Карен Рэнни - Его единственная любовь
– Ты хочешь, чтобы народ Гилмура покинул эти места? – Глаза Хемиша превратились в пылающие гневом щелочки. – С чего это ты задаешь такой глупый вопрос?
Он сидел за столом, скрестив руки на груди, и его лицо выражало осуждение.
Лейтис гадала, почему она до сих пор не замечала снедавшей его горечи. Или этих складок вокруг плотно сжатого рта, будто он решил никогда больше не улыбаться, разве что насмехаясь над англичанами. Она поняла, разглядывая дядю, что его действия вызваны не гордостью и не упрямством, а ненавистью, упорной и долголетней.
– Потому что для нас это единственный способ выжить, – тихо ответила она.
– Мы и здесь проживем неплохо. – Голос Хемиша прозвучал хрипло и резко.
Она повернулась к остальным:
– Итак, что нам делать? В конце концов, право решать за вами, а не за Хемишем.
– Как мы покинем Шотландию, Лейтис? – спросил Малькольм.
– Не знаю, – ответила она честно. – Меня только попросили спросить вас об этом. Есть человек, который хочет вас спасти. Он просил меня узнать, что вы думаете.
– Кто бы это мог быть? – спросила Дора.
Лейтис посмотрела на нее и ответила:
– Этого человека вы все знаете. Это Йен Макрей.
– Ах, Йен Макрей? – переспросил Хемиш хмурясь. – Он вернулся в Гилмур, чтобы стать здесь лэрдом? Ему не известно, что клана больше не существует?
– Вот поэтому-то он и хочет помочь вам, дядя. – Она отвернулась от Хемиша, обращаясь к остальным членам клана. – Он говорит, что при англичанах нам здесь совсем не будет житья, и я ему верю. Нам не пережить следующей зимы, если она будет такой, как предыдущая.
Дора молча кивнула.
– Куда же мы отправимся? – спросила Мэри.
– Не знаю, – ответила Лейтис. – Куда-нибудь в безопасное место. Возможно, следует сообща решить, куда нам отправиться.
– Ну, уж конечно, куда-нибудь подальше от англичан, – сказала Ада.
– Туда, где мы сможем оставаться скоттами и не подвергаться преследованиям, – уточнила еще одна женщина.
Лейтис кивнула, благодарная соседкам за поддержку. Может быть, женщины больше поддерживали ее, потому что они кормят младенцев грудью и выхаживают больных? Может, это давало им способность быстрее воспринимать горькие истины? Много ли найдется женщин, которые высказались бы за бунт, если спросить их мнение, если предоставить им право решать? Возможно, это был глупый вопрос, потому что ответ на него не имел никакого значения.
– Печален тот дом, – сказал Питер, – где куры квохчут громче, чем кричит петух.
Дора подошла к нему вплотную и подбоченилась.
– Лучше прятаться в кроличьи норы, чем быть съеденными псами, – сказала она язвительно. – Или ты не заметил, Питер, сколько людей осталось в клане?
– Ну, я не курица, – возразил Малькольм, – но согласен с женщинами. Нам следует покинуть это место.
– Не думал, что когда-нибудь услышу такие речи! – гневно воскликнул Хемиш, сурово глядя на Малькольма. – Это предательство!
– Кого я предаю, Хемиш? – спросил Малькольм. – Наших предводителей? Они бежали во Францию, приняли присягу на верность Англии или погибли. Предаю свою страну? Где наша Шотландия? Ее поглотила Англия.
– Мы снова восстанем. И снова станем свободными! – упрямо возразил Хемиш.
– Только в мыслях, – сказал Алисдэйр, выступая вперед. – Теперь я скажу. Я готов покинуть это место хотя бы из-за того, чтобы избавиться от тоски, которая гнетет меня здесь.
Он оглянулся на своих родичей, стоявших позади него, и многие из них согласно кивнули головами.
– Лучше быть сытым, чем мертвым? – насмешливо спросил Питер.
– Англичане не остановятся, пока не истребят нас всех, – сказал Ангус. – Теперь, когда Мясник вступил на этот пост, нам придется туго.
– Да вы что, все тронулись умом? – недоверчиво спросил Хемиш.
– Ты не обязан уезжать, дядя, – спокойно возразила Лейтис. – Англичанам нравится охотиться за тобой, и они не успокоятся, пока не убьют тебя. А потом ты сможешь целую вечность их преследовать, став привидением. И это будет для тебя единственным способом утихомириться.
Он смотрел на нее, будто не слышал дерзости ее слов. Но сегодня вечером, когда Лейтис увидела его волынку, что-то в ней изменилось. Ему наплевать, что он подверг ее смертельной опасности. И боль этого открытия была так сильна, что ей захотелось плакать.
– Лихо она тебя отбрила, Хемиш. – Питер улыбнулся. – Я представляю, как твоя тень шагает с волынкой впереди англичан и призывает их бегать и ловить тебя.
– Ты, старый дурак! – сказал раздраженный Хемиш.
– Кого ты называешь старым? – Питер прищурился. – Я на два года моложе тебя и лет на десять умнее.
Лейтис вышла на середину комнаты и оказалась окруженной людьми клана. Все важные решения вплоть до избрания лэрда принимались общим голосованием. Пришло время проголосовать и покончить с болтовней.
– Кто из вас за то, чтобы уехать отсюда? – спросила она.
Лейтис пересчитала поднятые руки и поняла, что большинство присутствующих готовы покинуть Гилмур.
– Кто за то, чтобы остаться?
Подняли руки только Хемиш и Питер.
– Я сообщу вам, когда план нашего исхода будет готов, – сказала она.
– А где ты будешь до тех пор? И позволит ли тебе Мясник так легко ускользнуть, Лейтис? – язвительно спросил Хемиш.
Члены клана замерли, нетерпеливо ожидая ее ответа.
– Ты осуждаешь меня за минуту свободы, дядя, которую мне удалось добыть с помощью тайных ухищрений? Скоро я вернусь в свою клетку, чтобы доказать англичанам, что ты полон раскаяния и готов повиноваться. Но, похоже, тебя ничуть не заботит, что по твоей милости я стала заложницей, – ответила она с достоинством, бросая взгляд на волынку, лежащую на полу у ног старика. – Интересно, будет ли тебе довольно компании волынки, когда никого из нас здесь не останется?
– Ты хочешь сказать: когда вы все сваляете дурака! – яростно возразил Хемиш, поднимая с полу свой музыкальный инструмент. Он проводил всех ненавидящим взглядом, пока они выходили из его дома.
– По ту сторону озера живет моя сестра. – Мэри выступила вперед. – Может ли она уехать с нами?
– А моя дочь? – неожиданно спросила Дора. – Она замужем за Маклишем, как вам всем известно.
Прозвучало еще с дюжину имен.
– Не знаю, сможем ли мы переправить всех, – беспомощно ответила Лейтис. – Но я спрошу.
Ее удивило отношение односельчан к ее предложению. Возможно, они уже осознали то, что она поняла только теперь. Они жили надеждой на удачу и свободу, хотя вот уже много лет в Шотландии для скоттов не было ни удачи, ни свободы.
Она спросила: «Значит, ты один из английских солдат?» Его ответ был столь лукав, что Алек и сам удивился тому, насколько он был правдив. Нет, он не был одним из солдат. Он командовал ими.
