Пола Куин - Рыцарь моего сердца
– Но пробудить во мне безумную страсть? Ты хороша, спору нет. И все же ты ни разу не заставила меня почувствовать безумную страсть. Готовь своих людей, Колетт, ты отправляешься домой.
Брэнд слегка поклонился ей и, оставив Колетт наедине с ее унижением, пошел в большой зал.
Еще с лестницы он услышал громкий, радостный смех Вильгельма и не мог сдержать улыбку. Знакомый смех, полный жизни, по которой он тосковал, к которой так хотел вернуться. Любовь к Колетт принесла ему смерть. А теперь жизнь взывала к нему, как луна взывает к морю, она манила его вспомнить солнечное тепло, насладиться ветром, бьющим в лицо, когда жеребец мчится по полям, раскрашенным изумрудным цветом… как глаза Бринны. Он улыбнулся, подумав о жене. Сердце жаждало вернуться к жизни. И он знал, с чего начать.
Как только Брэнд вошел в зал, глаза тут же отыскали ее, она сидела за столом между Вильгельмом и Данте. Брэнд стоял и просто смотрел на Бринну, ее улыбка, искренняя, настоящая, казалась ему более великолепной, чем захватывающая дух красота побережья Нормандии.
– А вот и наш воин наконец-то пробудился ото сна, – весело приветствовал его Вильгельм, не подозревая, насколько правдивы его слова.
– Вы долго спали, милорд, – сказала Бринна, когда он подошел к ней.
– Мне снился огонь. И поля, такие зеленые, что я хотел бы остаться в них навсегда, – ответил Брэнд, не сводя с нее глаз.
– Мы благодарны могущественному лорду Эверлоха, что он почтил нас своим присутствием, – прервал его Вильгельм, прежде чем Бринна успела покраснеть.
Улыбаясь до ушей, герцог заключил друга в столь мощные объятия, что Брэнд едва не задохнулся.
– Полегче. Ты сам не знаешь, насколько силен.
– Я знаю. Но пока ты жив, она никогда меня не полюбит.
– Она не полюбит тебя в любом случае. Ты слишком волосат. – Брэнд подмигнул жене, обошел герцога и, взяв ее за руку, поцеловал ладонь. – Я скучал по тебе.
Данте моментально освободил для него место, заметив то безмятежное счастье в глазах брата, которое уже не надеялся увидеть.
– Значит, ты не возвращаешься со мной в Грейклифф? – лукаво спросил Данте.
– Non, мои дети будут жить в Эверлохе.
– Дети? – повторила Бринна, густо покраснев, когда муж с улыбкой взглянул на нее.
– Много детей, – хрипло сказал он. – Сколько будем в состоянии произвести.
– Норманнов! – сердито проворчал Вильгельм.
– Да! – крикнула Алисия, стоявшая рядом с Данте. – За лучшую банду дикарей, когда-либо появлявшихся в Эверлохе!
Зал потрясли взрывы хохота, сопровождавшиеся приветственными криками людей Вильгельма и Брэнда.
Позже, когда на столах остались только крошки да пустые кубки, герцог поднялся с места, потянувшись так, что, казалось, сейчас достанет до потолка.
– Я устал с дороги. – Он хлопнул Брэнда по спине. – Наслаждайся остатком дня… и женой. А позже мы поговорим.
Брэнд не хотел портить себе настроение и предпочел не заметить легкой печали в глазах Вильгельма. Его больше не интересовало, что друг узнал о Колетт. Сегодня она в любом случае покинет Эверлох.
– Ты знаешь, почему Вильгельм ездил в Кентербери, муж?
– Oui, – ответил Брэнд. – Но тебе незачем беспокоиться, дорогая. Мои чувства к Колетт всего лишь воспоминание, которое тускнеет с каждым уходящим днем.
– Правда?
Он счастливо улыбнулся жене. Она была для его сердца как солнечный луч, как луч надежды.
– Правда, – сказал Брэнд, а его поцелуй вообще не оставил места для сомнений.
Глава 22
Северный ветер завывал над полями, теперь принадлежавшими лорду Ризанде, и вой его звучал обещанием суровой зимы. Первый мороз уже прихватил сено в конюшне, где, словно бросая вызов этому обещанию и утверждая новый приход весны, должен бьш появиться на свет жеребенок.
– Она легла, когда зашло солнце. – Питер сгребал пальцами сено, чтобы приготовить мягкую подстилку для новорожденного.
– Спокойно, спокойно, красавица, – ласково уговаривал кобылу Брэнд, нежно гладя ее живот.
– Она выглядит более взволнованной, чем другие лошади в ее положении, – с беспокойством сказала Бринна.
– Non, – прошептал Брэнд. – Она сильная. Она справится. Она ведь обещала мне позволить на ней прокатиться, а в Эверлохе обещания выполняют. Правда, красавица? Ты замечательная лошадь. Самая замечательная из всех, каких я видел. Твои ноги сильные, быстрые, твоя воля как железо, ее не победит ни холод, ни жара, ни грядущие жизненные испытания.
Бринна завороженно слушала мужа.
– Думаю, ты уже принимал жеребенка?
– Да, много раз.
– Хорошо, тогда перейди к крупу. Ей определенно требуется помощь. Только не слишком близко к ее ногам. Питер, стой рядом.
Кобыла вдруг подняла голову и попыталась упереться в сено, чтобы встать.
– Брэнд, она страдает! – воскликнула Бринна.
– Позволь своему малышу выйти, прекрасная лошадка, – шептал он на ухо кобыле. – Ты не можешь остановить жизнь. Как бы ты ни боролась, она все равно победит. Верь мне, – добавил он. – Я знаю, что говорю.
Кобыла ляпнулась и снова попыталась встать на ноги. Мощное заднее копыто чуть не угодило Бринне в голову. Побледнев, муж громко выругался.
– Уйди от ее ног! – крикнул он между проклятиями.
Брэнд удерживал тело кобылы, поглаживал ее, потом, убедившись, что жена не пострадала, стал опять нежно уговаривать. Наконец Бринна увидела появившуюся голову с белой звездочкой.
– Брэнд! Он выходит!
Лошадь делала глотательные движения, мышцы плясали на ее шее, пока она водила языком в поисках воды.
– Она хочет пить, Брин.
– Сейчас.
Положив голову лошади себе на колени, он что-то говорил ей, но слишком тихо, Бринна не могла расслышать слова. Тем не менее кобыла снова успокоилась, и жеребенок выскользнул почти в руки Бринны. Лошадь тут же поднялась, забыв о человеке, который так нежно успокаивал ее. Питер, убедившись, что кобыла прекрасно справилась и жеребенок жив, вышел из конюшни.
Бринна прижалась к мужу и страстно поцеловала.
– Когда на свет будет появляться наш ребенок, я хочу, чтоб ты был рядом со мной.
– Я буду рядом, – пообещал Брэнд и громко вздохнул.
– Что, мой дорогой?
Он хотел сказать ей… сказать что? Что всегда хочет быть с нею? Что готов отдать за нее жизнь? Один раз он уже говорил так и едва не выполнил свое обещание, это было хуже медленной смерти на поле боя. Он не мог сказать ей, что боялся такого умирания больше смерти, поэтому отвел взгляд и улыбнулся жеребенку. Маленькое создание пыталось подняться на дрожащих ногах, которые были не толще хвороста для растопки очага, а мать до блеска вылизывала его.
– Такой красавец, – восхищенно сказал Брэнд.
