Нэн Райан - Пленница моего сердца
Глубоко вонзившись в нее, капитан Найт спросил:
– Теперь ты понимаешь?
Мэри Эллен толкнула себя ему навстречу и, задыхаясь, прошептала:
– Я понимаю. Больше между нами не будет замков. – Застонав от нарастающего возбуждения, она шепотом добавила: – И ты будешь любить меня вот так каждую ночь. Каждую ночь.
– Да, так и будет, – подтвердил он и поцеловал ее.
Глава 32
После незабываемой ночи любви перед французскими зеркалами в золоченых рамах Мэри Эллен проснулась в огромной кровати из красного дерева в одиночестве.
Солнце стояло уже высоко, и жаркие лучи его сквозь открытую балконную дверь струились на постель; даже сквозь закрытые веки она чувствовала, насколько ярок этот свет.
Разомкнув сонные веки, Мэри Эллен медленно повернула голову. Находившаяся рядом подушка была пуста, но на ней все еще оставалась вмятина от головы капитана Найта.
Мэри села в кровати, откинула с лица спутанные пряди и, увидев собственное отражение во французских зеркалах с золочеными рамами, тут же потянулась за простыней, чтобы прикрыть наготу. Она даже порозовела от смущения, вспоминая, как бесстыдно глядела в зеркала, занимаясь любовью с капитаном Найтом. Впрочем, она не тешила себя иллюзиями и не пыталась внушить себе, что сожалеет о случившемся. Если бы он сейчас оказался рядом, она бы с радостью снова занялась с ним тем, чем занималась накануне, и готова была весь день заниматься с ним любовью – столько, сколько он захочет.
Ей было досадно оттого, что на поверку она оказалась обыкновенной распутницей, но времена, когда у нее возникало желание отрицать этот очевидный факт, канули в Лету. Вчера ночью она приняла решение и не станет менять его только потому, что в беспощадном свете дня ей становится стыдно за себя. Пусть она глупа, пусть поступает опрометчиво – в смысле физическом ей перед ним не устоять.
Да и что толку сопротивляться? Доверчивая девочка, какой она была в юности, осталась в прошлом. Теперь ранить ее не так-то просто. Мэри Эллен превратилась во взрослую женщину, достаточно мудрую для того, чтобы понять – каким бы неистовым или нежным ни был с ней капитан Найт в минуты любовных ласк, она для него ничто. Как он весьма бессердечно отметил, в настоящий момент она просто оказалась удобной и доступной партнершей.
Впрочем, то же относилось и к нему: в настоящий момент он был для нее самым удобным и доступным партнером. Так почему бы не спать с ним хотя бы ради плотского наслаждения, которое дарит секс?
Мэри Эллен горько усмехнулась. Когда-то муж любил ее, но секс с ним не давал ей ровно никакого удовольствия. Капитану Найту было на нее наплевать, но его искушенные ласки возносили ее до райских высот блаженства.
Господи, что за странная штука жизнь!
Мэри Эллен откинула простыню и встала с постели. Позевывая, она отправилась в отделанную мрамором ванную – ту самую, где прошлой ночью раздевал ее капитан Найт, – и, собрав разбросанные по полу вещи, вернулась в спальню. Заметив черный шелковый халат, лежащий на ковре возле края белой скатерти из дамасского шелка, Мэри Эллен накинула его и с одеждой в руке, босиком прошла через пустую гостиную. Боязливо выглянула за дверь и, обнаружив, что коридор пуст, шмыгнула в спальню напротив.
– Вы опоздали, моя дорогая. – Старшая сестра госпиталя что-то записывала в журнал, когда Мэри появилась в дверях.
– Извините. – Мэри Эллен смущенно кашлянула.
– С вами все в порядке? Вы хорошо себя чувствуете? – Женщина в белом халате внимательно оглядела ее.
– Да, со мной все хорошо. Я просто проспала.
– Вы слишком много работали последнее время, дитя мое, и выглядите чересчур усталой. – Сестра коснулась пухлой ладонью лба Мэри Эллен: – Кажется, у вас температура.
Скорее, жар, с раскаянием подумала Мэри Эллен.
– Я уверена, что никакой температуры у меня нет. – Она улыбнулась: – Просто на улице ужасно жарко, мисс Эванс, а я забыла дома шляпку. Голову немного напекло, вот все.
– Ну хорошо, только впредь берегите себя.
– Конечно, – пообещала Мэри Эллен, опуская глаза. – Постараюсь больше не опаздывать.
Занимаясь привычной работой, она несколько раз ловила себя на том, что считает часы до вечера. Ужасная правда состояла в том, что ей до смерти не терпелось поскорее оказаться в объятиях капитана Найта в его постели.
Когда наконец долгий жаркий день подошел к концу и Мэри Эллен поднялась по ступеням, ведущим к парадной двери Лонгвуда, она, сама того не замечая, начала лихорадочно озираться, ища взглядом высокого черноволосого капитана, и обнаружила его в столовой, где с ним было еще двое мужчин. Одного из них – рыжеволосого вежливого парня – Мэри Эллен знала по имени, то был энсин Бриггз, другого – только в лицо. Судя по всему, совещание уже подходило к концу.
Капитан повернул голову, и сердце Мэри Эллен затрепетало. Она решила оказаться в поле его зрения в тот момент, когда они станут выходить из «комнаты войны»: ей было весьма любопытно узнать, как он себя поведет.
Выйдя в холл, Мэри Эллен взяла несколько писем с серебряного лодноса, стоявшего на нижней полке трюмо. Эти сообщения лежали там несколько дней, и она уже читала их раньше, но капитан знать об этом не мог.
Через мгновение два офицера вышли в коридор; проходя мимо Мэри Эллен, они с улыбкой кивнули ей и отправились на свежий воздух. Прошла еще минута, и она почувствовала электричество в воздухе, которое не спутать ни с чем, после чего смуглый темноволосый капитан Найт оказался рядом с ней.
Мэри бросила письма в корзинку и повернула голову, встретившись с холодными серыми глазами. Он ничего не сказал и даже не кивнул, просто скользнул по ней взглядом, а затем направился к вешалке, снял с нее белый китель, накинул на плечи и пошел по лестнице.
Мэри Эллен растерянно смотрела ему вслед; сойдя вниз, на последней ступени он остановился и неторопливо надел китель, затем вышел за калитку как раз в тот момент, когда конюх подвел к нему черного жеребца.
Взяв из рук конюха поводья, капитан какое-то время постоял, прислонившись к лоснящемуся черному крупу, непринужденно болтая о чем-то с белобрысым матросом, и вдруг, откинув голову, засмеялся, а затем ловко вскочил в седло.
Только когда он скрылся из виду, Мэри Эллен отвернулась. Она чувствовала себя ничтожной и жалкой. Он даже не улыбнулся ей и полностью ее игнорировал, словно отсекая ее от себя.
Капитан уехал из Лонгвуда как раз в тот час, когда она обычно возвращалась домой; он был свежевыбрит и одет в белый летний мундир. Может, он поехал в ставку на совещание к генералу Вошбурну? Но тогда где же его черный портфель?
