Роберта Джеллис - Каштановый омут
Когда судно было разгружено, и те, кто дал знать в замок, получили вознаграждение подобающей долей, груз был доставлен в Тарринг, а капитан и команда помещены в камеру на нижнем уровне главной башни. Потом на судно были назначены новый капитан и матросы с приказом отвести корабль в гавань Роузлинда, где его должны спрятать или, замаскировав, использовать по назначению. Горожан научили, что говорить, если их будут спрашивать. Покончив со всеми делами, Джиллиан обнаружила, что пропустила ужин, но она так устала, что это ее уже не интересовало. Она нырнула в постель, уверенная, что уснет, как только закроет глаза. Однако вместо этого она вдруг вспомнила, что прошло уже семь дней, а Адама все еще нет.
Сон как рукой сняло. Страх пронзил ее, хоть и не так сильно. Олберик не волновался, и Джиллиан сама понимала, что ее страхи бессмысленны теперь, когда она столь многому научилась. Но где же может быть Адам? Чем он занимается? Олберик сказал, что Адам был бы рад воспользоваться любой возможностью навредить людям Людовика. Означало ли это, что он может попытаться захватить замок? Нет, глупости! Джиллиан теперь лучше разбиралась в таких делах. Замок нельзя атаковать, не имея хотя бы сотни людей. Но она ничего другого не могла придумать, что могло бы занять столько дней, разве только… У Адама должна быть женщина, много женщин. Джиллиан знала от служанок, что он со времени своего появления в Тарринге спит только один. Может быть, на время своего похода он захватил с собой какую-нибудь проститутку? Но нет, такой человек, как Адам, не может удовлетвориться подобными грязными тварями!
Значит, так и есть! Не удивительно, что Олберик забавлялся, видя ее беспокойство, и сам не волновался. Адам уехал к своей женщине. Естественно, он не может довольствоваться несколькими поспешными часами. Несомненно, ему понадобится несколько дней, чтобы компенсировать долгое воздержание. Джиллиан стиснула зубы и пожелала всяческих уродливых и отвратительных болезней, какие только существуют, женщине, кто бы она ни была, которую Адам сейчас, наверное, сжимал в своих объятиях. Затем ярость сменилась завистью, когда она представила его большое красивое тело в своей постели, воображая, как она будит его поцелуями, и он откликается. Она заплакала от угрызений совести, что отпустила его из Тарринга неудовлетворенным и созревшим для того, чтобы наброситься на любую женщину. Если она, так или иначе, никогда не сможет стать его женой, зачем она была такой дурой, отказывая ему? Теперь он вернется сытым и безразличным, и его мысли и глаза будут наполнены той, другой женщиной.
Как она могла быть такой дурой?! Ведь наверняка она могла что-то сделать. Каким-то образом она должна вернуть его себе. Самое главное: что сказать Адаму, как только он вернется, свежий после объятий какой-то изысканной шлюхи, опытной в любовном искусстве, одетой и украшенной по последней моде? Джиллиан была уверена, что Адам находил ее привлекательной, но в то же время испытывал голод по любой женщине. Теперь ей придется затмить его воспоминания об элегантной леди. Как же она может сделать это, имея всего два-три простеньких платья из самой обыкновенной ткани и не обладая никакими украшениями, если не считать креста из морских ракушек? Не успела она задать себе этот вопрос, как вспомнила о грузе с французского судна. Недолгая борьба с собственной совестью – Джиллиан полагала, что вся добыча должна пойти в уплату долга Тарринга Адаму, – закончилась, когда она вдруг представила, что Адам может преподнести эти прелестные ткани в подарок своей любовнице. Она представила, как раздражение, которое испытает Адам, узнав, на что пошла ткань, сменится восхищением, когда он увидит Джиллиан в удивительных платьях, которые она себе сошьет.
Воображение часто далеко уводит от реальности, но редко оно бывает так далеко от правды, как в эту ночь.
Этой ночью отряд Адама вынужден был ввязаться в бой. Если бы встреченные ими люди с копьями были рыцарями, не миновать бы Адаму смерти. Но это были простые солдаты, поэтому, даже имея численное превосходство, они не могли стать препятствием для Адама и его людей. Однако бой все же выдался жарким, а полученная Адамом рана – серьезной.
Он подумал, что неплохо было бы свернуть в Кемп – его замок находился почти рядом. Можно было даже задержаться в Кемпе, подлечить рану, но Адам не захотел делать этого. Он отправил сэру Роберту сообщение, объясняющее его действия, и направился прямиком в Тарринг. Он думал лишь о Джиллиан и о том, что ее уход за ним будет куда приятнее, чем лечение цирюльника в замке. Поскольку рана сама по себе его нисколько не беспокоила, хотя, на удивление, сильно кровоточила, он не видел причины, почему бы не извлечь из нее немного удовольствия.
12
За время отсутствия Адама произошло гораздо больше событий, чем он мог ожидать. Его отряд окончательно оторвался от погони и благополучно прибыл в Тарринг, сохранив три четверти с таким трудом доставшейся добычи. Джиллиан только позавтракала и занималась тем, что разбирала доставленные с французского судна товары, выбирая материал для платья и бормоча проклятия на голову женщины, отнявшей у нее Адама, когда в комнату ворвался слуга и доложил, что едет хозяин. На мгновение Джиллиан будто парализовало от радости и облегчения. Очнувшись, она побежала переодеваться. Никогда больше она не позволит себе показываться перед Адамом в одежде, больше подходящей служанке, чем госпоже. Джиллиан не только ревновала, она уже начала осознавать собственную значительность.
Однако любовь в Джиллиан оказалась сильнее гордости. Хотя она уговаривала себя, что ей следует с достоинством дождаться Адама в зале, эта попытка дисциплинировать себя была безуспешной. Влекомая какой-то неудержимой силой, она чуть ли не прыжками пересекла зал и спустилась во двор в тот самый момент, когда Адам соскочил с седла. Увидев его, она забыла все, о чем столько передумала, и бросилась вперед обнять его, а он встретил ее такой силы толчком, что она отскочила футов на пять и, едва не упав, оказалась в крепких руках подоспевшего конюха.
Джиллиан вскрикнула и, вырвавшись, бросилась назад, не смея оглянуться. Она слышала за спиной какие-то звуки и чуть не умерла от стыда. Адам смеялся! Сильнее ошибиться было нельзя. Адам скорее выругался бы, если бы у него не перехватило дыхание. Он изо всех сил вцепился в поводья жеребца, чтобы тот не убил кого-нибудь, и от чрезмерных усилий из его горла вырвался нечленораздельный звук. По несчастной случайности Джиллиан приблизилась именно в тот момент, когда Адам соскочил с седла, что включило все защитные инстинкты животного. Адам едва успел оттолкнуть Джиллиан в сторону, не дав боевому коню разделаться с возникшей на его пути помехой.
