Лоретта Чейз - Не искушай меня
– Ты, – проговорила леди Софрония.
– Да, это я, – сказал он. – Ваш племянник Марчмонт.
– Я знаю, кто ты, – сказала она. – Ты тот, кто подстроил шутку со мной.
– Подстроил шутку, тётя?
– Не строй из себя невинную овечку. Ты намеренно подбил меня сесть в не ту карету. За всю мою жизнь я никогда так не удивлялась, как тогда, когда оказалась в Лексхэм-Хаус вместо дороги на Кенсингтон.
– Какой ужас, – сказал герцог.
– Ты разыграл меня.
Он сделал вид, будто глубоко задумался.
– Хм, – сказал он. – Ах, да, теперь вспоминаю. Я хотел кое-что сказать мисс Лексхэм. Наедине.
Он быстро глянул на Зою, и дьявольский огонёк загорелся в его зелёных глазах. Что немедленно вызвало в её мозгу живые картины того, что они делали в карете. Её бросило в жар.
– Поверить не могу, – заговорила Августа. – Это в высшей степени непристойно. Действительно, Зоя, тебе следует покраснеть. Поехать без сопровождения с джентльменом сразу после того, как мама представила тебя Королеве. Клянусь, ты как нарочно…
– Её Величество лично отметила Зою Октавию, – заявила леди Софрония командным голосом. – Это все заметили. Принцесса София – или то была принцесса Элизабет? Неважно. Одна из них отвела её в сторону на несколько слов. С ней говорил Принц-Регент. Не помню, чтобы что-то в этом роде случалось во время твоего представления ко двору, Августа Джейн.
Августа умолкла в замешательстве.
– Мы не будем спрашивать, что ты хотел сказать Зое Октавии, Люсьен, – продолжила леди Софрония. – Это частные дела, в которых лучше разбираются молодые люди, в них вовлечённые. Я сама была молодой до пятницы на прошлой неделе. – Она отвернулась от Марчмонта, чтобы обратиться к матери Зои: – Мы были не такими уж строгими в прошлом, не так ли, дорогая? Нудный король и двор, сводивший нас с ума скукой. Но мы занудами не были. Я всегда говорю, что нет ничего лучше мужчины в бриджах. Конечно, если у этого мужчины красивые ноги. Как видите, у Люсьена ноги его отца, моего покойного брата. Мои ноги, тоже, в своё время, были весьма примечательны. Мои лодыжки, как вам известно, вдохновляли на написание од.
Пожалуй, это будет интересно – быть герцогиней Марчмонт, подумала Зоя. Помимо всего прочего, она приобретёт несколько колоритных родственников.
Пока его тётя удерживала аудиторию зачарованной, или потерявшей дар речи, или страдающей головокружением, что могло быть правдой – Марчмонт по подходящему случаю медленно прошёл в сторону лорда Лексхэма и вполголоса сказал:
– Я хотел бы переговорить с Вами, сэр.
Брови Лексхэма поднялись.
Совесть Марчмонта подала свой назойливый голос, рисуя развратные картины того, что он проделывал с младшей дочерью этого джентльмена.
– Насчёт Зои, – добавил он.
Лексхэм посмотрел в сторону Зои. Она наблюдала за его тётей, на её лице играла слабая улыбка, вместо обычного для тётиного окружения выражения смущения, иили замешательства, иили ужаса.
Люсьену захотелось поцеловать уголки её губ там, где они слегка изгибались кверху.
– В мой кабинет, – проговорил Лексхэм и сам пошёл вперёд.
Марчмонт, войдя, закрыл за собой дверь.
– Я хочу жениться на Зое, – сказал он.
– В самом деле, хочешь? – удивился Лексхэм. Он зашёл за стол, на котором, как обычно, громоздились груды бумаг. – Что послужило причиной? Юбки кринолина? Перья?
Он подобрал лист бумаги, просмотрел его и вернул на место.
– Я не шучу, – сказал Марчмонт.
– Я и не думал, что ты шутишь. Но, знаешь ли, Зоя сделала тебе весьма привлекательное предложение несколько недель назад, как я помню, и ты его отклонил.
– По моим воспоминаниям, я тогда сказал, что испытываю сильное искушение принять его, но согласиться означало воспользоваться несправедливым преимуществом, – заметил Марчмонт. – Она тогда верила, что у неё нет другой альтернативы.
Сейчас у неё тоже нет ни одной.
– Я думал, моя дочь хочет встретиться с другими мужчинами, – сказал Лексхэм. – Я думал, это означает больше, чем двое молодых людей, которых она до этого в глаза не видела.
– Я обнаружил, что предпочитаю, чтобы она встретилась с другими мужчинами после того, как мы поженимся, – ответил Марчмонт.
– Обнаружил, в самом деле?
– Зоя мне это пояснила, – сказал Марчмонт.
– В карете, – уточнил Лексхэм. – Когда вы были вдвоём.
Чувство вины разъедало Марчмонта, подобно серной кислоте.
– Где я сделал Зое предложение, – ответил Марчмонт. – Вопреки утверждениям моей тёти…
Лексхэм поднял руку:
– Жена рассказала мне о том, что произошло. Леди Софрония видит мир по-своему. Остальные из нас должны влачить тяжёлое бремя сомнений и неуверенности, в то время как она всегда знает наверняка. Все мы знаем, как тяжело переубедить леди в случившемся недоразумении. Ты вряд ли мог заставлять общество ждать, пока ты совершаешь этот геркулесов труд. Ты бы скорее управился с чисткой Авгиевых конюшен.
– Я перед ней в долгу за эту особую галлюцинацию, – сказал Марчмонт. – Когда я оказался с Зоей наедине… Думаю, достаточно будет сказать следующее – я понял, что не хочу, чтобы она выходила замуж за кого-либо, кроме меня. Она согласилась. Всё, чего мы хотим – Вашего согласия.
Пауза затянулась. Лексхэм оставил место за столом и прошёл к камину. Он встал там, глядя на каминную решётку, как он часто делал во время размышлений.
После некоторого времени он посмотрел на Марчмонта:
– Я заметил, что ты не сказал, будто по уши влюблён в Зою.
Марчмонт обнаружил, что не в состоянии ответить, редкое для него состояние, хотя и неудивительное в данных обстоятельствах. Начиная этот день, последним, чего он мог ожидать, было стоять здесь, прося у Лексхэма руки его дочери – и всех остальных восхитительных частей её тела.
Герцог был по уши в вожделении, вне всяких сомнений. Он не имел ни малейшего представления, что подразумевалось под любовью в таких случаях. Он всегда полагал, что это эвфемизм для сильного влечения.
– Ты, также, не говоришь, что без неё твоя жизнь будет пустыней, – добавил Лексхэм через некоторое время. – Но ты бы такого и не сказал. – Он пожал плечами: – А я бы такого не сумел переварить. Нет, я полагаю, что не ожидал ничего подобного, хотя в то же время меня не удивляет этот поворот событий. Ты всегда умел с Зоей справляться, и я буду меньше беспокоиться, доверяя её тебе, чем кому-либо другому, о ком я мог бы подумать.
О, да, мне можно доверять. Дайте мне полчаса наедине в карете с Вашей дочерью, и с её целомудрием покончено.
Лексхэм кивнул, сам себе:
