Кэтрин Гэскин - Я знаю о любви

Я взяла немного хлеба и сыра и с тоской поглядела на камин — очень хотелось развести огонь и вскипятить воду для чая, согреться и поесть. Хотела было взять походную флягу Гриббона, но решила, что этого делать не стоит.

Ограничившись кружкой холодной воды из ведра, я подошла к камину, где под кирпичом Гриббон прятал деньги. Он, должно быть, считал меня очень глупой и даже не знал, как скоро я обнаружила его тайник. Просто он постоянно ощупывал этот кирпич и слишком часто смотрел на него. Я не говорила Джорджу про тайник, потому что брат не смог бы устоять перед желанием взять деньги перед уходом. Сколько там было денег, меня не интересовало. Все равно я собиралась закопать их с остальными уликами.

Мне надо было стать другим человеком. Человеком с другим именем. Не должно остаться ничего, что могло бы связать мое новое имя со старым. Мне также стоило надеяться, что у Джорджа хватит ума молчать, если мы вдруг встретимся на приисках. И мне казалось, что хватит: он слишком сильно боялся за свою жизнь.

Я вырыла яму почти под желобом, где поили животных. Земля вокруг желоба была влажной и мягкой, повсюду виднелись сотни следов, оставленных людьми и скотом. Все, кто приходил в «Диггерз Армс», оставляли следы около желоба и ручья. Когда придет полиция, то на это место никто не обратит внимания.

После того, как я сняла мягкий слой земли, копать стало трудней. Я постоянно останавливалась и с опаской смотрела на дорогу сквозь деревья. Я даже приметила себе место на противоположном берегу ручья, где можно было спрятаться, если кто-нибудь появится, но старалась не думать, что произойдет, если яма будет обнаружена прежде, чем я закопаю свои вещи.

В конце концов, решив, что яма достаточно глубока, я сходила за вещами, деньгами и книгой. Книгу было жаль закапывать, хотя это не была какая-то особенная книга, а скучная вещь под названием «Основные законы хранения книг». Возможно, это была небольшая шутка Элихью Пирсона, который подарил ее мне на память о небольшом магазинчике в Лондоне, о тех днях, когда я училась по этой книжонке.

Помню, он предупредил, что мне следует пробивать дорогу в жизни своим умом, потому что я не красавица. Именно поэтому я берегла эту книгу и часто читала ее во время переезда. Я сохранила бы ее и сейчас, если бы под его именем, написанным неразборчиво, не стояло мое имя, написанное четким, каллиграфическим почерком, которым я очень гордилась. Я опустила книгу в яму, как будто оставляла там частичку своего сердца, своей души.

Затем я вытащила доску, которую вбил Джордж, вырезав на ней имя отца, и тоже бросила ее в яму. Все закопала и пошла в конюшню, где взяла коня Уилла Гриббона и отвела к яме, чтобы он затоптал все вокруг своими копытами.

Гриббон каждый вечер закрывал на замок нижнюю часть трактира. Я проделала ту же операцию. Закрыла кухню ключом, висевшим на гвозде перед дверью. Потом выкинула ключ в самое глубокое место ручья.

Мне оставалось лишь взять сумку и отправиться в дорогу. Уходя, я ни разу не обернулась. Я никогда не забуду отель «Диггерз Армс», но не хочу вспоминать, как он выглядел в то утро.

Через несколько миль у меня порвался шнурок на ботинке. Я шла за кустами параллельно дороге, стараясь никому не попадаться на глаза, пока не догоню ту семью, к которой я собиралась примкнуть. Но вскоре устала идти по неровной земле в спадающем с ноги ботинке и вышла на дорогу. Два раза мне пришлось прятаться от людей, проезжающих в противоположную сторону. Увидев небольшой дом у дороги, я постаралась незаметно обогнуть его, так как оттуда доносился собачий лай. Я молилась, чтобы они — хозяин или хозяйка — не спустили на меня собак.

Это место, увы, не самое приятное из английских колоний. Оно слишком велико и пустынно. Широкие травяные луга тянулись до пастбищ, на которых не было скота, за исключением одиноко пасущейся коровы рядом с домиком. Было начало сентября, что для этой страны можно считать весной. Мне много рассказывали об этом уголке, где растения быстро засыхают под палящим солнцем. Иногда здесь бывает так холодно, что утром вода в бочках замерзает, а в более высоких местах выпадает снег. Но холод сентябрьского утра исчезает с восходом солнца.

Под серыми австралийскими деревьями клубился туман. Запах эвкалиптов был очень свеж и сильно отличался от воздуха в «Диггерз Армс». Казалось, я никогда не вдыхала такой чистый воздух. Возможно, это был воздух свободы. Когда солнце поднялось чуть выше, я увидела распускающиеся красные листочки, нежно блестевшие на солнце. Такую картину можно наблюдать лишь австралийской весной.

Я догнала их после полудня. Либо их фургон двигался быстрее, чем я рассчитывала, либо я провела в «Диггерз Армс» больше времени, чем предполагала. Приблизившись к путникам, я почувствовала, что вся покрыта толстым слоем пыли и сильно вспотела. Интересно, когда они заметят, что я иду за ними? Я уже очень устала и глаза мои сами собою закрывались. Я знала, что повозка движется впереди меня, и попыталась догнать ее. Когда споткнувшись я подняла глаза, то увидела, что фургон остановился, не иначе в ожидании меня.

Когда я подошла к ним, вся семья уже спустилась на дорогу — все, кроме матери. Я выглядела очень странно: в стоптанных ботинках, с шалью в одной руке и сумкой в другой. По их взглядам я поняла, что вид у меня был достаточно потрепанный. Ничего удивительного, ведь я шла следом в облаке пыли. Отец, мать, три взрослых сына, дочь, которая так покорила меня своей красотой, и мальчик-подросток в ожидании смотрели на меня. А я ждала только знака, означающего, что могу присоединиться к ним.

В конце концов я спросила:

— Вы направляетесь на прииски? В Балларат?

Отец заговорил первым:

— Да. Можем мы вам помочь?

От радости я чуть не расплакалась. Эти слова сняли усталость от долгого пути, почти изгладив ужас того, что мне пришлось пережить. У него были доброжелательные спокойные глаза, какие бывают у физически сильных мужчин. Я почувствовала, что могу на него положиться.

— Пожалуйста, сэр… Можно мне доехать с вами до Балларата? Я целый день на ногах, с самого утра…

— С утра! Вот, когда я видела тебя! — вмешалась девушка, — теперь вспоминаю. В «Диггерз Армс».

Было бесполезно отрицать это.

— Ты жила там? — спросила мать семейства.

Это была привлекательная женщина. Она даже слегка улыбнулась. Модное платье и капор, завитки волос вокруг ушей очень молодили ее. Да, она приковала бы взгляд любого мужчины, даже здесь, где это было совсем неуместно.

— Мой отец заболел, и нам пришлось там остановиться, — ответила я. — Денег было немного, и, когда они кончились, я работала у хозяина, чтобы заплатить за нашу комнату и стол.