Мэг Хатчинсон - Рыжеволосая бестия
— Стоп…
Это она сказала? Неужели она так устала, что не способна отличить мысль от реальных звуков? Озадаченно нахмурившись, Алиса провела ладонью по лбу, а затем, посмотрев в сторону дома, медленно опустила руку.
Смех не пригрезился ей, испуганный крик не был плодом ее воображения, это кричал ребенок. Не в силах поверить в то, что происходило у нее на глазах, Алиса застыла на несколько секунд. Этого не может быть! Наверное, ей просто померещилось! Но когда умиротворенную утреннюю тишину снова прорезал детский крик, Алиса схватила тяпку и ринулась к дому.
— Пора уж греть воду. Томас с мальчиками, поди, проголодались у себя на шахте, придут домой голодные.
О, только не сейчас… Пожалуйста, только не сейчас!..
Алисе показалось, что ее нервы звенят от напряжения. Сумев наконец успокоить ребенка, она повернулась к матери:
— Все хорошо, мама. Все готово.
На самом деле в их семье никогда уже не будет хорошо. Однако нужно заставить себя не плакать! До боли сжав кулаки, Алиса сдержала слезы, подступившие к глазам. Если позволить себе плакать, можно и не остановиться.
— Прежде чем Томас закончит мыться, ты должна успеть накрыть стол.
Так продолжалось с тех пор, как взрыв на шахте унес жизни отца и братьев. Мать не смогла перенести страшного горя, и в результате ее мозг отказался смириться с суровой действительностью. Теперь Анна жила вчерашним днем, оставив дочь жить днем сегодняшним… со всеми его тяготами и болью.
Нельзя позволять себе задумываться… нельзя опускать руки!
— Ужин готов, мама. — Алиса быстро подошла к иссохшей сгорбленной фигуре и сняла с огня чайник. — Я сделала все, что ты просила: печенка с горошком и свежий домашний хлеб.
— Томас сейчас придет…
— Да, уже скоро, мама… Скоро он вернется. — Алиса старалась говорить как можно мягче, осознавая, что это единственный способ успокоить мать. Только от этой лжи ей не становилось легче, душу по-прежнему переполняла горечь. — Отдохни немного.
Она повела недовольную Анну наверх. Едва сдерживая слезы, Алиса раздела ее, натянула на худое тело ночную рубашку и уложила в постель, как ребенка. За что ей это наказание? Мать, чей разум не вынес горя, собственная жизнь, которая пошла наперекосяк…
Обратившись к тяжким воспоминаниям, она кое-как дошла до своей комнаты.
Дэвид… Это его крик она услышала, работая на огороде. Мальчик кричал, сжавшись в комок, а двое молодых мужчин верхом на лошадях щелкали у него над головой хлыстами. Они громко смеялись, и их смех вскоре превратился в непристойный гогот.
Подбежав к ребенку, Алиса одной рукой прижала его к своей юбке, а второй, в которой была зажата тяпка, стала отбиваться от хлыстов.
«Оставьте его в покое! — закричала она. — Что он вам сделал?»
Они осадили лошадей, но в тот же миг у самого уха Алисы просвистела полоска кожи.
«А ему и не надо ничего делать! — раздраженно выкрикнул один из всадников, снова взмахнув хлыстом над головой дрожащего Дэвида. — Достаточно того, что он вообще на свет появился. Таким, как он, нельзя жить в этом мире! Он — бельмо на глазу, выродок, от которого нужно избавиться».
«Так избавься от него, — холодно улыбнувшись, сказал второй мужчина. — Зачем мириться с тем, что тебя раздражает? Надо просто прикончить его, как мы убиваем вредных насекомых, а заодно и девчонку. Этот мир станет только лучше, если очистить его от шлюх».
«Я не шлюха!»
В ответ они только презрительно рассмеялись.
«Не шлюха… К твоей юбке ребенок липнет, а кольца на пальце что-то не видать! Ты самая настоящая шлюха, а этот сопляк — твой ублюдок».
«Шлюха! — Каштановые волосы первого всадника блестели в лучах бледного мартовского солнца. Он опустил рукоятку хлыста на луку седла и, сузив глаза, окинул взглядом фигуру Алисы. — Хотя ею еще можно попользоваться».
«Хочешь — пользуйся. — Второй мужчина продолжал ухмыляться. — Она тебе не откажет. Ты ведь будешь у нее не первый. Шлюха, которая ложится с кем попало, всегда рада удовлетворить настоящего мужчину».
«Так что, не откажем себе в удовольствии, а?..»
Алиса попыталась заставить себя думать о чем-то другом, отогнать эти страшные и такие яркие воспоминания, ноне смогла. Те двое уже не смеялись. Теперь в их жестоких глазах горела только животная похоть. Они спрыгнули с коней… Спрыгнули и…
Зажав рукой рот, чтобы не закричать, она бросилась из спальни, стуча голыми ступнями по деревянным ступенькам узкой лестницы, а в голове роились мысли о кошмаре, который ей довелось пережить.
Один из всадников — он был повыше своего спутника, отбросив в сторону короткий хлыст, протянул руку к ребенку, в ужасе жавшемуся к ногам Алисы.
«Беги! — Она оттолкнула от себя мальчика. — Беги, Дэвид».
Они не попытались удержать ребенка, и он смог беспрепятственно спрятаться в доме, но ее… О Боже! Ее!..
Дрожа всем телом, словно она только что заново пережила весь этот ужас, Алиса сняла с плиты горячий чайник, отнесла его в комнату, где обычно мыли посуду и чистили овощи, и вылила его содержимое в большое жестяное корыто, снятое со стены. Поспешно сорвав с себя одежду, она запрыгнула в корыто и стала мыться, почти до крови раздирая кожу ногтями. Из-за смрада, которым сочились воспоминания, она не замечала неприятного запаха горячей воды с карболовым мылом. Но как ни оттирала Алиса свое тело, ей не удалось перебороть охватившее ее отчаяние. Она все еще чувствовала запах пота и прикосновение рук, жадно мнущих ее грудь, а острая боль от твердой, будто стальной, плоти, глубоко вонзившейся в нее, до сих пор не утихла.
Мужчина с каштановыми волосами схватил Алису одной рукой за плечо, а второй вырвал у нее из рук тяпку и отбросил в сторону. Потом, когда она попробовала сопротивляться, со всей силы ударил ее кулаком по голове. Почти потеряв сознание от удара, Алиса полетела на землю. Пришла в себя она только после того, как он резким толчком вошел в нее.
Уже не сдерживая рыданий, Алиса терла кухонной щеткой у себя между ног, кусая губы от боли, когда грубые щетинки впивались в истерзанную плоть.
Ее изнасиловали…
Чуть не задохнувшись от плача, она закашлялась.
Мужчина с каштановыми волосами и жестокими глазами надругался над ее телом и предложил сделать то же самое своему дружку. Она кричала, пыталась подняться с земли, но насильник ударом сапога в грудь заставил ее опять упасть на спину. Еще два удара по лодыжкам — и ее снова заставили раздвинуть ноги.
