Эйлин Драйер - Леди Искусительница
Дрейк достал толстую папку.
— В действительности я уже многое сделал. У меня здесь истории всех нанятых Кейт слуг.
— Спорю, это интересное чтение, — оживился Чаффи.
Дрейк бросил на него сердитый взгляд.
— Как роман Филдинга. Причина, по которой мы следили за дворецким, — он попал к Кейт прямо из Ньюгейта. Его повесили за убийство.
— Раз он разгуливает здесь, выходит, они плохо сделали свою работу, — сказал Йен.
— Также работал в цирке у Тима — предсказывал будущее, изображал получеловека-полуобезьяну…
Чаффи засмеялся.
— Вот откуда я его знаю. Получалось у него убедительно.
Дрейк снова нахмурился.
— Он еще и боксер. Хотите узнать о ее шеф-поваре?
Гарри сгреб папку.
— Нет. Вспомните. Я сражался рядом с этими людьми, и они были не хуже солдат, с которыми я воевал десять лет. Этот человек не из ее слуг, Узнайте, кто он. Не думаю, что вам повезет больше, чем мне, и вы найдете Аксмана Билли.
Дрейк покачал головой.
— Ваш Трэшер — лучшая ищейка в Севен-Дайалсе, а он пришел ни с чем. Мы усилим наблюдение за домом и не успокоимся, пока нам не повезет.
Следующие пятнадцать минут четверо мужчин обменивались идеями о том, как обезопасить Кейт, и Гарри почувствовал некоторое облегчение.
Дрейк, должно быть, заметил его растущее нетерпение, поскольку отложил в сторону ручку и встал.
— Я уверен, джентльмены, что Гарри благодарен нам за наши усилия. Но теперь, как мне кажется, он хочет вернуться к своей жене.
Кейт ненавидела лежать в постели. Ненавидела безделье. Ненавидела, когда у нее что-нибудь болело. И больше всего она ненавидела гадать почему. Не почему ей помогли упасть с лестницы. Это было понятно. Она представляла угрозу для кого-то, и они пытались остановить ее.
У нее болело все, она дрожала, тошнота подступала к горлу — шок продолжал мучить ее. Но все это было ей знакомо. От Мертера ей доставалось и хуже — после неудачной ночи, проведенной за картами. Но она никогда не ложилась в постель, не важно, чего ей это стоило. Она отказывалась признавать, что Мертер мог настолько сильно ранить ее.
Сегодня все происходило иначе. Ее ушибы не были опасными. Гораздо более печальным было ее эмоциональное состояние. Внезапно Кейт стало мучить непростительное желание оплакать все то, что случилось с ней десять лет назад. Убийце, присутствующему в доме, не мешало бы воспользоваться этим.
Ей следовало бы поразиться тому, что Гарри рассказал о ее отце. Испытать шок. Кейт же ошеломило то, что в действительности она совсем не удивилась. Ею овладела печаль. Ей было страшно и стыдно.
Зачем отец сказал это? Что она сделала такого, чтобы заслужить обвинение в распутстве в свои пятнадцать лет? Сколько Кейт ни пыталась, не могла припомнить проступка, который бы настолько настроил отца против нее. Она запомнила бы его, поскольку после этого ее жизнь сразу переменилась бы. Но в ее жизни не происходило никаких перемен. С тех пор как она помнила себя, все оставалось неизменным. Повар баловал ее, Джордж обнимал ее, но в целом для остальных она как бы не существовала. Как если бы ее остерегались, но никто никогда не сказал почему.
Она изо всех сил пыталась пробиться через невидимую стену, особенно к отцу. Оставляла для него длинные письма, старательно рисовала картинки. Собирала воробьиные гнезда. Связывала полевые цветы в маленькие букетики и криво вышивала на образцах для рукоделия слова «Чти отца своего и матерь свою». Он никогда не дал знать, получал ли он все это.
Тетя Мод говорила ей, что отец не хочет ее видеть, поскольку она очень похожа на свою мать, которую убила. Но Кейт не верила этому. Как отец мог знать, что она — копия матери, ведь он не знал ее мать, когда той было девять лет.
Кейт всегда подозревала, что было что-то еще. Какой-то дефект, различимый только при тесном общении. Другой причины, по которой всеми уважаемый человек, ее отец, судя по всему, не любил ее, она не могла придумать. Может быть, в ней было что-то, что отталкивало хороших людей, а плохих обращало в монстров? Неужели Мертер был тем, кого она заслуживала? У нее никогда не хватало храбрости спросить.
Нет, неправда. Дважды Кейт не смиряла свою гордость. Первый раз, когда ее призвали к ответу после того, как она назвала свою сестру глупой старой ведьмой. Она стояла перед большим дубовым письменным столом отца, руки за спиной, хорошая девочка с отмытым лицом и волосами, аккуратно перевязанными сзади лентой гро-гро. Она не знала, радоваться ли тому, что она встретилась с отцом, или ужасаться его недовольством.
— Долорес Кэтрин, — сказал он, едва взглянув на нее. — Ваши сестры — взрослые женщины, у них есть свои семьи. Они заслуживают уважения.
— Но Френсис говорит, будто вы ненавидите меня, — сказала его одиннадцатилетняя дочь и задрожала. — Она сказала, что все ненавидят меня.
Да, так и было, думала она, оглядываясь назад. Непроизвольное подергивание, мимолетная гримаса, словно от сильного неприязненного чувства. Продолжительное, напряженное молчание.
— Чепуха.
Кейт не помнила, испугалась ли она тогда или расправила плечи.
— Почему она говорит так?
Но отец сказал ей, что разговор закончен, и она ничего не узнала.
Когда она во второй раз спросила его, он ударил ее по щеке.
Кейт понимала, что непозволительно расчувствовалась. Ее отец был уже четыре года как мертв. И уже не ответит. Вдруг она почувствовала себя маленькой, ничтожной и одинокой и не знала, что с этим делать. «Беспомощная, — пронеслось у нее в голове, как если бы она сидела в темноте. — Никчемная».
Неразборчивая. Слава Богу, Джордж никогда не поймет, в чем любимый им дядя обвинил его.
И Гарри. Господи, что она делает с ним? Зачем продолжает негодовать, ведь он ни в чем не виноват? У него не было ни единого шанса, ведь ее собственный отец обвинил ее.
Гарри сказал, что когда-то любил ее. Но он знал ее только шесть недель. Что произойдет, если он будет вынужден жить с ней долгие годы? Хватит ли у нее мужества день за днем ждать, не поведет ли он себя как ее отец? Или ей лучше сразу отослать его и освободить их обоих?
Черт. Она опять плачет. Она ненавидит плакать. Это бессмысленное занятие, полезное только для подталкивания джентльменов к поездкам в «Рэнделл и Бридж». Хотя Гарри не из тех джентльменов, которые часто посещают ювелиров. Он дарит ей кое-что другое. Не драгоценности. Сильные руки и молчаливую поддержку. То, что она определила как душевный покой.
Ожившие воспоминания побудили ее подняться с кровати. Когда Кейт встала, оказалось, что ее дыхание, вырываясь, причиняет ей боль. Это не остановило ее. Ей необходимо походить и подумать. Над тем, что произошло ночью.
