Барбара Смит - Всем сердцем
– Джошуа!
Кеньон не ответил, но вздрогнул и повернулся к ней. Она увидела его искаженное страданием лицо. Глаза его были закрыты, а щеки влажно блестели в слабом свете свечи. Охваченная острой жалостью, Анна вытерла слезы кончиками пальцев.
Ей захотелось утешить Джошуа. Не думая о последствиях, она легла рядом с ним и обеими руками обхватила его широкую крепкую грудь. Вдоль его грудины тянулся длинный зубчатый шрам – несомненно, это был след войны. Прижавшись к нему всем телом, она начала разминать его напряженные мускулы, пытаясь их расслабить. Она гладила его лицо и целовала подбородок, шепча бессмысленные ласковые слова.
Постепенно Джошуа перестал стонать и метаться, хотя дыхание все еще оставалось тяжелым. Анна лежала, с наслаждением вбирая в себя тепло его тела. Голову кружили исходившие от него запахи седельной кожи и мускуса.
Все ее существо томилось и дрожало от невероятно сильного желания. Кеньон слабо пошевелился и положил тяжелую руку ей на талию.
– Анна, – сонно пробормотал он, уткнувшись носом в ее волосы.
Она понимала, что он витает где-то на границе между сном и реальностью, и не хотела, чтобы он пробуждался, из боязни быть прогнанной.
– Да, милый, я здесь, – ласково прошептала она, – я здесь, с тобой.
Он судорожно вздохнул, всколыхнув своим дыханием ее волосы. Рука его напряглась и скользнула к ее ягодице. Анна невольно покраснела и затрепетала, почувствовав сквозь тонкий хлопок халата и ночной рубашки, как затвердели его чресла.
Надо уйти. Вспомнить про приличия и вернуться к себе в спальню, пока он лежит в полудреме, потрясенный страшными снами. Сейчас Кеньон не осознает, что происходит, но, проснувшись и увидев ее здесь, придет в ярость.
Однако эта мимолетная мысль испарилась под натиском безумного желания. На балу он расстегнул ее платье и ласкал обнаженную грудь. Она вновь томилась по этим нежным прикосновениям. Ей хотелось, чтобы он потрогал ее в самых сокровенных местах…
Дрожащими пальцами она развязала свой халатик, расстегнула ночную рубашку и быстро скинула с себя и то и другое, ощутив обнаженным телом гладкую льняную простыню – холодную на краю кровати и приятно теплую там, где лежал Джошуа. Она прильнула к его жаркому боку и потянулась губами к его губам. Он начал целовать ее – сначала вяло и сонно, потом все более страстно.
Обхватив Анну руками, Кеньон перевернул девушку на спину и лег сверху. Его жадный глубокий поцелуй превзошел ее самые смелые ожидания. Пылко обняв Джошуа, она принялась ласкать его шею, спину, лицо…
Прерывисто дыша, он скользнул губами к ее шее. Его рука по-хозяйски ласкала ее грудь. Нагнув голову, он поцеловал сосок, и Анна охнула от наслаждения. Закрыв глаза и откинув голову на подушку, она выгнула спину, предлагая ему себя. Ее руки опустились на его широкие плечи в молчаливом поощрении.
Он провел ладонью по ее животу, потом дерзкие пальцы нырнули ниже. Смущение Анны длилось всего мгновение. Сама того не сознавая, она начала двигать бедрами, постепенно раздвигая ноги. Забыв обо всем на свете, она отдалась во власть безумному удовольствию, которое становилось все острее, все невыносимее… Когда она почувствовала, что больше не выдержит, он вдруг остановился, но это опять было не то, чего она хотела. Выразив свой протест нечленораздельным мычанием, она схватила его руку, чтобы вернуть ее на прежнее место.
Но Кеньон уперся ладонями в матрац по обеим сторонам от нее, и Анна вдруг ощутила, как в ее лоно вторгается что-то жаркое, упругое и пульсирующее.
Она вскрикнула, и Джошуа замер, вобрав поцелуем все звуки, которые готовились слететь с ее губ. Наконец ее тело привыкло к новым ощущениям, боль сменилась приятным чувством наполненности и невероятным восторгом от того, что они слились в единое целое.
– Джошуа, – прошептала Анна, не в силах передать словами свою радость.
Он смотрел на нее из темноты, тяжело дыша. Глаза его были лишь слегка приоткрыты.
– Анна… – прорычал он. – Моя!
Она приподняла бедра, чтобы вобрать его в себя поглубже, и он начал ритмично проталкиваться в самые недра ее естества. Стеная и хныча, она впивалась ногтями в его спину, пытаясь приблизить конец этой сладкой пытки.
Неожиданно ее телом овладели конвульсии экстаза, и она не сдержала восторженного крика. Он в последний раз погрузился в ее лоно и содрогнулся, блаженно застонав.
Огонь страсти догорел, и Джошуа медленно начал приходить в себя. Он лежал с закрытыми глазами и слушал, как дождь барабанит по крыше и по карнизам. Впервые за долгое время он чувствовал себя удовлетворенным. В его ладони покоилась теплая женская грудь. Гибкая и стройная девушка лежала под ним, овевая своим нежным дыханием его щеку. От ее тела пахло розовым мылом.
Анна!
Джошуа был потрясен до глубины души. Конечно, он сразу понял, что это она. Мот ли он не узнать ее изящную фигурку, пылкие поцелуи? Однако все, что произошло, было сном – сладкой грезой, эротической фантазией, по силе воздействия очень похожей на реальность…
Или это была реальность, напоминающая фантазию, и он действительно занимался любовью с той единственной женщиной, которая умела проникать в его самые потаенные мысли?
Борясь с нарастающей паникой, Джошуа слегка приподнял голову. Рана на затылке болезненно ныла, но он не обращал внимания на боль. Анна лежала, совершенно нагая, с закрытыми глазами и дышала спокойно, размеренно. Пряди ее золотисто-каштановых волос разметались по подушке, на губах играла безмятежная улыбка…
Кеньон повернулся на бок, увлекая ее за собой.
– О Боже! – простонал он. – Что я наделал?
Анна открыла глаза. На ее лице было написано блаженное удовлетворение. Тусклый свет свечи придавал коже розоватый оттенок. Джошуа с трудом удерживался от желания исследовать губами каждый дюйм этого роскошного тела.
– Мы сделали это вместе, Джошуа, – тихо проговорила она.
– Я погубил тебя.
– Нет! – Она приложила палец к его губам. – Я не чувствую себя погубленной. Это было… чудесно!
Но ее слова не успокоили Кеньона.
– Чудесно? Любая другая девушка на твоем месте была бы возмущена. Ведь я лишил тебя невинности.
– Я сама подарила тебе ее. Ты кричал во сне, и я забралась в твою постель. Я знала, что может произойти, и даже… надеялась на это.
Кричал во сне? Джошуа вдруг отчетливо вспомнил ночной кошмар. Гремят выстрелы, оглушительно палят пушки. Мужчины взывают о помощи. Он бредет по кровавой реке, но с каждым его шагом берег все удаляется. Ему никак не добраться до раненых. Они умирают. И виноват в этом он, он…
Кеньон очнулся и почувствовал, что Анна крепко сжимает его руки. Брови ее были хмуро сдвинуты.
– Что ты говоришь, Джошуа? Ты ни в чем не виноват. Я пытаюсь это объяснить, но ты меня совсем не слушаешь.
Значит, он говорил вслух? Кеньон нагнул голову и уткнулся носом в ее шею, пряча свое испуганное лицо. Вспоминая войну, он неизменно чувствовал себя виноватым – оттого что остался жив в отличие от многих и многих погибших; оттого что ему приходилось оставлять без внимания смертельно раненных, спасая тех, у кого были шансы выжить. Однако он не хотел, чтобы Анна знала об этих чувствах. Только что он ее обесчестил, но по крайней мере эта ошибка была поправима.
Джошуа вновь приподнял голову и заглянул девушке в глаза.
– Мы поженимся, – сказал он. – Утром я поеду в Лондон и возьму разрешение на венчание.
Анна покачала головой, всколыхнув тонкие локоны, которые обрамляли ее лицо.
– Нет. Я не позволю тебе жениться на мне из чувства долга. Это совсем не обязательно.
Ее упрямство разозлило Джошуа.
– Нет, обязательно, черт возьми! Я тебя скомпрометировал. Или ты считаешь меня последним ничтожеством?
– Я считаю тебя благородным человеком. И очень привлекательным мужчиной.
Она медленно погладила его грудь, потом ее пальцы скользнули к его животу, и мысли Джошуа разбежались в разные стороны.
Глубоко вдохнув, он схватил ее за руки.
– Перестань!
– Почему? Ты же не ханжа. Соблазнять женщин – твой конек.
– Я не соблазняю приличных дам, – процедил он сквозь зубы.
– Вот именно. В том, что случилось, нет твоей вины. Это я тебя соблазнила.
Решив прибегнуть к особой тактике убеждения, он провел пальцами по ее груди, и сосок тут же затвердел.
– Но я пробудил твои желания.
Он продолжал свои ласки, и Анна судорожно вздохнула.
– Ты занимался любовью с другими женщинами и не женился ни на одной из них.
– Эти женщины не были девственницами, – сказал он, переключив свое внимание на вторую грудь. – Они с самого начала знали, что я не дам им ничего, кроме плотского удовольствия.
– Я тоже это знала. – Перехватив его руку, она посмотрела на него из-под рыжевато-коричневых ресниц. – Ты ничего мне не должен, Джошуа. Радуйся: я отпускаю тебя на свободу.
