Жюльетта Бенцони - Кровь, слава и любовь
Все произошло именно так, как было намечено. В вечер этого бракосочетания по доверенности Мария-Катарина, просто-таки лучащаяся счастьем, написала несколько строчек новоявленному супругу.
«Мое счастье было бы еще полнее, если бы я могла быть уверена, что и ваше зависит от этого. Я сделаю для вашего счастья все возможное, вся моя жизнь докажет вам, что я не способна обмануть ваше доверие…» Это было, конечно, слишком по отношению к человеку, который вовсе не так опасался обмануть ее собственное… Но ведь Мария-Катарина была так счастлива!
Назавтра девушка в сопровождении всего семейства поднялась на борт галеры, роскошно убранной штандартами обоих древних родов. По такому случаю дож Генуи совершил небывалое. Он отправил в море весь генуэзский флот в качестве эскорта невесты. Ветер раздувал паруса кораблей, двинувшихся к Монако.
Флотилия прибыла на место через день. Солнце сияло вовсю. Огромное синее море казалось лишь отражением ласковых глаз новобрачной. Корабли бросали якоря. На берегу раздавались пушечные залпы. Весь город был разукрашен флагами и вымпелами. Галера невесты остановилась на некотором расстоянии от берега, дожидаясь жениха, который, согласно правилам тогдашнего этикета, должен был выйти в открытое море и попросить капитана отдать ему наконец его невесту.
Но Гонорий III, может быть, и был страстно влюблен в свою нареченную, но еще больше он был влюблен в свой ранг суверенного князя. Ждали его понапрасну. Вскоре появился его посланец, который сообщил, что князь считает несовместимым с его достоинством двинуться дальше, чем до причала на набережной.
О, маркиза вскипела праведным гневом и понеслась закусив удила. Гонорий III чересчур возомнил о себе! Не худо бы ему вспомнить, что, в конце концов, он всего лишь какой-то Матиньон. Он оказался на троне, которым так гордится, только благодаря слишком нежному сердцу своей матери! Он позабыл о том, что Бриньоле-Сале принадлежат к древнему дворянскому роду. Они не потерпят сумасбродства.
– Пусть князь явится за своей невестой на эту галеру, – объявила маркиза, – иначе нога ее не ступит на его земли!
Ультиматум вовсе не понравился Гонорию. Противостояние длилось… много-много дней! Море, очевидно, уставшее проявлять добродушие по отношению к столь упрямым людям, заштормило и стало немилосердно раскачивать корабли. Все почувствовали, что конец их, как никогда, близок. Генуэзский флот не стал дожидаться худшего и отправился искать убежища в порту Бордигеры. Но галера с невестой оставалась там, где бросила якорь с самого начала.
– Мы будем здесь стоять, пока не умрем! – твердила маркиза, несмотря на чудовищные страдания, которые причиняла ей морская болезнь. – Посмотрим, хватит ли у этого несчастного совести допустить, чтобы его невеста погибла у него на глазах!..
Брат маркизы, граф де Бальби, решил, что пора ему вмешаться в это дело. Впрочем, он мучился не меньше остальных и отдал бы все на свете, лишь бы очутиться на берегу. Он приказал доставить его на набережную и отправился к заупрямившемуся жениху, чтобы попытаться переубедить его.
– Существует очень простое средство примирить вашу любовь к моей племяннице и вашу любовь к этикету. Вам достаточно приказать построить мост из кораблей между галерой и набережной. Вы пройдете по нему половину дороги, а моя племянница – вторую. Таким образом, я думаю, вы сможете не поступиться своим достоинством, – убеждал граф.
– Я тоже так думаю, – согласился Гонорий. И чрезвычайно довольный тем, что обрел столь изобретательного дядюшку, пылко обнял нового родственника.
Назавтра по вновь утихшему морю под ослепительным солнцем навстречу друг другу двинулись два кортежа, сверкающие великолепием одежд. Немного бледная от всего пережитого Мария-Катарина смогла наконец упасть в объятия своего жениха. Все колокола княжества отметили это событие радостным перезвоном…
Герой и героиня этого празднества думали, что вот теперь-то у них начнется жизнь такая же счастливая и безоблачная, каким было небо над морем в этот день.
Но времена проходят, времена меняются, а с ними меняется кое-что и в жизни людей…
Как и предполагала юная новобрачная, жизнь в розовом, возведенном на скале дворце князя Монако оказалась поистине восхитительной. Однако случались моменты, когда Марии-Катарине ее роль княгини суверенного государства казалась чуть-чуть печальной.
Наступила осень 1760 года. Мария-Катарина уже в течение трех лет была замужем за своим дорогим Гонорием. Уже два года исполнилось наследнику княжества, маленькому Гонорию, безусловно, самому очаровательному из всех когда-либо рождавшихся на свет малышей… Но шел месяц за месяцем, и она… скучала. Главным образом по той простой причине, что, успокоившись насчет продолжения своего рода, князь Монако обнаружил огромное количество обязанностей при французском дворе и бросил Марию-Катарину одну… Поскольку он был настоящим эгоистом, то полагал: молодую и красивую супругу лучше держать в отдалении от двора.
Сначала молодая женщина терпеливо несла свой крест. Медовый месяц, который, как она считала, для столь любящих супругов должен был продолжаться целую вечность, и впрямь принес ей райские наслаждения. К тому же вскоре за ним последовал ее триумф как матери: любимая женщина подарила монарху здорового и красивого мальчугана-наследника, – что же может быть лучше? В самом начале своей супружеской жизни она считала совершенно справедливым, что князю Монако приходится лично отстаивать законные интересы своего государства на аудиенциях у короля Франции. Но мало-помалу ей начало казаться, что эти государственные интересы совершенно беспардонно вмешиваются в ее личную жизнь, попросту отнимая у нее мужа. Естественно, маркиза Бриньоле оказалась первой, кто обратил внимание на слишком, по ее мнению, вольную жизнь супруга своей дочери.
– Где это такое видано? Чтобы муж без конца вертелся при дворе и даже и не подумал представить свою жену? Дочь моя, ваш муж – тиран!
Конечно, Мария-Катарина бросалась на защиту своего драгоценного Гонория, но время шло, и постепенно она начинала думать, что мать-то, пожалуй, права. Тем более что атаки матери, происходившие в основном за карточным столом, где дамы коротали время за «фараоном», день ото дня становились все активнее.
– Да он просто боится вас показать, этот злодей! О, он отлично знает: стоит вам появиться при дворе, все мужчины Парижа окажутся у ваших ног! А возможно, он справедливо опасается, что вас примут за его дочь!.. – коварно добавляла маркиза.
Молодая княгиня ничего не отвечала, полагая, что дурное настроение матери объясняется ее постоянными проигрышами: в «фараоне» маркизе явно не везло. Тем не менее, устав от слухов о том, что муж при дворе живет как хочет, Мария-Катарина уже совсем было решилась призвать супруга вернуться к семейному очагу, но тут пришло письмо от князя. Гонорий III сообщал в нем, что отправляется вместе со всем двором на воды в Пломбьер и король выразил желание, чтобы княгиня Монако присоединилась там к своему мужу. О красоте молодой женщины было столько разговоров, что уже одно это могло возбудить любопытство Людовика XV. Гонорию оставалось только подчиниться, поскольку даже для суверенного князя желание короля Франции имеет силу закона.
