Дон Мактавиш - Скандальная дуэль
Дженна взглянула на дверной проем, где к Кевернвуду и лорду Эклстону присоединились несколько мужчин. Внезапно граф повернул к ней голову, и его глаза – эти живые сапфиры, которые так гипнотизировали ее, – на миг дрогнули.
Когда он быстрым шагом двинулся к ней, его хромота стала заметнее. Поняв наконец, что Кевернвуд не призрак и не оживший разбойник, Дженна его не боялась. Однако ее захлестнул такой водоворот эмоций, что она едва не упала в обморок во второй раз. Она не могла отделаться от ошеломляющего желания оказаться в его объятиях, хотя едва помнила их контакт. Как жестоко провидение! Она воображала себе, как он поведет ее в танце, а когда его рука коснулась ее, даже не осознала этого.
– Простите меня, миледи, – пробормотал граф. – Поверьте, если бы я знал, я бы никогда.
– Вам следовало бы знать, – перебил его Руперт. – Снимите свой дурацкий наряд, Кевернвуд. Что вы задумали?
– Откуда его сиятельство мог знать, Руперт? – вступился, подойдя ближе, лорд Эклстон. – Он только что вернулся.
Дженна неловко кивнула графу, принимая извинения, и попыталась подняться.
– Нет, не делайте этого! – порывисто сказала мисс Златовласка. – Полежите, миледи. Вы ужасно выглядите. Правда, Криспин? – обратилась она к молодому человеку, с которым появилась днем.
Дженна изумленно уставилась на них. Черт возьми! Кто эта женщина?
– Простите меня, миледи, – сказал граф, словно прочитав ее мысли. – Позвольте представить вам леди Эвелин Сент-Джон и ее брата, Криспина Сент-Джона, они гостят у меня в Кевернвуд-Холле.
Дженне удалось изобразить подобающую любезность.
Внезапно толпа у двери расступилась, и появилась высокая царственная дама. Леди Каролин Марнер абсолютно соответствовала своему костюму валькирии, за ней по пятам плелся ее бестолковый муж в совершенно неподходящем ему костюме викинга.
– Ты нездорова, Дженна, милочка моя? – нараспев произнесла леди Марнер. – Маркиз сказал, что ты упала в обморок в бальном зале.
– Кевернвуд напугал ее своим костюмом, – вставил Руперт.
– Я уверена, что он этого не хотел, Руперт, дорогой, – промурлыкала она. Потом ему на ухо, но так, что слышали все, добавила: – Откуда его сиятельству знать, что ее отца убил разбойник?
– Покончим мы с этим или нет? – нетерпеливо воздел руки Руперт. – Мы можем наконец снять маски и объявить о помолвке. Все это становится смешным.
– Пожалуйста, не надо, – перебила Дженна.
Гнев, ревность и смущение подняли ее на ноги. Она не смела встретиться с графом взглядом. Иначе она погибла. Меж ними словно вспыхнула электрическая дуга, и Дженна была в замешательстве. Граф воздействовал на самые потаенные уголки ее души.
– Не позволяйте мне портить бал, – запинаясь, продолжила она. Ее нижняя губа задрожала, но она не доставит им удовольствия своими слезами. – Продолжайте праздник, – пробормотала она. – Никто не виноват. Пожалуйста, извините меня.
Едва Дженна добралась до лестничной площадки, как слезы хлынули потоком. Она почти не видела ступенек. Колени у нее все еще дрожали от потрясения, гнева и унижения.
– Как ты могла это сделать, Дженна? – звенел в ее ушах голос матери. – Руперт ужасно зол!
– Руперт может отправляться… ко всем чертям! – воскликнула она.
Большего Дженна вынести не могла и, заткнув руками уши, чтобы не слышать сдавленных воплей матери, побежала к себе в комнату, прежде чем вдова нашла подходящие слова.
Эмили ждала, чтобы помочь Дженне раздеться. Изящное творение мадам Флобер бесформенным комом упало к ее ногам на цветастый ковер. Дженна пнула платье, и перышки взвились в воздух. Как Руперт посмел оскорбить ее перед всеми гостями? Как посмела мисс Златовласка… Сент-Джон… леди Как-Ее-Там сказать ей, что она выглядит ужасно? Эта женщина остановилась в Кевернвуд-Холле, под одной крышей с этими чувственными сапфировыми глазами.
Едва горничная помогла ей надеть ночную рубашку, как стук в дверь положил конец атакам Дженны на крылатый наряд.
– Если это мама, я уже легла, Эмили, – предупредила девушку Дженна. И, закрыв дверь в спальню, вскарабкалась на кровать под балдахином на тот случай, если мать не поверит горничной.
Секунду спустя ее насторожил свет.
– Это я, миледи, – предупредила Эмили.
– Входи, – облегченно вздохнула Дженна.
Горничная протянула ей запечатанное послание. Дженна не потрудилась взглянуть на печать. Как Руперт смел думать, что может исправить ситуацию, нацарапав на бумаге несколько пустых слов? Дженна смяла письмо в комок и отбросила в сторону.
– Оставь меня! – всхлипнула она, зарывшись вспыхнувшим заплаканным лицом в подушку.
Внизу продолжался бал. Должно быть, уже объявили о помолвке, и гости сняли маскарадные костюмы. Все официально свершилось: она обручена с виконтом Рупертом Марнером. Дженна почти слышала, как скрипки играют очередной скандальный венский вальс, похожий на тот, когда Кевернвуд пригласил ее на танец. Он, вероятно, сейчас скользит по полу с мисс Златовлаской, и, как в ее воображении, их тела чуть касаются друг друга, его теплая рука твердо держит девушку за талию и ведет в такт музыке. У Дженны упало сердце. Если бы на нем не было этого ужасного костюма! Новые слезы, горячие и соленые, потекли из-под опущенных век. Когда она превратилась в фонтан слез? Дженна безжалостно колотила подушку и, наплакавшись вдоволь, уснула.
Наутро Дженна не спустилась к завтраку. Поднос принесли ей в комнату, но она не притронулась к еде. Мать не появлялась, это означало, что она все еще сердится. Дженна была почти благодарна ей за это. Она нежно любила мать, но бывали моменты, когда леди Холлингсуорт ее раздражала. Сейчас был именно такой случай. Неужели стремление матери породниться домами и воспользоваться выгодами этого союза важнее счастья дочери? Неужто легче усугубить унижение дочери, чем защитить ее, из страха потерять расположение могущественных Марнеров? Очевидно, так. Отец никогда бы этого не потерпел.
Поднявшись с кровати, Дженна посмотрела в зеркало. Глаза безнадежно покраснели и припухли от слез. Она ополоснула лицо холодной водой, но это не помогло. Как всегда бывало после слез, она напоминала сейчас бурундука, именно поэтому она редко позволяла себе выплакаться.
Возвращаясь к кровати, она наступила на брошенное накануне письмо и подняла его с ковра. Разгладив бумагу, Дженна рассмотрела печать. Письмо вовсе не от Руперта: на печати не готическое «М» – Марнер, – а изящное «Р».
Дрожащими руками она сломала печать и развернула письмо.
«Миледи Дженна, я очень обеспокоен тем, что произошло сегодня вечером в бальном зале. Если Вы позволите, я хотел бы лично принести Вам надлежащие извинения. После завтрака я буду в библиотеке.
