Бертрис Смолл - Рабыня страсти
— Нет, — с грустью отвечал он. — Этого я не хочу… Мать погладила руку сына:
— Хатиба понравится тебе, обещаю. Будь добр к ней — ведь девушка ни в чем не виновата…
— А когда я не был добр с женщиной, мама? — с горечью спросил Карим. — Мало кого из мужчин учили уважать и любить женщин, а я прошел эту школу. Хатиба-бат-Гуссейн станет моею первой женой. И будет пользоваться всеми привилегиями таковой…
— Тогда я скажу отцу, что можно вплотную заняться брачным контрактом, сынок?
— Да. Кстати, сколько я должен уплатить за невесту? — вяло поинтересовался Карим. Если за невестой давали приданое, то жених должен был уплатить выкуп — таков обычай. Ислам защищает права женщин — в будущем, если бы Карим вдруг развелся с Хатибой, ей возвратили бы все ее приданое, а также цену выкупа. Но дети, рожденные в браке, были бы отданы на попечение их отца…
— Сумма выкупа три тысячи золотых динаров. Эта сумма вполне соответствует достоинству и отца, и дочери, — ответила Алима.
Карим кивнул:
— Это высокая, но справедливая цена. Скажи отцу, что я уплачу все из собственного кармана. Я вполне могу себе это позволить. А когда явится кади, чтобы подписать контракт?
— Брачный контракт будет подписан обеими сторонами в день свадьбы Иниги. Гуссейн-ибн-Гуссейн приглашен. Но он настаивает, что ты не должен видеть лица Хатибы до самой свадьбы, — объяснила Кариму мать. — Знаю, что это старомодно, но следует уважить просьбу отца.
— А Хатиба наверняка послушная дочь, — сухо ответствовал Карим. — Надеюсь, это обещает мне счастливое супружество с нею. Попробуй представить, что сталось бы с Инигой, объяви ей отец, что она должна выйти за незнакомца, которого увидит, только когда брак будет уже заключен?
Алима, не выдержав, рассмеялась:
— К счастью, с Инигой у нас нет такого рода проблем. Ведь они с Ахмедом знают друг друга всю жизнь. Они прекрасная пара.
— Зейнаб подружилась с Инигой…
— Знаю… — сердце Алимы снова сжалось. — Полагалось бы сказать, что я этого не одобряю, но не могу… Зейнаб очаровательна и прекрасно воспитана. Они с Инигой друг в друге души не чают. К тому же, кто знает, какая судьба ожидает Зейнаб? Если она покорит сердце владыки, то у Иниги будет могущественная покровительница при его дворе…
— А ведь тебе она самой по сердцу… — ласково заметил Карим.
— Да, — искренне призналась Алима. — Зейнаб мне по нраву. Она ко всему прочему еще и умница…
— Инига пригласила ее на свадьбу. Я сам привезу их вместе с Омой. Ни та, ни другая, в сущности, не имели семьи. Они отогреваются в тепле нашего дома. А когда прибудет свадебный поезд Ахмеда, чтобы отвезти молодую жену в дом тестя, я отвезу девушек на виллу.
— Вот и хорошо. Ничего не имею против, — сказала Алима. — Инига не хочет пышных свадебных торжеств, так что все празднество пройдет в нашем саду.
— А через месяц после свадьбы я отправлюсь в Кордову, — сказал Карим. — Потом поплыву в Эйре, но надолго там не задержусь. Только сообщу Доналу Раю, что выполнил его поручение, — и тотчас же назад. Пополню там запасы продовольствия, пресной воды, кое-что закуплю…
— И приедешь домой к собственной свадьбе, — договорила за сына Алима.
— Да… — согласился он…Он женится на этой незнакомке по имени Хатиба. Она никогда не сможет завоевать его сердца, как бы ни старалась, но бедняжка об этом никогда не узнает. Он будет добр и нежен с Хатибой, своей берберийской невестой, и не позволит ей даже заподозрить, что любит другую всей душой… И будет любить вечно. И не полюбит никого, кроме своей златокудрой Зейнаб…
Карим нашел время показать Зейнаб и Оме город — ведь после того, как «И-Тимад» причалила к берегу, они почти ничего не видели. Молодые женщины, облаченные в свои черные яшмаки, оставляющие открытыми одни глаза, выбрались из носилок и направились вслед за Каримом на базар. Зейнаб и Оме показалось, что здесь продается все на свете и многое другое, чему они не знали даже имени… Крытые навесами прилавки просто ломились. Повсюду были вывешены яркие, радующие глаз ткани — шелка, лен, парча… Они развевались на ветру, словно знамена некой сказочной страны. Были здесь и причудливые изделия из кожи, и творения гончаров, и медников. Радовали глаз и чудесные резные шкатулки из слоновой кости и странного мягкого камня — они соседствовали с ларчиками черного лака, расписанными яркими красками, ничуть не уступающими по красоте и изяществу своим резным соседкам.
Один торговец продавал живых птичек — повсюду развешаны были клетки с крылатыми пленницами. Одни сладко пели, а другие просто чирикали, прыгая по жердочкам и косясь на прохожих блестящими черными бусинами глаз. Далее расположились бок о бок мясник и торговец домашней птицей. Здесь на крюках развешано было свежее мясо, а мальчики с пальмовыми листьями в руках отгоняли от него мух. Попискивали цыплята, квохтали куры, крякали утки, ворковали голуби в своих деревянных клетках… И буквально повсюду сновали продавцы украшений, предлагая любопытным покупательницам разнообразнейшие изделия — от самых дешевых медных серег до драгоценных украшений из чистого золота, сияющих в лучах жаркого солнца.
Завернув за угол, они наткнулись на работорговца. Сильные чернокожие рабы один за другим проходили по помосту — этот товар прекрасно раскупался. Но вот из-за занавески появилась красивая темноволосая девушка, совсем еще юная. Она пыталась прикрыть руками наготу, но работорговец что-то отрывисто приказал ей, и она неохотно выпрямилась и принялась демонстрировать свои прелести торгующимся. Цены взвинчивались на глазах. Девушка, освидетельствованная медиком как девственница, ушла к новому владельцу за триста тридцать золотых монет…
— То же сталось бы и с нами, если бы нас не купил Донал Рай? — робко спросила Зейнаб у Карима. Он кивнул:
— Да, мое сокровище. Законы невольничьего рынка жестоки…
И в который раз Зейнаб осознала, сколь милостива Судьба к ней и Оме… Разумеется, обе они множество раз слышали об этом, но, лишь увидев эту перепуганную насмерть нагую бедняжку на помосте, можно было вполне понять свою удачу…Если бы мужчины не почитали меня красавицей, думала Зейнаб, я сейчас стояла бы нагишом перед толпою, и Ома тоже… Ее всю передернуло — но спутники ничего не заметили.
Придерживая Зейнаб за локоток. Карим поспешно повел ее в другую часть рынка — там их взорам предстали прилавки торговцев фруктами, цветами и овощами. Один торговец продавал гвоздики, жасмин, мирт, розы… Другой шумно предлагал покупателям корзины, наполненные огурцами, грушами, бобами, спаржей, баклажанами и луком. Особый прилавок отведен был для всевозможных пряностей: всяческих трав, мяты, майорана, душистой лаванды. Тут же стояли кувшинчики с желтым шафраном. Фруктовщик продавал апельсины, гранаты, бананы, виноград и миндаль…
