Гюи Шантеплёр - Невѣста „1-го Апрѣля“
— Это мило, не правда ли? Онъ мнѣ сдѣлалъ немного большой ротъ, но это мило?
— Это прелестно, Сюзанна, маленькое образцовое произведенiе искусства по тонкости и граціи. Этотъ славный Лангилль, какой изящный художникъ!…
Сюзанна бросилась на бамбуковый диванъ, смѣясь, какъ безумная.
— Тереза, милая Тереза, Мишель ревнуетъ къ Лангиллю!
— Къ Лангиллю? — повторила г-жа Рео, смѣясь также.
— О! знаете, наконецъ ревнуетъ…
И миссъ Севернъ весело разсказала, какъ все произошло.
— Какъ бы тамъ ни было Мишель все-таки разсерженъ, — заключила она съ менѣе торжествующимъ видомъ… Но онъ былъ неправъ, следовательно, я не стану делать первые шаги… а такъ какъ и онъ ихъ не сделаетъ, это будетъ комично!
Г-жа Рео устремила на молодую дѣвушку выразительный взглядъ своихъ бархатистыхъ глазъ.
— Могу я быть вполнѣ откровенна при моей дружбѣ къ вамъ, Сюзи?
— О! да.
— Ну, тогда, слушайте меня, не занимайтесь разслѣдованіемъ вашей вины и вины г-на Тремора. Но, когда уѣдутъ докучные посѣтители, вложите мило вашу руку въ руку вашего жениха и скажите ему: „мнѣ кажется, вы были немного неправы, но сама того не желая, я причинила вамъ огорченіе, и я не могу перенести этой мысли…“ Вы увидите, что онъ не будетъ сердиться.
— Однако… — возразила молодая дѣвушка.
Колетта, Лангилль и Понмори, затѣмъ г-нъ Фовель и Мишель заполнили веранду; всѣ спустились въ садъ, и всякій интимный разговоръ сталъ невозможенъ.
— Я думала, вы возвращаетесь въ Сенъ-Сильверъ, — сказала Сюзанна, видя, что Мишель также направляется къ крокету.
— Я перемѣнилъ намѣреніе, — отвѣтилъ онъ сухо.
Въ теченіе партіи, когда Лангилль, увлекшись исторіей, которую разсказывалъ г-жѣ Рео, пропустилъ свою очередь, затѣмъ, ошеломленный порицаніемъ Мишеля, не попалъ въ дугу, Гастонъ Понмори обратилъ вниманіе на дурное расположеніе духа молодого человѣка.
— Самые лучшіе друзья ссорятся во время крокета, — возразила Сюзанна.
И лукавая улыбка освѣтила ея глаза.
Неужели Мишель серьезно сердился на ни въ чемъ неповиннаго Лангилля? Но сама не имѣвшая обыкновенія дуться, Сюзи ненавидѣла эту слабость у другихъ, и вечеромъ, такъ какъ Мишель обѣдалъ въ Кастельфлорѣ, мысль, забавлявшая ее почти весь день, дѣлала ее теперь угрюмой. Что Лангилль раздражалъ Мишеля, это было допустимо, но чтобы неудовольствіе Мишеля отражалось на Сюзаннѣ, это было возмутительно! Заключеніе: и чего этотъ скучный Лангилль не оставался у себя дома!
И молодая дѣвушка меланхолично думала о веселомъ и счастливомъ мѣсяцѣ, слѣдовавшемъ за возвращеніемъ ея жениха, о прекрасныхъ прогулкахъ, объ увлекательныхъ разговорахъ, показавшихъ ей новаго Мишеля. Какъ тепло вспоминалъ онъ ихъ обоюдное обѣщаніе! Какимъ хорошимъ товарищемъ былъ онъ! Сначала Сюзи немного боялась Мишеля: она считала его такимъ холоднымъ, такимъ серьезнымъ, такъ выше себя; затѣмъ, незамѣтно, она рѣшила, что онъ болѣе застѣнчивъ, чѣмъ суровъ, болѣе сдержанъ, чѣмъ холоденъ, и она поняла, что это превосходство безъ позировки имѣло свою прелесть.
Она находила удовольствіе разговаривать съ этимъ страстнымъ любителемъ рыться въ пергаментахъ, не презиравшимъ ея невѣжества; наконецъ, Мишель, не желая жертвовать собой Сатанѣ, его великолѣпію и его дѣяніямъ, казалось, понималъ, что маленькая Занна могла любить свѣтъ и давалъ согласіе, чтобы она въ немъ забавлялась со всѣмъ пыломъ своей жизнерадостной молодости.
Въ то время счастливаго мира, чтобы найти поводъ къ какому нибудь упреку, миссъ Севернъ пришлось бы искать долго и много; и тогда даже она могла бы найти лишь такіе мелкіе поводы, которые конечно не заслуживали, чтобы обращать на нихъ вниманіе… Эти мелочи пожалуй мучили ее немного больше, чѣмъ она въ этомъ себѣ сознавалась, но она не вѣдала наслажденія растравлять полученныя раны и прилагала напротивъ усилія относиться къ нимъ съ благотворнымъ равнодушіемъ.
Что она вспоминала съ полнымъ удовлетвореніемъ — это нѣжную доброту Мишеля въ день смерти бѣдной старухи Мишо, и новое для нея чувство полнѣйшаго довѣрія къ нему, успокоившее тогда ту нервную тоску, тѣ болѣзненныя воспоминанія, отъ которыхъ она страдала. Въ этотъ день Сюзанна почувствовала, что она не была одинока и на слѣдующій день это ободряющее впечатлѣніе еще болѣе утвердилось. Затѣмъ, почти тотчасъ же все перемѣнилось. Изо дня въ день Мишель становился все болѣе угрюмымъ, но также и болѣе свѣтскимъ.
Теперь онъ принималъ всѣ приглашения вмѣстѣ съ Фовелями и только иногда избѣгалъ пріемовъ въ Кастельфлорѣ; но по аномаліи, чѣмъ болѣе онъ ѣздилъ въ свѣтъ, тѣмъ менѣе, казалось, ему тамъ нравилось, и его привѣтливость измѣнялась въ обратномъ отношеніи къ его видимому интересу къ обществу. Даже поверхностно наблюдая за Мишелемъ, легко можно было увидѣть, что, если къ нѣкоторымъ избраннымъ онъ благоволитъ, какъ напримеръ, къ Жаку Рео и его женѣ или еще къ этой непріятной и жеманной г-жѣ де Лоржъ, преслѣдовавшей его своей болтовней, — другія лица, между обычными гостями Кастельфлора, внушали ему съ нѣкотораго времени нѣчто въ родѣ антипатіи. Такъ напримеръ, онъ часто сердился на Поля Рео, не взлюбилъ всѣхъ Понмори, не пропускалъ ни одного случая противорѣчить этому бѣдному Раймонду Деплану и не могъ болѣе выносить Лангилля.
Наконецъ, онъ сталъ порицать Сюзанну при всякомъ случаѣ, хотя не открыто, глухо, взглядами и молчаніемъ, выводившими ее изъ себя.
Всякій пустякъ раздражалъ Мишеля; маленькіе „американизмы“, которые онъ раньше извинялъ, вскорѣ, это очевидно, будутъ названы непристойными эксцентричностями. И ни одного дружескаго взгляда, никогда ни одного комплимента, нѣжнаго слова! У Мишеля были „правила“… и затѣмъ, онъ былъ гордецъ! Сначала онъ старался обуздывать свою гордость, поступать противъ своихъ слишкомъ суровыхъ правилъ, но его властолюбивый нравъ взялъ вскорѣ верхъ надъ этими миролюбивыми намѣреніями. Мишель желалъ маленькую, очень спокойную, очень сдержанную жену, очень хозяйственную, товарища, друга, — пусть будетъ такъ, но друга, который существовалъ, дышалъ бы только для него одного! Ахъ! Несчастный, какъ онъ попался! Она была красива и весела, и плѣнительна, и безумно любила удовольствія, невѣста Мишеля, и она останется такой, будетъ смѣяться, веселиться и ею будутъ восхищаться!… Что тутъ дурного?…
Сердиться изъ-за Лангилля!
— Нужно, необходимо, чтобы мы помирились, — повторяла Сюзанна, желая еще въ тотъ же вечеръ помириться съ Треморомъ, такъ какъ молодой человѣкъ уѣзжалъ на слѣдующій день на цѣлыхъ три дня.
— Но какъ намъ помириться? какъ? — продолжала она себя спрашивать, въ то время, какъ Треморъ разговаривалъ съ Робертомъ и Колеттой, отвѣчая только лаконически съ холодной и церемонной вежливостью своей невѣстѣ.
