем, опустив голову, выскользнула за дверь.
Элоиза никогда еще не чувствовала такой неловкости и одиночества. Ее нагота казалась даже более заметной под мягкой простыней, каждый дюйм ее тела был напряжен. Она ждала неизбежного и знала, что это изменит ее навсегда. Прежней Элоизы уже не будет.
Глава 13
Перил стоял посреди спальни, собираясь с духом. Надо было ему или совсем не пить, или уж напиться в стельку. Теперь он достаточно разогрет, но голова у него совершенно ясная, поэтому он вполне осознает важность того, что должно произойти сегодня ночью, и понимает страх Элоизы, написанный на ее белом, словно простыня, лице. И все же это она, со своими огненными волосами и огромными глазами, и он почти ощущает тот ужас, с каким она дожидается, когда он придет и овладеет ею.
Подойдя ближе, он увидел, что она закрыла глаза и натянула простыню до подбородка.
— Ты под ней совсем голая? — спросил он.
— Да. — Ее ответ прозвучал жалобным писком. Элоиза была готова к чему угодно, только не к его реакции.
— Проклятие! Эти чертовы монахини всегда суют нос не в свое дело. Из-за них я теперь лишился удовольствия тебя раздеть.
Не веря своим ушам, она молча смотрела на него, пока он отыскивал ее подвенечное платье, которое висело на стене. Наконец Перил раздраженно сдернул его с крюка и бросил ей, требуя, чтобы она оделась.
— Но я… я не… Они сказали…
Черт побери, сестра Элоиза никогда бы не пришла в такой ужас, она бы просто приказала ему отвернуться.
— Надень-ка его. Чтобы я мог смотреть на тебя и не чувствовать себя распутным варваром. — Перил отвернулся и скрестил руки на груди.
— Но я… я думала… в-вы… т-ты…
Сестра Элоиза никогда бы не стала заикаться.
— Да. Рано или поздно мы к этому придем. Впереди у нас еще целая ночь, и я сейчас подумал, сест… Элоиза, что даже не знаю, откуда ты и кто твои родители.
Слыша шуршание материи, Перил гадал, не лишился ли он рассудка. Она лежала нагая в его кровати… так почему он не бросился на нее, чтобы насладиться ее телом? Когда он уже начал колебаться, она тихо сказала:
— Я не нашла рубашку.
Нет, он не только был в своем уме, но и абсолютно прав. Элоиза, прикрывая грудь руками, стояла перед ним в одной нижней юбке… пышные волосы струились по ее плечам…
— Думаю, можно обойтись без нее. Просто надень остальное.
Задохнувшись от вожделения, Перил отвернулся и увидел на столе кувшин с вином, два серебряных кубка и облегченно вздохнул. Храни вас Бог, заботливые сестры… Он налил себе полный кубок, залпом осушил его, потом оглянулся на Элоизу и решил предложить ей тоже. Она согласно кивнула. Вино. Конечно же. Она сделала глоток, еще, и напряжение ее оставило.
Он подвинул к камину два больших кресла, приглашающе взмахнул рукой и, проходя мимо зажженных свечей, загасил две из них. Элоиза села, отхлебнула вина, молча глядя перед собой.
— Итак, твоя семья? — спросил Перил, устраиваясь рядом.
— Гарольд Арджент — мой несчастный отец. Маргарет Гент — моя еще более несчастная мать. Когда при герцоге Норфолкском отца посвятили в рыцари, он получил за службу титул барона и землю. Каменистое, бедное, несчастливое место. Два моих брата умерли в юном возрасте, я была третьим ребенком и потеряла мать вскоре после своего рождения. Отец отдал меня на воспитание в знатную семью, где я росла в любви и заботе до двенадцати лет. Потом умерла леди Мод, сэр Марк довольно быстро последовал за ней. Они пытались разыскать моего отца, но узнали, что за два года до этого он погиб в сражении. От него остались только долги. Герцог тут же захватил его земли, передал их одному из своих вассалов, а меня отправил в монастырь.
