Кэтрин Гэскин - Я знаю о любви
Пэт подал мне флягу с водой.
— Кажется, у тебя была долгая прогулка?
Я с благодарностью взяла флягу и, пока пила, он продолжал:
— Итак, мы с Сином — за землю. Я еще никогда не видел богача, который не владел бы землей. Я уверен, если владеешь землей, нет никаких проблем — только сиди и наблюдай, как на овечьих спинах растет шерсть. Син, что ты скажешь?
— Это по мне, Пэт, — кивнул он в ответ.
Я поняла, что, если бы Пэт заговорил о чем-нибудь другом, Син все равно бы с ним согласился. Пэт очень естественно принимал уступчивость брата и согласие с каждым его решением, с каждым планом. Я научилась задавать вопросы Сину, на которые хотела получить ответы от Пэта.
— Вы пришли сюда за землей слишком поздно, — стал объяснять Ларри. — И вы знаете это. Те, что приехали первыми, все давно уже поделили. Вначале правительство дало им аренду, а потом возможность выкупать землю по пять шиллингов за акр. Представь себе, Пэт, пять шиллингов за акр для богатейшего овцеводческого района во всей колонии! И это после того, как они выкачали все богатство из нее! А ведь некоторые из этих пастбищ занимают пару сотен тысяч акров.
Он покачал головой, хмуря брови и завидуя.
— Ты думаешь, они собираются разделить подобные владения, чтобы продать их мелким фермерам? Контроль овцеводов над законодательной властью очевиден, а золотоискатели не имеют права голоса. Что ты можешь с этим поделать? Вот почему я предпочитаю торговлю. Богатым тоже ведь надо покупать и чай, и мыло, как и бедным…
— К черту чай и мыло! — закричал Пэт. — Разве не эти проклятые англичане имеют здесь все и никого не подпускают? Ты можешь быть у них слугой, но никак не равным. Мне уже надоело об этом слышать.
Его лицо потемнело.
— На самом деле нам совсем не следовало сюда приезжать и искать возможность пасти нескольких овец. Если на земле была бы справедливость, то у нас были бы земли дедушки Мэгьюри в Виклоу и жили бы мы, как короли…
— Пэт, не начинай опять эти разговоры! Я не хочу снова слышать, какими великими людьми мы тогда были бы. Ты ведь даже никогда не видел земли Виклоу. Наша семья уже более ста лет не владеет ими. Что толку изображать из себя джентльмена, если ты не намного лучше простого помощника конюха?
— Мы всегда были мелкопоместными дворянами и остались бы ими до сих пор, если бы проклятые англичане не отобрали все у нас и других потомственных ирландцев. И здесь будет то же самое, если мы позволим. Это новая страна. Как раз время принимать новые законы. Право каждого называть себя джентльменом, если ему это нравится. Кто скажет, что человек, разъезжающий на чистокровной лошади, лучше, чем я?
Ларри кивнул ему.
— Если ты хочешь стать джентльменом, Пэт, оставайся со мной. Я собираюсь разбогатеть, и через некоторое время не останется никого, кто спросил бы меня, что я оставил в Старом свете — замок или хижину.
Роза хихикнула.
— Ты будешь выглядеть привлекательно в шелковом жилете, пока Пэт будет расхаживать в своей фланелевой рубашке, рассуждая о «правах» и «несправедливости».
— А где вы будете, мисс? — резко спросил Пэт. — Какая польза будет тебе здесь от уроков музыки и пения? Здесь важнее, скоро ли ты научишься печь пресные лепешки в золе и кипятить воду в походном котелке. И как ты собираешься беречь свои руки, если тебе придется стирать эти мои фланелевые рубашки?
Она вызывающе засмеялась, недоверчиво отмахиваясь от его слов, и показала свои руки, чтобы все посмотрели на них, особенно я, — или мне так показалось?
Руки были белыми и чистыми.
— Взгляните — сказала Роза… — Этим рукам не придется работать.
Она посмотрела на нас сквозь длинные ресницы, которые обрамляли ее необыкновенного цвета глаза — темно-синие, почти фиолетовые. У нее была очень белая кожа, губы бледные, но красивой формы. Черты лица точеные, почти аристократические, которые напоминали скорее отца, чем мать. Видимо, мать в молодости была очень привлекательной, но дочь была красивее, только глупец не заметил бы этого. И Роза это знала. Она улыбалась самонадеянной улыбкой юности и была совершенно уверена в том, что ждет ее впереди.
Такой была Роза, когда я впервые увидела ее: уверенность в себе пока была непоколебима, а безжалостность еще не стала чертой ее характера.
— Я хочу найти мужчину, который отыщет самый большой самородок во всем Балларате, и выйти за него замуж. Вот как я сохраню свои руки! Или найду того, у кого самое крупное стадо овец во всем поселении, и выйду замуж за его сына. И тогда дам тебе все земли, которые ты захочешь, Пэт, а ты, Ларри, будешь отвечать за продажу шерсти.
Она захлопала в ладоши.
— Ну, разве это не отличная идея? Разве не все решено наилучшим образом?
Ларри улыбнулся ей.
— А что, если ты влюбишься, Рози, девочка — что, если ты влюбишься в бедняка?
— Этого никогда не случится! Это было бы ужасно!
— Дай мне знать, когда будет свадьба, — сказал Син. — Я обязательно приду потанцевать. Но будь уверена, Роза, я не посрамлю тебя перед поселенцами: не надену свою фланелевую рубашку.
Неожиданно для Розы это перестало быть шуткой. Ее лицо стало непроницаемым, а глаза больше не смеялись. Выражение лица — такое же серьезное, как у Ларри, когда он рассуждал о том, как разбогатеть.
— Смейтесь! — сказала она. — Смейтесь, если хотите. Но я докажу вам, кто прав. Придите ко мне через год, и я буду носить драгоценности на этих руках, как хотел отец.
— Ничего подобного отец не имел в виду, — сказал Ларри, — он хотел, чтобы ты стала леди, готовой носить кольца, если придется, но и готовой выполнять настоящую ежедневную работу для своего мужа, если это понадобится.
Роза разозлилась.
— Меня тошнит от твоих нравоучений, Ларри. Ты не понимаешь женщин — ты ничего о них не знаешь! Ты думаешь, они как… как коровы. Как та кроткая малышка Брайди Коннелли, которую ты обожал в Дублине. Но мы не все такие — я другая.
Ее голос стал пронзительным.
— Через пять лет куплю и продам вас всех! Я не буду стирать рубашки!
Старшие братья недоуменно уставились на нее. На трех лицах было написано смущение. Она вбила клин между ними. Насмешки и уколы обернулись правдой.
— Ну, ладно, не смотрите на меня так. Я пошутила, вы же знаете. Все, что у меня было, я всегда делила между вами…
— Спасибо, — сказал сердито Пэт. — Пройдет много времени, прежде чем я что-либо приму от женщины…
Теперь они готовы были поссориться всерьез, их лица исказились гневом. Я быстро повернулась к младшему Кону.
— А ты, Кон, не скажешь, что будешь делать теперь, когда ты почти уже мужчина?
