Бертрис Смолл - Филиппа
Она ехидно усмехнулась.
— Ах ты, негодница! — упрекнула Люси. — Ладно, я расскажу госпоже все, что ей следует знать, раз уж ее мать не может этого сделать. Но тебе придется уйти в свою спальню, мистрис Умница, поскольку ты не выходишь замуж через два дня, а до свадьбы девушке следует оставаться в неведении. В свое время твоя матушка объяснит все, что полагается. А теперь беги!
И она бесцеремонно вытолкала Бэнон из спальни Филиппы.
— А вы, голубка моя, готовьтесь ко сну, и я все вам поведаю, уж не сомневайтесь.
Филиппа кивнула.
— Я успею принять ванну завтра утром?
— Конечно. Мы встанем рано, ибо король постарается прийти вовремя. У него очень много дел.
Она расшнуровала корсаж хозяйки и развязала ленточки, прикреплявшие его к юбкам. Филиппа выступила из груды бархата и шелка. Тем временем Люси убрала корсаж, сняла с госпожи туфельки и чулки, после чего Филиппа подошла к дубовому столу, на котором стоял тазик с душистой водой, умылась и вычистила зубы грубой тряпочкой. Оставшись в одной рубашке, она приблизилась к кровати и легла.
Люси сложила и убрала одежду и туфли, выплеснула воду в окно и села на край кровати.
— Расскажите, что вы знаете? — спросила она.
— Ничего, — призналась Филиппа. — Бэнон журила меня за то, что я не захотела целоваться с графом и не позволила ему коснуться груди. Думаю, она права.
— Что же, — рассудительно заметила Люси, — может, это и так, но сейчас уже ничего не вернуть, а через два дня вы должны лечь с ним в постель. Но, если хотите знать мое мнение, тут нет ничего особенного. Мужчины любят невинных девушек. Скажите, что он единственный, для кого вы раздвинули ноги. Мне говорили, что эти лорды высоко ценят невинность своих невест. Вы исключение из всех, госпожа. Многие из ваших подруг вели себя свободно с мужчинами и теряли девственность задолго до свадьбы. Но все знают, что вы чисты.
— Да. И что теперь делать? — расстроилась Филиппа.
— Ничего. Пусть он показывает дорогу, и так и должно быть для порядочной девушки вроде вас. Обычно мужчина укладывает вас на спину, а сам ложится между ваших ног. Между ними есть глубокое отверстие, куда проникает его достоинство. Он станет двигать им взад-вперед, чтобы получить наслаждение. Вот и все, пожалуй. Когда он изольет туда свои любовные соки, то выйдет из вас и ляжет рядом.
— А как насчет поцелуев и прикосновений, Люси?
— Зависит от того, насколько он хочет вас. Если очень сильно, то будет осыпать поцелуями. Только необходимо знать, что в первый раз будет больно. Но это ненадолго. Если свидетельство вашей девственности слишком крепко сидит у вас между ног, будет больнее. И пойдет кровь. Но не пугайтесь, это бывает со всеми.
Филиппа кивнула. Все это звучало достаточно резонно. Услышав объяснения Люси, она никак не могла понять, из-за чего столько шума…
— Спасибо, Люси. Я не хочу показаться графу совсем уж наивной.
— Мистрис Бэнон говорит, что вы плохо спите, — заметила Люси. — Вероятно, именно это вас мучило.
Она поднялась и укутала одеялом плечи Филиппы.
— Поверьте, госпожа, тут нечего бояться. Закрывайте глаза и постарайтесь уснуть. Здесь, в доме дядюшки Томаса, вы в полной безопасности.
После того как Люси улеглась на топчан в своей маленькой спальне по соседству, Филиппа долго лежала, глядя в потолок. Тревожные мысли теснились в голове. Она никогда не была в Брайарвуде. Что это за дом? Сможет ли она им управлять? А что, если слуги ее невзлюбят? Или будут рады новой хозяйке? Способна ли она стать хорошей женой, достойной графиней Уиттон? Как ей удастся совмещать обязанности фрейлины и жены Криспина?
Но тут, к своему удивлению, она ощутила, что веки тяжелеют. К чему изводить себя вопросами? Все само собой уладится. Как всегда. Кроме того, она все равно не увидит Брайарвуд раньше осени.
Глаза упорно закрывались.
И не о чем волноваться. Совершенно не о чем.
Филиппа заснула, да так крепко, что утром Люси едва удалось ее разбудить. За окном шумел дождь. Что ж, в апреле погода всегда переменчива!
Она немного полежала в уютной постели, дожидаясь, пока поставят чан и двое слуг принесут ведра с горячей водой. Наконец все было готово, и Люси притворила за мужчинами дверь. Филиппа, закрыв глаза, слышала, как она наливает в воду масло, вешает полотенце у огня и раздвигает занавески кровати.
— Вставайте, госпожа. Иначе все остынет! — велела Люси, помогая хозяйке подняться и снять сорочку.
Филиппа ступила в лохань и села, вздрогнув от удовольствия.
— О, как приятно! Давай сначала вымоем волосы, Люси!
Служанка принялась за работу, намылив ей голову и промыв душистой водой. Закончив, она обернула волосы госпожи полотенцем, а Филиппа зачерпнула мыло из горшочка и принялась намыливаться. Нужно было торопиться, потому что утро было холодным и вода быстро остывала. Так и до простуды недалеко!
Наскоро вытершись, она села у огня и принялась расчесываться. Тем временем Люси поспешила на кухню, чтобы принести завтрак, и вернулась с подносом, на котором лежали ломоть ветчины, крутое яйцо, небольшой каравай, масло, джем и испанский апельсин, уже очищенный и разделенный на дольки.
— Повар извиняется за простую еду. Но он занят стряпней к пиру по случаю обручения. Лучше вам поесть. Что за чудесное платье!
Филиппа невольно улыбнулась. Люси права, платье вышло на редкость удачное.
Заколов почти высохшие волосы, она отложила щетку и уселась за столик.
— Для меня и этого вполне достаточно, тем более что я не так уж и голодна, — сказала она Люси.
— Все равно поесть нужно. Урчание в животе не слишком романтичная штука, — посоветовала Люси. — А повар еще прислал вкусного вишневого джема.
Как ни странно, Филиппа съела все и запила еду небольшим кубком слабого эля. До двенадцати лет мать не разрешала ей пить эль за завтраком. Только вино с водой.
Она с удовольствием ощущала на языке вкус любимого вишневого джема. От каравая остались только корки.
Чистая, сытая и хорошо выспавшаяся, Филиппа почувствовала прилив сил. Пожалуй, она с честью встретит этот важный день.
Она прополоскала рот мятной водой и кивнула Люси:
— Начинаем одеваться.
Люси принесла чистую камизу из шелка цвета слоновой кости, с широкими рукавами и манжетами, отороченными тонким кружевом. Круглый вырез доходил до ключиц. Служанка осторожно продела руки хозяйки в рукава.
— До чего же приятно прикосновение шелка к обнаженной коже, — блаженно вздохнула Филиппа, надевая чулки из кремового шелка и простые подвязки из лент.
Люси улыбнулась и помогла ей натянуть две шелковые нижние юбки из жесткой гофрированной ткани, на которые надевалась юбка самого платья. Филиппа разгладила дорогую фиолетовую парчу, и только потом настала очередь корсажа, который Люси зашнуровала на спине. Квадратный вырез украшала вышивка золотой нитью. Узкие верхние рукава были внизу отделаны широкими заворачивающимися манжетами из фиолетового атласа и такого же цвета парчи. Из-под них выглядывали рукава камизы. Люси застегнула на талии Филиппы золотой с фиолетовым, покрытый вышивкой кушак.
