Филиппа Карр - Роковой шаг
— Я уверена, это не типичный случай.
— Вероятно. Но можно ли с уверенностью сказать, сколько светских людей прячутся за этими лохмотьями? Сколько светских женщин рассказывают страдальческие байки прохожим? Встречая их, я всегда вспоминаю своего знакомого. Это хоть чему-то учит.
— Меня это учит тому, что ему, наверно, не очень везло за игральным столом, если он должен был возмещать свои проигрыши таким способом. О да, это учит меня пониманию, что игра — глупый способ терять свои деньги.
— Сдаюсь, — сказал Ланс. — Я не стал бы рассказывать тебе об этом, если бы знал, что мы придем к такому выводу. Кстати, ему чертовски везло за карточным столом. Я думаю, он просил милостыню из озорства.
После этого, должна признаться, я пристально рассматривала нищих и была менее щедра.
У меня появилась портниха, которая обновила весь мой гардероб. Одежда, которую я носила в Эндерби, вряд ли годилась для жизни в Лондоне. Я узнала, что все последние моды пришли из Парижа — факт, приводящий Жанну в восторг. А если какой-то моды придерживались в Версале, это было высшей аттестацией. Портниха приносила большие куклы, присланные от ее компаньона в Париже; эти куклы были одеты по последней моде до мельчайших деталей; плотно прилегающие лифы, рукава до локтя, заканчивающаяся умопомрачительными оборками. Большие воротники и кружевные косынки были очень популярны, как и кринолины; широкая юбка подчеркивала тонкую талию. Появился новый вид платья, называемый «сак»: спереди лиф прилегающий, а спина свободная, что мне очень нравилось. Платья делались из шелка, атласа, парчи, бархата.
— Материал — это самое важное, — говорила моя портниха Элисон с таким серьезным видом, словно обсуждала Утрехтский договор.
Все это было очень захватывающе. А ведь кроме этого существовала косметика. Я должна была приклеивать мушки и пудриться, как всякая модница. Жанна быстро научилась всему этому, как раньше научилась делать прически.
— Я не дам этим модным парикмахерам делать вам прически, миледи, — решительно объявила она.
Мне было приятно отдать себя в умелые руки Жанны и Элисон.
Я сказала Лансу:
— Скоро я буду такая же элегантная, как ты. Через месяц после того, как я получила письмо от Эммы, пришло второе. Она писала:
«Моя дорогая сестра!
Со мной случилась чудесная вещь. Я выхожу замуж. Как раз тогда, когда я думала, что осталась совсем одна и всеми покинута, — это было несколько дней спустя после моего первого письма, — я встретила Ральфа. Он живет рядом с замком Хессенфилд в чудесном старом доме. Не странно ли, что мы раньше с ним не встречались? Он не любил общества, пока мы не встретились. Мы понравились друг другу; потом встретились еще и еще раз, и потом, к моему удивлению, он сказал:» Выходите за меня замуж!»Я, конечно, была крайне удивлена, но потом, но потом сказала» Эй «. Ом немного старше меня… честно говоря, на тридцать лет. Но я этого не замечаю… я так счастлива. Дорогая сестричка, ты должна приехать к нам. Ведь ты когда-нибудь приедешь, да? У меня чудесный дом, и я в нем хозяйка. Я счастлива, что кому-то нужна. В Хессенфилде я чувствовала себя лишней, и даже дорогой дядя Пол никогда не был слишком привязан ко мне. Он был несколько консервативен, и ему, конечно, не нравилась» не правильностью нашего рождения. Но с нашим отцом… как могло быть иначе? Благодарю тебя за твое сердечное приглашение. Оно меня очень обрадовало. Когда-нибудь мы опять увидимся…»
Я написала ответ, как меня радует, что она нашла свое счастье с Ральфом. Я представляла Эмму хозяйкой какого-нибудь громадного дома с мужем много старше ее, который обожает свою жену.
Летние деньки пролетели, а я была слишком молода и неопытна и верила, что они будут продолжаться вечно.
Я не могла желать себе лучшего друга, чем Ланс. Он чувствовал себя в Лондоне, как рыба в воде, значительно лучше, как я поняла, чем в сельской местности. Он любил поболтать в кофейнях, и мы часто ходили туда, одетые попроще, чтобы не выделяться среди присутствующих.» Голова теленка «, » Аполлон «, » Октябрь «… Я везде побывала с Лансом. Мы сидели, слушая всякие разговоры, умные и даже остроумные, и Ланс часто принимал в них участие.
— Кофейни — это самое лучшее, что есть в Лондоне, — объявил он.
После театра мы шли в один из ресторанов, которые появились по всему городу. Мы ужинали у Понтака или у Локета — в двух самых шикарных ресторанах, но иногда шли в менее элегантные — для разнообразия, как говорил Ланс. Например, в» Приветствие» на Ньюгейт-стрит или в «Митру» на Флит-стрит.
Дни и ночи были наполнены новыми впечатлениями, и вообще брак оказался чем-то чудесным. Теперь я могла отвечать на страсть Ланса, что приводило его в восторг. Я уже больше не была смущающейся, нерешительной девушкой; впрочем, обо мне нельзя было сказать, что я стала искушенной в этих делах, просто я становилась полноценной женщиной.
Хотя ночные улицы были опасны и в темноте скрывались воры-карманники или еще кое-кто похуже, я чувствовала себя в безопасности с Лансом. Его карета с дюжим кучером и лакеем всегда поджидала нас.
— Слава Богу, мы избавились от «Золотой молодежи», — сказал Ланс — Скандальный это был клуб…
Они творили разные бесчинства. Никто не чувствовал себя в безопасности. Они могли проткнуть шпагой портшез, а однажды спустили женщин в бочках со Снежной горы Уже несколько лет как их разогнали, но память о них все еще сохраняется, и хотя улицы продолжают оставаться опасными, все же с тех пор стало спокойнее.
Мы часто ходили в гости. У Ланса было много друзей в фешенебельной части Лондона. Я наносила с ним визиты в добропорядочные дома, и мы тоже устраивали у себя приемы. Это не доставляло мне лишних волнений, ибо все приготовления лежали на слугах: моя обязанность заключалась только в том, чтобы быть гордостью Ланса.
Общество приняло меня хорошо. Я была известна как член семьи Эверсли, а Ланс везде был любимцем. Двор мы не посещали, хотя Ланс считал, что когда-нибудь это придется сделать.
— При дворе сейчас невероятно скучно, — сказал он. — Эти германские обычаи здесь не годятся. Король скучный, нудный, королевы нет… только эти алчные любовницы, которые сколачивают себе состояния, дорого продавая свои милости. Короля критикуют за то, что он отстранил свою бедную жену Софию Доротею (говорят, она на положении узницы), и все только потому, что он подозревал ее в связи с графом Кениг-смарком. Если это и так, то она просто последовала примеру своего мужа.
Лондонская жизнь поглотила меня, и я была немного разочарована, когда Ланс сказал, что нам надо ненадолго съездить в его имение.
Клаверинг-холл был родовым гнездом в течение двухсот лет, и я оказалась в доме, который напоминал мне Эверсли и Эндерби. После простора и комфорта современного дома на Альбемарл-стрит загородный дом немного давил на меня. Как и все подобные дома, он нес на себе ауру прошлого, будто те, кто жил в нем раньше, наделили это место своими радостями и печалями — большей частью печалями.
