Джейн Фэйзер - Колдунья
Прижав тяжелую доску и коробку к груди, она вновь вышла в холл, держа свечу как можно выше. Данте, смирившись с несвоевременными прогулками, шел за ней по пятам, пока она осторожно поднималась по ступеням, а затем повернула к спальне Хьюго. С замирающим сердцем Хлоя постучала в его дверь.
Хьюго в это время сидел на подоконнике, глубоко вдыхая прохладный ночной воздух.
Когда раздался стук в дверь, он вздрогнул и какое-то время не мог сориентироваться. Затем, решив, что это Самюэль, он сказал устало:
— Входи.
Хлоя стояла у двери, прижимая что-то к груди; в другой руке у нее была свеча. Ее волосы, спутавшиеся после сна, локонами обрамляли лицо. Она взволнованно смотрела на него.
— Я подумала, что, может, тебе опять не спится, — сказала она, переступая порог и закрывая за собой дверь. — Я подумала, может, ты захочешь сыграть в триктрак.
— Триктрак! Ради Бога, Хлоя, сейчас три часа утра!
— Разве? Я не знала. — Она сделала еще один шаг. — Ты ведь еще не ложился. — Сама не зная почему, она чувствовала, что сегодня Хьюго особенно тяжело, и была полна решимости помочь ему.
— Иди спать, Хлоя, — сказал он, проведя рукой по волосам.
— Нет, я совершенно не хочу спать. — Она поставила свечу и раскрыла доску на кровати. — Уверена, что тебе не помешает компания. Я расставлю фигуры?
— Почему это ты всегда так хорошо знаешь, что мне надо? — спросил Хьюго. — По какой-то причине ты все время оказываешься рядом со мной, сообщая, что мне, должно быть, одиноко и что я нуждаюсь в твоей компании.
— Но это же правда, — сказала Хлоя с характерным упрямым движением ее прелестного ротика. — Я знаю, что это так. — Она уселась на постели и начала расставлять фигуры. Хьюго понимал, что ему нужен всего час общения с ней, и он будет спасен. Он не представлял, как Хлоя почувствовала это, но так оно и было. Он подошел к кровати и сел на противоположный край, сказав со вздохом:
— Это просто безумие.
У двери послышался шорох, а затем Данте подал голос.
— Ах, Боже! — Хлоя спрыгнула с постели. — Я бросила его. Ты ведь не возражаешь, если он войдет?
Хьюго покачал головой, молча уступая упорному натиску.
Хлоя опять была без халата, и ее гибкая фигурка плавно двигалась под тонкой материей ночной рубашки, когда она спешила к двери.
Вот тут он мог отыграться! Хьюго подошел к шкафу и достал коричневый бархатный халат.
— Поди сюда. — Он помог ей просунуть руки в длинные рукава и, обернув широкие полы вокруг, завязал пояс на ее талии. — Сколько можно говорить, Хлоя? — спросил он с почти искренним отчаянием.
— Совсем не холодно, поэтому я не подумала одеться, — сказала она.
— Ну, так я предлагаю, чтобы ты задумалась об этом, если планируешь и дальше разгуливать по ночам. — Он повернулся к доске на постели.
Хлоя села на кровать, скрестив ноги, и расправила складки одолженного халата.
— А почему это тебя беспокоит?
Хьюго резко поднял голову и встретил ее озорной взгляд. Его мир вновь покачнулся: желание выпить усугубилось другим, более сильным желанием, осуществление которого могло привести к серьезным осложнениям. Но если он позволит ей увидеть, что дрогнул, то она может посчитать, что он согласился играть по ее правилам.
— Давай-ка без ложной наивности, девочка, — сказал он спокойно и бросил кости. — Меня это вовсе не заботит. Но ты прекрасно знаешь, что молодой девушке не подобает разгуливать полуодетой.
Его спокойствие не ввело Хлою в заблуждение. В это время неожиданно они услышали мяуканье, и в дверном проеме появилась Беатриче, держа в зубах крошечный пушистый комочек.
— О, она вынесла котят на первую прогулку, — воскликнула Хлоя, призывно протягивая руку к приближавшейся кошке. Беатриче вскочила на постель, положила котенка на колени Хлои и снова ушла. Она приходила и уходила еще пять раз, пока Хьюго потрясенно наблюдал за происходившим. Когда все шесть котят устроились на коленях у Хлои, Беатриче свернулась рядом на покрывале и уставилась на них не мигая.
— Нам не хватает только Фальстафа и Росинанта, — заметил Хьюго. — Ах, да, я совсем забыл о Платоне. Может, тебе сходить за ними?
— Ты смеешься надо мной, — ответила Хлоя. — Твоя очередь бросать.
— Смеюсь? С чего бы это мне смеяться? — Он бросил кости. — У меня глубокая антипатия к домашним животным, и, тем не менее, в полчетвертого утра я играю в триктрак в зверинце, который раньше был моей спальней.
— Как ты можешь их не любить? — Хлоя погладила один из пушистых комочков кончиком пальца. Котенок заморгал только что раскрывшимися глазами.
— Прости за мою неделикатность, но они приучены к туалету? Мне ведь спать в этой постели.
— Беатриче убирает за ними, — невозмутимо проинформировала его Хлоя.
— Ах, как ты меня успокоила. — Где-то в глубине его груди зародился смех, и он понял, что отчаянная тяга к бренди оставила его. Руки больше не дрожали, голова стала легкой.
Хлоя, до этого сосредоточенно смотревшая на доску, подняла на него глаза и довольно рассмеялась, увидев выражение его лица.
— Тебе лучше?
Он резко взглянул на нее:
— Да. Откуда ты знаешь?
— Я чувствую, когда людям больно, — сказала она, — и ощущаю, когда боль отступает. Как ты думаешь, ты когда-нибудь сможешь опять выпить?
Вопрос удивил его. Он не ожидал, что она, почти не имевшая жизненного опыта, настолько глубоко поймет его боль. Хлоя напряженно смотрела нашего — озорная и обворожительная партнерша по игре превратилась в серьезного, заботливого друга.
— Я не знаю, это покажет время, — так же серьезно ответил он, как будто она принадлежала к его же поколению. — Но я не настолько глуп, чтобы попробовать сделать это в ближайшее время, хотя чертовски трудно устоять.
— Я помогу тебе. — Нагнувшись, она положила свою руку поверх его руки, и этот жест потряс его больше, чем все ее прежние ласки. Это был простой человеческий жест поддержки и дружбы.
— Ты и так уже помогла, — тихо ответил он.
В комнате наступило долгое молчание, и ему казалось, что он тонет в голубой бездне ее глаз. Огромным усилием воли он стряхнул оцепенение, грозившее поглотить его.
— Иди, тебе пора в постель. — Он смел фигурки с доски и сложил их в коробку. — Ты сделала то, зачем пришла, и я очень благодарен, но сейчас я бы хотел остаться один. Как ты собираешься унести этот выводок?
— Я принесу шляпную картонку. — Она сняла с коленей устроившихся там котят и встала с постели, скрывая свое разочарование. Путаясь в широких складках халата, она отправилась за шляпной картонкой.
Когда она вернулась, Хьюго уже убрал доску и фигурки, согнал Данте с постели и растерянно смотрел на Беатриче, которая крепко спала.
