Гэлен Фоули - Дочь пирата
— Папа, куда ты послал… — Она вдруг смолкла. Перед отцовским столом, между двумя креслами, стоял Алек. При появлении принцессы он обернулся, бледный как полотно. Шляпу Алек нервно теребил в руках. Лазар, уставившийся в окно, даже не взглянул на дочь. Эль тихо встала рядом с принцессой, робея оттого, что находится в зале королевского совета.
— Что происходит? — задыхаясь, спросила Серафина. — Папа, где Дариус?
Отец, не отвечая, не шевелясь, продолжал смотреть в окно.
Она сделала шаг к нему.
— Папа? — Грудь Серафины сжало предчувствие беды.
— Алек? — с мольбой проговорила она.
Молодой лейтенант бросил робкий взгляд на неподвижную фигуру короля, потом перевел его на Серафину.
— Мне очень жаль, ваше высочество.
— Где он? Где Дариус? Наконец король повернулся к ним.
— Алек подозревает… Мы постарались сложить эту головоломку, и получается… То, что я сейчас тебе скажу, не Должно выйти за пределы этой комнаты.
— Да, папа. Так в чем дело? — уже не надеясь на лучшее, выдохнула принцесса.
— Дариус отправился убить Наполеона. Лишившись от ужаса дара речи, Серафина оторопело и она уставилась на отца.
— Иисус, Мария и Иосиф! — выдохнула Эль.
Мысли Серафины мгновенно пробежали цепочку последствий этого безумного замысла. «Нет Наполеона — нет войны — не нужен Туринов! Он вернется к ней. Женится на ней! Они будут вместе навсегда!»
— Может его план удаться? — Серафина устремила на отца отчаянный взгляд.
— Возможно, он сумеет его убить, но ему никогда не уйти оттуда живым.
— Но, папа… это же Дариус. Конечно, он убьет. Он может все.
— Ваше высочество, — мягко прервал ее Алек, качая головой, — не питайте ложных надежд. Если полковника схватят…
— Говорите же! — вскричала принцесса.
— Он не дастся французам живым, — свирепо бросил король. — Если Дариус сочтет, что плен неизбежен, он проглотит мышьяк.
Позаботившись о сером жеребце, измученном долгой скачкой, Дариус накачал ручным насосом воды на завтрашний день в седельные фляги и вернулся в грязную гостиницу, где хозяин предложил ему обед.
Войдя в отведенную ему темную каморку, Дариус вымыл руки, освежил лицо и шею, затем в который уже раз осмотрел ружье. Он также проверил остальное свое снаряжение, в том числе маленький пакетик с порошком мышьяка. После этого, не раздеваясь, лег на тюфяк и постарался заснуть. Кинжал он держал наготове под подушкой.
Завтра с первым лучом солнца ему предстояло продолжить путь. Ощущение неизбежной смерти не давало Дариусу сомкнуть глаз. Он решил, что примет смерть безропотно. Сейчас надежда только отвлечет его от намеченной цели. Миссия Дариуса требовала абсолютно ясного ума, не затуманенного грезами о несбыточных желаниях.
Дариус приказал себе вернуться к той безучастной покорной решимости, которая владела им на обратном пути из России до Д° того, как он ночью в лабиринте встретился с Серафиной. Но покорность никак не возвращалась.
Тогда ему было легко принять смерть как должное, потому что она означала всего лишь конец мучениям. Им владело мужество отчаяния. С тех пор Дариус узнал жизнь, ранее ему неведомую. Он даже не подозревал, что она существует. За такую жизнь стоило держаться. Сейчас он старался подавить свой инстинкт выживания, те мощные внутренние силы, которые рвали его на части: любовь, ненависть, смерть и жизнь.
Дариус пытался освободить свой разум от всего лишнего.
Спать ему не хотелось, но он знал, что если выедет рано, то засветло проделает весь путь до Павии. Дорога по равнине позволяла скакать быстро.
Положив руки под голову, Дариус закрыл глаза. На губах его заиграла легкая улыбка: «Интересно, что в эту минуту делает Серафина?»
Она стояла как статуя, заледенев от ужаса. Так прошла долгая минута. Затем что-то в ней сломалось.
— Не-ет!
С отчаянным криком, в приступе слепой ярости, Серафина смела все с отцовского стола, вдребезги разбив неоконченную модель главного королевского фрегата. Обломки она швырнула в отца, когда тот сделал шаг к ней. Едва же он попытался обнять и утешить дочь, принцесса стала отбиваться и сильно ударила его.
— Это ты виноват! Как ты мог сделать такое? Как ты мог?! — кричала она. — Это твоя вина!
— Хватит! — взревел наконец король, схватив дочь за плечи. — Возьми себя в руки!
— Он не может умереть, папа! Не может! Не может! Ты Должен его спасти. Пошли людей остановить Дариуса!
— Ох, Стрекозка, он слишком опередил нас. Видимо. Давно это задумал.
Слезы набежали на глаза Лазара. При виде их принцесса упала в его объятия и разрыдалась. Она догадалась: Дариус все это время знал, что собирается совершить. Слишком много внешне невинных вещей, которые он делал и говорил на вилле, предстали теперь совсем в ином свете. А тогда Серафина не догадывалась об их потаенном смысле.
«Что, если я не всегда буду рядом, чтобы защищать тебя? Ты должна научиться выживать без меня».
— Ублюдок чертов! Он все это время знал об этом! — Рыдая, Серафина льнула к отцу, который нежно держал ее в объятиях. — Он даже не дал мне шанса остановить его! Как он мог так поступить со мной?
Король передал дочь в руки Эль.
— Я посмотрю, что можно сделать, — сказал он. Заливаясь слезами, Эль и Серафина вернулись в покои принцессы. Серафина, едва держась на ногах, опиралась на подругу. Она не слышала, как Эль утешала ее, но в отрешенность Серафины проникали негодование и печаль.
Войдя в спальню, она увидела на постели гитару Дариуса. Между струнами были вплетены маргаритка и сложенное письмо.
Дрожащими руками Серафина развернула его.
«Любовь моя!
Прими мой дар — он от чистого сердца. Целую тебя тысячей поцелуев всю, всю. Будь свободна, мой мотылек. Я вечно буду охранять тебя.
Твой Дариус».
Глава 15
Дариус сидел, лениво покуривая сигару, возможно, последнюю в жизни. Люди с того места, где он расположился, казались маленькими, как муравьи. Жители города заполонили площадь под ним и улицы вдоль маршрута, которым должен был проехать Наполеон. Три ряда войск охраняли путь императора.
Почти двадцать четыре часа Дариус находился на крыше миланского собора, великолепного Дуомо. В девять утра крошечные человечки стали падать на колени. Эта волна, напоминающая волну скошенных колосьев, приближалась к собору, по мере того как подъезжала все ближе золоченая карета папы римского.
Всматриваясь вниз через складную подзорную трубу. Дариус заметил слабую белую руку, высунувшуюся из-за занавесок кареты. Папа благословлял людей. Вскоре подъехало еще шесть карет — кардиналов, епископов, священников. Все колокола города начали праздничный перезвон.
