Симона Вилар - Светорада Золотая
Теперь лицо Ольги из бледного стало пунцовым. Глядя на нее, Светорада торжествовала, что осадила зазнавшуюся девку. Когда же Ольга быстро пошла прочь, княжна уже не сомневалась насчет того, что дева-воин вскоре вынуждена будет сменить воинский пояс с мечом на широкую Рубаху беременной бабы. А вот кто отец ее ребеночка-то? Светорада подозревала, что знает ответ.
Однако какое ей дело до бывшей невесты Игоря? Такие в любой ситуации вывернутся. Ишь, смогла и Олега Вещего к себе расположить, и Вышгород взять в управление. И все же Светораде было не по себе оттого, как напоследок глянула на нее Ольга.
Княжна постаралась выкинуть посторонние мысли из головы и кивнула горбуну – мол, веди. Они миновали медушу и винные погреба, прошли длинный ряд сараев. Сразу за ними находилось отхожее место детинца. Это была невысокая длинная постройка со множеством дверей, за которыми были устроены круглые отверстия для отправления естественных надобностей. За этой постройкой под навесом заборолов детинца оставалось небольшое пространство, не более двух шагов в ширину, однако укромное и неприметное. Запах тут был не самый приятный, зато мало кто мог догадаться, что хазарский царевич именно сюда позвал княжну Светораду.
Он вышел к ней навстречу, едва Гаведдай многозначительно кашлянул. Подал руку и увлек в узкий проход между отхожим местом и мощными брусьями стены детинца.
– Только пусть у прекрасной смоленской княжны не останется впечатления, будто сын кагана Муниша маялся животом перед отъездом и поэтому выбрал место для встречи возле уборной, – начал Овадия, блеснув в улыбке рядом белых зубов под узкой полоской усов.
Светорада невольно хихикнула. Место и впрямь было хоть куда, но ей с Овадией, как всегда, стало весело. Этот хазарин умел ее рассмешить. Даже в минуту расставания.
– Я рискнула своей честью, придя сюда, – молвила княжна, зажав пальцами носик. – Говори, что хочешь мне сказать, Овадия, пока нас не потревожили.
– Мой верный Гаведдай предупредит, если что, – кивнул тот в сторону оставшегося на подходе к отхожему месту горбуна. – Сюда же я тебя вызвал, потому что не могу припомнить в детинце более подходящего места, где нас бы не потревожили.
– Ах, какое подходящее место! Тут воняет, – захныкала княжна, придерживая рукой подол нарядного платья, чтобы не испачкать. Хотя выгребные ямы отхожего места чистили часто, а для устранения запаха вокруг посыпали сухой полынью, запах все равно ощущался.
Овадия перестал улыбаться.
– Мое сердце словно пронзает десятком стрел при мысли, что я уезжаю без тебя, восхитительная Светорада! А ведь я так надеялся увезти тебя с собой в благословенный Итиль! Однако надеюсь, Игорь-князь будет тебе добрым мужем, ты познаешь с ним славу и много радости… Родишь ему много сыновей… А я утешусь мыслью, что ты хоть изредка, находясь на вершине власти, будешь вспоминать обо мне. О том, как много ты значила для меня. Ибо в сердце моем навсегда остается кровоточащая рана, которую не залечат ни время, ни походы, ни другие женщины.
«Ах, какой он милый!» – невольно подумалось княжне. Светорада всегда была мягка с теми, кто ее любил, а сейчас, когда она видела плескавшуюся в темных глазах Овадии тоску, ей стало так жаль его, что она на миг перестала смущаться того, что их встреча происходила в таком странном месте.
А Овадия будто ел княжну глазами. Запомнить ее… вот такую прекрасную, необыкновенную – с золотистыми искрами в глазах, с тонкой и прозрачной кожей, с нежным румянцем на щеках и пунцовыми губами, чуть приоткрывающими в улыбке жемчужные зубы. Золотая Светорада… Но вот она отвела взгляд, оглянулась, словно собираясь уходить, и Овадия опомнился. Он ведь не просто так позвал ее. У него есть для нее дар… прощальный подарок.
– Погоди, княжна!
Он достал из притороченного к поясу мешочка что-то сверкающее, и княжна затаила дыхание. Это был редкостный кулон: на тонкой плоской цепочке висел восхитительный ярко-алый рубин, похожий на каплю крови, вытекающую из тончайших листочков чистого золота.
– Прими от меня это прощальное подношение, звездоподобная Светорада. Этот камень называется Каплей Сердечной Крови, он заговорен на счастье и здоровье десятью самыми сведущими нашими шаманами. Как бы ни сложилась твоя судьба, никогда не расставайся с ним, ибо сей рубин обладает даром отгонять несчастья и исполнять желания того, кто его носит. Никогда не снимай его! – повторил Овадия с особым нажимом.
Светорада с восхищением разглядывала подарок. И хотя у дочери Эгиля Золото было немало украшений, однако столь тонкой ювелирной работы, столь изящного плетения ей не доводилось еще видеть.
Но она все же медлила принять дар.
– Прости, благородный Овадия, но я не могу это взять. Что скажет мой жених, когда увидит у меня подобное украшение? Не наведет ли оно его на нехорошие мысли?
– Не наведет, – уверенно произнес хазарин и улыбнулся с каким-то озорством, отчего на его полных смуглых щеках появились ямочки. – Игорь будет глядеть только на тебя, а если и заметит Каплю Сердечной Крови, то разве подумает, что это подарок отвергнутого жениха? Да и твой отец не придаст ему значения, даже если ты скажешь ему, откуда у тебя сей рубин, – Эгиль любит золото. Ну, а твоя мать – мудрая женщина и не станет упрекать, за то, что ты приобрела еще одно дивное украшение. Хотя, как бы ни был великолепен кулон, он не может сделать тебя краше, чем ты есть, Светорада. Он способен только оттенить твою дивную красу.
Кулон по-прежнему огненной искрой горел на ладони Овадии, и Светорада не могла отвести от него глаз. Потом она медленно подняла волосы и повернулась спиной к хазарину. В этом разрешении застегнуть на ее шее кулон было неосознанное кокетство, и прощальная милость. К тому же Светораде хотелось оставить у Овадии память о своей доброте, чтобы и в далеких хазарских краях он вспоминал ее и скорбел о том, что столь благосклонно относившаяся к нему красавица досталась другому. В этой тоске останется ее власть над ним. А власть над мужчинами Светораде была мила.
Руки молодого хазарина чуть дрожали, когда он справлялся с застежкой. А когда он все же застегнул цепочку и волосы Светорады мягкой золотистой массой упали на ее плечи, Овадия не удержался и прижался к ним лицом, а руки его продолжали лежать на плечах у княжны, и он чуть удерживал ее, не отпуская.
– Я так полюбил тебя, Светорада, – шепнул он ей в затылок, отчего девушке стало щекотно и смешно. – Я хочу, чтобы, глядя на этот рубин, ты вспоминала меня, а когда садилась верхом, думала о том, как мы ездили на охоту, а когда…
– А когда вспоминала наше прощание… – в тон ему молвила Светорада и быстро высвободилась из рук Овадии. В глазах ее светились лукавые огоньки. – Когда я вспомню, как мы расставались, я буду ощущать запах отхожего места, – закончила она.
