Зия Самади - Избранное. Том 2
— Аул Манапхана неподалеку, он еще не переехал на джайляу, — сообщил Нурахун, а потом добавил: — Оба эти тамыра два сапога пара — и тот такой же предатель, как и Теип.
— Ну что ж, значит, мы сейчас с ними обоими и побеседуем, — проговорил Гани, вставая со своего каменного ложа.
Теперь их повел Нурахун. Перевалив через два холма и пройдя через две лощины, они добрались до нужного места. На поляне стояло около десятка юрт. Перед большой юртой в центре аула горел костер. В его свете виделись людские фигуры. Больше никакого движения в селении не было заметно.
— Это и есть аул Манапхана? — спросил Гани. — А костер горит перед его юртой, так?
— Точно попал, Гани.
— Ну, тогда вы подождите меня здесь, — сказал Гани, а сам поскакал к огню.
— Салам алейкум! — неожиданно появился он перед костром.
Внезапно увидев огромного человека, услышав его громовой голос, трое сидевших у огня так и замерли с пиалами в руках. Молодая женщина, разливавшая чай, — видимо, это была младшая жена Манапхана, — с криком «ойбай» закрыла лицо руками.
— Я — Гани.
— Е… е… е… — замычал дрожащим голосом Манапхан.
— Гани?! — Теип в страхе откинулся на подушку и застыл с раскрытым ртом. Третий гость, тоже в казахской одежде, хотел было встать, но передумал и остался сидеть.
— Можете не вставать, — усмехнулся Гани и, не ожидая приглашения, сел за дастархан. — Я слышал, вы оба, ты, Манап, и ты, Теип, предали свой народ и лижете задницы китайских чиновников?
— Что ты говоришь?!.
— Нет, нет…
— Молчать! — гаркнул Гани. — Настало время прямо сказать, кто друг, а кто враг. Я бы родного отца не пожалел, если б он встал на сторону захватчиков. Вы поняли меня?!
— Дорогой Гани!.. Айналайын!.. Меня насильно…
— Гани, ты ведь знаешь как трудно сейчас…
— Негодяи! Размозжить вам головы? — Гани направил дуло винтовки прямо в лоб Теипу. — Чем таким путем кормиться, как вы, лучше уж снять резинки — со штанов и повеситься на них в саду. Скоты! Прежде всего надо уничтожить таких, как вы, лишь потом можно будет начинать борьбу… Встать!
— Ойбай! — запричитала было женщина, но Гани слегка ткнул ее в бок, и она замолчала.
— Прости, прости, айналайын!
— Не казни нас, Гани!
Оба предателя, повалившись на землю, целовали ноги батура.
— Повинную голову меч не сечет, — вмешался третий.
— А ты кто такой, что ты здесь делаешь?
— Я, Гани, живу среди казахов… простой человек.
— Что-то ты уж слишком богато одет для простого человека!
— Не по одежде суди…
— Видно, ты из тех, кто думает: пусть другие кровь свою проливают, а мы себе тихонько проживем?
— А вы сперва дело начните, а там посмотрим, будем ли мы в стороне отсиживаться.
— Знаю я вас, когда мы начнем, так вы запрячетесь в свои норы, а вот если победим, то сразу же вылезете… — Гани повернулся к «тамырам». — Ну что посоветуете — убить вас на месте или как?
— Поклянусь на Коране! Никогда больше, пусть меня аллах покарает… Кулетай! Принеси Коран, — умолял Манапхан.
— И я клянусь, клянусь жизнью моих пятерых детей. Если еще раз пойду против народа, пусть покарает меня аллах! — завывал Теип…
Между тем Кулетай прибежала с Кораном и протянула книгу Гани.
— Вставайте, пошли!
— Куда ты нас, Гани, пощади!.. — снова завыл Теип.
— Хочу я тебя, коротышка, повести к твоему дружку Вану и там вас обоих попросить сплясать для меня!
— Только не это! Смилуйся, Ганиджан!
— Хватит! Ты чего, как собака, скулишь? Смотри, разозлюсь — тут же прикончу. Заткнись, тебе говорят!
— Хорошо, хорошо, молчу, делай как знаешь…
— Поведу я вас обоих в Улустай и там перед имамом возьму с вас клятву.
— Ладно, мы готовы, — поспешил выразить согласие предатель, поняв, что им даруют жизнь.
— Где кони?
— Здесь неподалеку…
— Раз так, берите седла и идемте.
— Слушаемся!
— Ну а ты, «простой человек», будешь сидеть здесь молчком до завтрашнего дня. А завтра после обеда можешь ехать своей дорогой, понял?
— Понял, все сделаю, как ты сказал…
Манапхану это очень не понравилось. Ох, как не хотелось ему оставлять на ночь глядя свою молодую жену с хитрым купцом. Но что делать, тут командует Гани, попробуй его ослушаться — сразу пулю в лоб получишь…
Шестеро всадников посовещались между собой, решая судьбу предателей, прежде чем тронуться в путь.
Потом Гани сказал «тамырам»:
— Не повезу я вас к имаму, и ваши клятвы на Коране мне не нужны… Вы оба по-другому, как мужчины, докажите мне свою верность.
— Если я не сдержу своего обещания, ты не только меня, можешь и семью мою уничтожить! — бил себя в грудь коротышка Теип.
Манапхан клялся еще жарче.
— Теперь вы будете на нашей стороне, будете работать на народ свой.
— Согласен, всей душой… — заверял Теип.
— Будем всегда с тобой, Гани, — клялся Манапхан. Гани почему-то верил больше ему, чем Теипу, может, просто потому, что раньше Манапхана не знал.
Они приблизились к домам, что приютились у самых гор. Оставалось спуститься со склона — и тут же начинался Улустай. Гани прислушался к чему-то и спросил:
— Вы слышите?
— Что?
— Как журчит вода Каша?..
— Ох, и соскучился ты, я вижу, по Кашу, Гани…
— А ты думал… ведь я вырос у берегов этой реки. А что, может, искупаемся и лошадей искупаем в реке, как смотрите?
— Так что, мы купаться будем или с врагом рассчитываться? — спросил шутливо Юсуп.
— Да успеем сделать и то, и другое. Неужели вы не слышите, как нас зовут воды Каша?
Но и Кусен, и Нурахун поддержали Юсупа. Гани не стал больше настаивать, и они снова двинулись в путь.
Когда они въезжали в село, муэдзин призывал к утренней молитве. Давно забывший голос муэдзина, Гани с волнением прислушивался к нему. Ему даже хотелось вместе со всеми сельчанами пойти в мечеть на молитву, но это, разумеется, было невозможно — путников ожидало важное дело.
— Вот за этим переулком и будет их пост, — сказал Юсуп, останавливая коня.
По первоначальной задумке предполагалось, что Манапхан войдет на заставу и сообщит Вану, будто видел в горах Гани. Тот, естественно, пошлет трех-четырех чериков с Манапом, а может, и сам поедет с ними. Вот тогда, когда застава разобьется на две маленькие группы, расправиться с каждой по отдельности не составит труда. Но внезапно Гани передумал. Он сказал спутникам: «Что мы — не мужчины, что ли, чтобы не справиться с пятью-шестью чериками без всяких там хитростей?»
Все вместе они подъехали близко к посту. Гани, Кусен, Нурахун и Теип притаились в тени стены, окружавшей двор заставы, а Манапхан с Юсупом прошли прямо к двери поста.
