Роксана Гедеон - Дни гнева, дни любви
– О, господин де Лафайет! – вскричала она. – Спасите наших телохранителей!
Этот возглас не был неуместным, ибо людям, сидевшим сзади и спереди кареты, угрожала наибольшая опасность. Я и сама теперь осознала это. Дюрфор был жив, но… Я могла воочию убедиться, какую ярость вызывает именно это обстоятельство у людей, которые раньше даже никогда его не видели. Почему они все трое остались с королем? Людовику XVI теперь ничем не поможешь. Охранникам следовало бы удалиться и не рисковать собой понапрасну… А теперь на них обрушится вся ярость черни. Они, несомненно, будут растерзаны, едва карета остановится. О, если бы я была в силах что-то сделать!
– Господи Боже мой, – прошептала я пересохшими губами. – Спаси их, пожалуйста! Я всю жизнь буду благодарна!
– Может быть, вас снова подвезти? – весело спросил меня чей-то голос, раздавшийся прямо у меня над ухом.
На миг я замерла от испуга. Такой ответ на мою мольбу был более чем неожиданным. Потом я обернулась. Ага, все ясно: опять этот Гийом Брюн, типограф с улицы Турнон…
– Что это с вами? Вы не упадете снова в обморок?
– Сударь, – сказала я с трудом, и слезы задрожали у меня на ресницах, – умоляю вас! Пожалуйста! Я готова на коленях вас просить!
– Да о чем же?
– Отвезите меня в Тюильри!
– Вот еще, Господи! Я же вам это уже предложил. Вот только эта давка…
Всхлипывая, я снова взобралась на его лошадь. Рискуя двадцать раз быть задавленными, мы обогнули толпу, возвратились на берег реки и вошли в Тюильрийский сад уже по набережной.
Но пройти здесь во дворец, даже применяя уловки, было совершенно невозможно.
Толпа была громадная. Ничего не удавалось не то что увидеть, но и понять, что же там происходит. Люди передавали друг другу через головы сообщения. Так мне стало ясно, что процессия скоро прибудет во дворец.
Сердце у меня забилось еще громче. Сжав руку Гийома Брюна, я попросила:
– Давайте поедем другим путем! Быстрее!
– Другим? Но каким?
– Я покажу вам. Поспешите!
Мы вернулись через Луврские ворота, ибо я справедливо рассудила, что с этой стороны толпа не будет так велика. В самом деле, улица Орти была почти пуста. Мы проскакали по площади Карусель, оказались во дворе Принцев, и уж тут-то я соскользнула на землю и побежала со всех ног. Брюн, неизвестно, из каких побуждений, не отставал от меня ни на шаг, но я даже могла бы сказать, что его присутствие меня поддерживало.
С ужасом, который тошнотой подкатил к горлу, я видела, как среди рева и гула остановилась карета перед большой террасой дворца. Национальным гвардейцам удалось очистить от людей крыльцо и еще немного места перед крыльцом, и они стали по обе стороны этого освободившегося пространства. Почти в то же мгновение вокруг кареты произошел страшный шум, движение и суматоха. Взметнулись вверх ружья, сабли, пики, – казалось, целый лес оружия вырос над толпой.
Король с детьми прошел, почти пробежал из кареты во дворец, закрытый от ярости черни спинами гвардейцев. Королева оставалась в карете, и я догадывалась, что таково было ее решение, – она знала, что толпа жаждет расправиться именно с ней, и не хотела подвергать опасности детей. Что сейчас случится – этого никто не мог бы сказать. Поднявшись на цыпочках, я увидела на козлах Мальдена, Валори и, конечно же, моего Кристиана, – среди этого бушующего моря ненависти они быстро о чем-то договаривались, и я вдруг с ужасом угадала, что договариваются они об обманном маневре, способном защитить королеву.
– Боже праведный! – выдохнула я, чувствуя, что земля начинает качаться у меня под ногами.
Королева ступила на подножку кареты, склонив голову под скрещенными над ней штыками гвардейцев, призванных ее защитить от неминуемой расправы. Толпа исступленно напирала, но королева, оглушенная яростным ревом, пошатнулась лишь на миг; потом выпрямилась и быстрым шагом прошла между рядами солдат во дворец.
В тот же миг, когда королева показалась из кареты, три человека, три охранника, среди которых был и Кристиан, бросились с козел, чтобы отвлечь внимание от Марии Антуанетты. Бросились и словно упали в пропасть.
Произошло такое смятение, что сначала задние ряды чуть не упали под давлением передних. От потрясения я упала на колени, потом хотела встать, но силы оставили меня, и, в ужасе оглядываясь, не видя, что происходит с Дюрфором, я схватила Гийома Брюна за руку:
– Спасите его! Спасите! Я вас умоляю!
– Кого спасти?
Даже тогда я понимала, как нелепа моя просьба. Туда, до того страшного места, даже пробраться было невозможно. Я перестала давать себе отчет в происходящем. Кровь оглушительно гулко стучала в висках. Я закричала и потеряла сознание.
А в это самое время толпа зверски расправлялась с Дюрфором, Мальденом и Валори и устраивала овации Жану Батисту Друэ.
7Очнулась я от резкого запаха, ударившего мне в нос. Надо мной склонилось лицо Маргариты. Значит, я была у себя в доме. Стрелки часов показывали два ночи.
– Почему я здесь? – спросила я, даже не удивляясь тому, как быстро вспомнила все то, чему была свидетелем.
– Да ведь тот парень вас принес, мадам. Я попыталась пошевелиться.
– Со мной все в порядке, Маргарита?
– Да. Вы просто упали в обморок.
– Почему я оказалась здесь? – спросила я, вспоминая все, что случилось в Тюильри.
– Говорю же вам, это все тот парень. Он подхватил вас на руки, отнес во дворец. Там привратник сказал ему, кто вы. А уж потом отнести вас сюда было нетрудно.
– А где он сейчас, этот парень?
Я сказала это совершенно безучастно, даже без особого интереса к судьбе Гийома.
– Он ждет вас внизу. Позвать его? Я устало уткнулась лицом в подушку.
– Нет. Никого не могу сейчас видеть. Передайте ему от меня спасибо и… и пусть он уйдет.
– Может, дать ему денег, как вы думаете, мадам?
– Денег не нужно. Мне кажется, это его обидит. Маргарита что-то размешивала в склянке, видимо, готовила для меня успокоительное. А меня и успокаивать было не надо. Я лежала равнодушная, опустошенная. Я ни на что не была способна тогда.
– Маргарита… они умерли?
Слава Богу, она была догадлива. Обернувшись, она долго вглядывалась в мое лицо, побелевшее от тревоги. Потом тихо ответила:
– Да.
– Все трое?
– Все трое, мадам.
Я закусила губу, чтобы приглушить стон, и пальцы мои до боли сжимали простыню.
– Тебе известно, что там все-таки произошло?
– Откуда же мне знать, мадам. Я там не была. Знаю только то, что люди говорят.
– И люди говорят, что Кристиан убит?
– Да.
Маргарита, догадывавшаяся, что я сейчас испытываю, смотрела на меня с состраданием.
