Под мраморным небом - Джон Шорс
Смутно сознавая, что девушки продолжают танцевать и колокольчики на их лодыжках звенят, я пыталась решить для себя, прав ли отец.
– А кого бы выбрала мама?
Он повертел на пальце тяжелое серебряное кольцо:
– Дару.
– Значит, ты не ошибался. – Я поцеловала отца, пожелала ему спокойной ночи и отправилась в свою комнату. Я знала, что вскоре меня разбудят, но все равно переоделась в ночную сорочку и попыталась отдохнуть. Чтобы унять возбуждение, от которого у меня все сжималось внутри, я стала вспоминать любимые строки из Корана, шепча их до тех пор, пока сердце не стало биться медленнее.
По прошествии нескольких часов – к тому времени свечи в моей комнате уже догорели – настойчивый стук заставил меня резко сесть в постели. Я поспешила к двери. На пороге стоял Низам, его глаза блестели от страха.
– Твой брат, моя госпожа! Он очень болен!
Даже не удосужившись переодеться и сунуть ноги в сандалии, я побежала в комнату Дары. Его жена, которую я последний раз видела месяц назад, стояла на коленях у его постели. Отец тоже. От ночного горшка, стоявшего подле Дары, распространялся резкий запах рвоты. Потный Дара держался за бока и стонал, что-то бессвязно бормоча.
– Что с ним? – с беспокойством спросила я как раз в тот самый момент, когда в комнату вошел Аурангзеб.
– Я послал за врачом, – отозвался отец, глянув на дверь. – Да придаст Аллах силы его ногам.
Дара опять застонал, и его тут же стошнило. У него не хватило сил повернуться к горшку, и поток рвоты хлынул прямо на него. Жена Дары пронзительно вскрикнула. Я опустилась на колени подле брата.
– Что болит? – спросила я. Сердце в моей груди билось так гулко, что другие, я была уверена, слышат его стук. – Ну же, скажи!
– Жел... желудок, – выдавил он. – Жжет, сил нет!
В комнату с шерстяной сумкой в руке торопливо вошел старый врач – все в том же громадном тюрбане. Я отошла в сторону, врач молча встал на мое место.
– Где... где болит, мой принц? – спросил он, тяжело дыша.
– В... животе.
Врач внимательно посмотрел на содержимое ночного горшка.
– Вас бросает в жар или в холод, мой принц?
– В холод.
Кивнув, старый врач осмотрел больного – послушал, в каком ритме бьется его сердце, проверил зрачки, потрогал язык.
– Пересох, – проговорил он.
– Что с ним? – спросил отец. Он стоял, обратив лицо в сторону Мекки, но теперь повернулся к врачу.
Старик помедлил с ответом.
– Пока трудно сказать, мой повелитель. Возможно, малярия. Может, еще какая дурная лихорадка. – Он замолчал, доставая из сумки травы, после чего сказал, не обращаясь ни к кому конкретно: – Принесите чаю.
Низам тотчас же покинул комнату. Аурангзеб шагнул к постели брата.
– Что можно сделать? – спросил он, всем своим видом выражая сочувствие.
– Травы помогут сбить жар, мой принц. Возможно, он поправится через пару дней. Может, через неделю. – Врач отер лоб. Было видно, что он встревожен. – Но если жар не спадет, он может... покинуть нас.
При этом известии отец застонал, жена Дары всхлипнула. Мой брат корчился на постели. Я укрыла его одеялом.
– Ему можно есть или пить? – спросила я, не на шутку обеспокоенная. Меня терзало чувство вины.
– Никакой еды, моя госпожа. Только мой чай. Причем как можно больше. Его нужно поить всю ночь, даже если все будет выходить со рвотой. – Старик поднялся. – Но вам всем следует уйти. Если это лихорадка, зараженный воздух может проникнуть в ваши легкие. С принцем побуду я.
– Пожалуйста, – взмолилась я, – прошу, позвольте мне помочь.
– Не сегодня, – твердо сказал отец. – Здесь останется врач. Все остальные вернутся в свои комнаты.
– Я хочу...
– Ступай, дитя!
– Ну, пожалуйста.
– Ступай!
Мы все, как один, покинули комнату Дары. Я вернулась в свою комнату и плотно закрыла за собой дверь. Все шло так, как я задумала, но мне было страшно. Я не ожидала, что Дара будет так сильно страдать, и теперь хотела одного: чтобы его мучения прекратились. Наверно, Низам положил ему слишком большой кусок несвежего мяса! На что я надеялась? Ведь я ничего не смыслю в медицине. Разве могу я рассчитать безопасную дозу яда?
Из коридора до меня донеслись голоса отца и Аурангзеба. Они беседовали. Из их разговора я поняла, что Аурангзеб отправляется в Персию один. Это была очень важная поездка, и отменить ее было никак нельзя, даже теперь. Аурангзеб не спорил. В его голосе, как он ни пытался это скрыть, слышались нотки ликования. Ведь уже сегодня Дара, возможно, умрет, и ему не придется рисковать, используя оружие и солдат. Кроме того, хотя с возрастом Аурангзеб научился скрывать свои истинные намерения, я была почти уверена, что он нападет на персидского посланника.
Едва отец удалился, в коридоре зазвенел знакомый голос Ладли. Мне было невдомек, что моя подруга делает в покоях императорской семьи, но, несмотря на свое возбуждение, я быстро сообразила, что она дает мне еще одну возможность одурачить Аурангзеба. Возможно, именно за тем Ладли и пришла сюда.
Мой брат и его любовница стали о чем-то разговаривать. Я выскочила из комнаты. Ладли стояла буквально в трех шагах от меня. Увидев мое искаженное гневом лицо, она побледнела от страха.
– Убирайся! – потребовала я.
Я попыталась ударить ее, но Аурангзеб с легкостью перехватил мою руку и стиснул запястье. Я взвизгнула от боли.
– Не смей ее трогать, грешница, – прошипел он.
– Слышала, что он сказал, вонючая крыса? Предательница!
– Предательница? Это ты меня предала!
– Воровка!
– Ты...
Ладли плюнула мне под ноги:
– Скажи спасибо, что ты дочь императора, Джаханара, а то тебя высекли бы, как простую воровку. Вот было бы зрелище! Представляю, как бы ты извивалась, виляя своей изящной задницей!
– Зато я не потаскуха! – крикнула я, вновь пытаясь отвесить ей пощечину. Аурангзеб, ругая меня за сквернословие, втолкнул меня в мою комнату. Я ударилась голенями о низкий столик и повалилась на пол. Неожиданно меня охватило смятение. Ладли, играя свою роль, казалось, ненавидит меня по-настоящему. Разве могут лучшие подруги говорить друг другу такие гадости? Неужели с тех пор, как мы стали с ней притворяться врагами, я навсегда ее потеряла? Заливаясь слезами, я дала себе
