Невеста Сфинкса - Наталия Орбенина
Серна застонала, пошевелилась, Аристов упал с невероятной высоты. Падая, он больно ударился и понял, что смерть ходит близко не только около бедной Серафимы.
К утру он окоченел и, не дожидаясь явления солнца-убийцы, снова поволок свою ношу. Куда он шел, он не знал. Снова взошло солнце, и снова пустыня окрасилась в розовое и сиреневое. Потом побежали лиловые лучи, а потом грянул свет. В другой раз он бы без устали восхищался этой дикой неописуемой красотой. Но теперь эта красота, этот свет и идущий за ним жар несли ему и Серне гибель! Красные, воспаленные глаза уже ничего не хотели видеть, пот струился по лицу, а потом иссяк, кожа покрылась коркой, язык и небо превратились в кровавую рану. Из груди вырывался хрип и стон.
Ближе к полудню он выпил последнюю каплю и замер около безжизненного тела Серны. Она еще была жива, едва угадывалось ее дыхание, но оно слабело с каждой минутой. Аристов лежал и неотрывно смотрел ей в лицо, боясь пропустить тот самый миг…
Что-то почудилось на горизонте… Опять мираж… Фигуры… Плывут по небу… В горячем дрожащем воздухе… Мираж… Оставь, пустыня, свои изуверские коварные игры, не мучай, дай умереть спокойно, без безумной надежды… Нет, о Господи! Это люди… люди… на верблюдах… Бедуины… Повернули, не видят… Господи… Они уходят…
Он из последних сил встал на четвереньки, подтянул к себе ружье, поднял его на дрожащих руках вверх и выстрелил.
Глава 30
Северов потрогал бледный лоб Серафимы Львовны, посчитал в очередной раз пульс на запястье, невольно покачал головой и вылез из бедуинской палатки. Пошли вторые сутки с того мгновения, как он, сам уже ни на что не надеясь, обнаружил в пустыне почти бездыханные тела Соболевой и Аристова. За жизнь Егора он уже не боялся. Внутренним чутьем Северов понял, что Аристову ничего не угрожает. Он молодой, крепкий, выносливый. И самое главное – силен духом и верой в жизнь, жаждой жить, выкарабкаться во что бы то ни стало. А вот Серна совсем плоха. Тело иссохло, мучимое жаждой, и жизнь из него утекала медленно, но упорно, как бесценная вода в необъятный песок. Аристов уже не только окончательно пришел в себя, но даже и встал на ноги, шатаясь, выполз из палатки и теперь сидел неподалеку, подставив лицо теплому ветру.
Солнце клонилось к закату, в эти предвечерние минуты оно становилось ласковым, кротким и совсем не жгло, а только нежно лелеяло землю в своих лучах. Егор сидел, подвернув под себя ноги, уставившись на линию горизонта, туда, куда стремилось закатиться светило. Пустыня из желтой превратилась в бледно-коричневую, потом добавились серые тона, вокруг протянулись длинные тени. В иной ситуации Аристов бы только позабавился – какие непомерно длинные, тонкие ноги у теней верблюдов и людей. Но сейчас ему было все равно, прекрасен окружающий мир или полон безобразия. Только одна мысль, как раскаленное железо, жгла его сознание. Выживет ли Серна? Если она погибнет, как ему жить дальше? И стоит ли вообще тогда жить, если исчезнет то, ради чего дается эта жизнь? В том, что любовь к Серафиме теперь стала смыслом его жизни, он даже не сомневался. Он совершенно не задумывался над тем, что его возлюбленная замужем, да еще и мать взрослого молодого человека, который, как знать, быть может, станет мужем его собственной сестры. Вот головоломка! Но какое, какое это имеет значение здесь, в пустыне, на краю могилы?
Мягко ступая по песку, сзади подошел Северов и сел неподалеку, тоже скрестив ноги. Аристов протянул ему руку:
– Я был неправ относительно вас, прошу меня простить. Я был груб и нелеп.
– Стало быть, продукты жизнедеятельности ихневмона вкупе с сушеными мышами и прочей гадостью теперь не подвергаются сомнению как лечебное снадобье? – примирительно улыбнулся Северов и ответил дружеским рукопожатием.
– Я готов уверовать в силу любого лекарства, любого чуда, только бы она встала на ноги! – горестно воскликнул Аристов. – Какое мучение видеть, как она погибает, когда уже спасена!
Егор, не стесняясь Северова, закрыл лицо руками, его плечи заходили ходуном.
– Полно, Егор Федорович, погодите убиваться раньше времени, – Северов старался говорить мягко, но при этом не обещая чуда. – У нас есть шанс, я верю, вы верите, лишь бы она сама захотела жить. Понимаете, лишь бы сама захотела! Но мне кажется, что Серафима Львовна покорилась неизбежному исходу, она не сопротивляется смерти. Может, я ошибаюсь, но мне чудится, будто ее организм сам желает худшего исхода! Словно она сама для себя уже решила – не жить на этом свете более!
Северов сказал – и подивился, насколько внимательно выслушал его собеседник. Лицо Аристова исказили боль и отчаяние, которые он даже и не пытался скрыть.
– Стало быть, не хочет жить! – ужаснулся Егор.
И в этот миг из шатра донесся слабый стон. Мужчины подскочили и бросились туда. Аристов резко отбросил полог, и розовый свет заходящего солнца осветил верблюжий тюфяк и полуживое тело, распластанное на нем. Даже мягкие лучи солнца не умалили чудовищной бледности лица Серны. Она с трудом приподняла веки, и, по-видимому, на это ушли все ее силы. Она повела взором, огляделась, и взгляд ее стал вполне осмысленным. Серафима хотела что-то сказать, но засохшие губы склеились, как старая бумага, кровоточили, не давали вырваться словам. Она застонала, заметалась на своем жалком ложе. Северов поспешил в угол, куда положил свой саквояж, наполненный скляночками, мешочками, коробочками. Немного там пошарил, что-то звякнуло, и вот он уже склоняется к изголовью больной с очередным чудодейственным питьем. Губы пришлось разжимать пальцами, чтобы спасительная влага попала в рот. Глоток, еще глоток. Закашлялась, ничего, это уже хорошо. Еще немножечко, еще чуть-чуть.
Серна начала дышать глубже, ровней. Северов приподнял ее голову и устроил поудобней. Егор тихо приблизился и взял за руку. От этого теплого и нежного прикосновения она вздрогнула так, как если бы по ее телу пустили ток. Северов бросил на них быстрый и цепкий взгляд. Он понял, что его пациенты его не замечают, и выскользнул вон. Только колыхнулся полог палатки, который тот аккуратно прикрыл за собой.
– Серна! – позвал Егор и придвинулся к ней.
Она замотала головой, и в уголках ее некогда прекрасных глаз вскипели слезы.
– Не смей! Слышишь! Не смей умирать! Вспомни, для чего нам явился Альхор. Это великое чудо, он подарил нам нашу любовь! И вот теперь ты просто оставляешь меня наедине с этим пожаром!
– Зря, зря
