Анри Ренье - Ромэна Мирмо
Он открыл глаза и снова посмотрел кругом. В этот ясный и мягкий день сад сиял нежной и тихой радостью. Посреди бассейна гармонически покачивался сноп водомета. Ах, отдаться очарованию любви! Любить без борьбы, без боязни! Прийти сюда когда-нибудь с Ромэной, не с пугливой и замкнутой Ромэной, а с Ромэной любящей и доверчивой. И он снова взглянул на небо, на деревья, на статуи, на играющих детей, на прохожих. Вдруг, устав от самого себя, он заинтересовался ими. Маленькая девочка подкатила к нему свой обруч; старый господин, читавший на ходу газету, кинул ему приязненный взгляд. О чем может думать этот старенький рантье[45]? Узнает ли он когда-нибудь, что этот молодой человек, сидящий на скамье, — Пьер де Клерси и что Пьер де Клерси любит Ромэну Мирмо? А этот мальчик с мячиком, а этот торопящийся военный, а эта дама в черном, какую ценность может для них иметь жизнь, раз они не знают, что существует Ромэна Мирмо, раз Ромэна Мирмо для них незнакомка?
При этой мысли Пьер де Клерси тревожно улыбнулся. В конце концов, разве и он сам для себя не незнакомец? Что, собственно, он знает о себе, кроме своих грез, кроме своих чувств, кроме своих желаний? Разве он знает, в состоянии ли он их осуществить? Эта мысль возникла перед ним с ужасающей отчетливостью в ту самую минуту, когда ему предстояло решительное испытание, от которого зависела вся его жизнь. Скоро, сейчас, через несколько мгновений он встанет с этой скамьи, выйдет из этого сада, войдет в некий дом, подымется по лестнице, откроет дверь. Тут ему нужно будет говорить и действовать; и, в зависимости от того, как он поступит, он займет место в ряду слабых или в ряду сильных, он будет отмечен знаком безвольных или знаком властных, он будет из тех, кто достигает, или из тех, кто терпит поражения. Несколько слов, несколько жестов решат его судьбу…
Рассуждая так, Пьер де Клерси чувствовал, как сильно бьется у него сердце. Усилием гордости и воли он совладал с собой. Итак, он принимает бой, с его надеждами и опасностями. Он заставит молчать свое воображение, чтобы лучше владеть нервами и не давать им нарушать то полное самообладание, которое будет ему так необходимо. Поэтому, вместо того чтобы сосредоточиться на догадках о том, как его встретит Ромэна Мирмо, он постарался совершенно отвлечься от всяких предположений на этот счет. Он встал, он быстро зашагал, чтобы одолеть нетерпение и успокоить нервы. Он остановился посмотреть, как дети бегают взапуски. Потом несколько раз обошел вокруг бассейна. Двое влюбленных, взявшись за руки, глядели на сверкающее неистовство водомета. Пьер де Клерси посмотрел на них так пристально, что они смутились.
Он пожалел, что у него было мало любовных приключений. Пожалел также, что никогда не путешествовал. Эти воспоминания помогли бы ему сейчас занять мысли и развлечь их. Они блуждали, беспокойные, подвижные, неуверенные, не зная, на чем сосредоточиться. В памяти у него слагались и расплывались всякие образы. Перед ним мелькали то маленькие желтые танцовщицы Тимолоорского султана, то сад месье Клаврэ, где, возле бассейна, он узнал о смерти матери, то полковые сцены, то где-то встреченные лица. Ему вспомнился павильон Флобера в Круасэ и поворот на руанской дороге, где, правя мотором Ла Мотт-Гарэ, он, в минуту опасности, не побоялся смерти. Потом эти образы истощились, и он впал в какое-то бессилие, продолжая бродить без цели и почти без мыслей.
Это состояние вялости длилось довольно долго. Неожиданный толчок в локоть привел Пьера в себя. На ходу он задел о подножие статуи. Он инстинктивно поднял глаза.
Изваянный в мраморе, мощным порывом герой уносил в своих объятиях обезумевшую героиню. При этом зрелище Пьер вздрогнул. Эта обнявшаяся группа вдруг напомнила ему об испытании, на которое он шел… Близился миг, когда он очутится лицом к лицу с Ромэной Мирмо. На его часах была половина шестого. В шесть часов он войдет в дверь отеля. Он взглянул на часовые стрелки. Они подвигались медленно, верно, неумолимо.
* * *Когда вращающаяся дверь втолкнула его в вестибюль отеля, у него чуть не закружилась голова… Спросить ему в бюро, вернулась ли мадам Мирмо? Пока он раздумывал, мальчик распахнул дверь лифта. Пьер де Клерси сделал ему знак и вошел в машину, где уже было двое мужчин. Пьер отрывисто назвал номер. Лифт взвился; на четвертом этаже он остановился. Мальчик, держась за переводный канат, сказал:
— Это здесь, номер 360.
Пьер де Клерси ступил на площадку лестницы, а лифт пошел еще выше. Длинный и широкий коридор был пуст. На прибитой к стене дощечке значились номера комнат, обслуживаемых этим коридором. Комната Ромэны Мирмо находилась, по-видимому, в самом конце. Пьер де Клерси пошел. С сильно бьющимся сердцем он остановился перед дверью, в которую он сейчас постучит, которая для него откроется и из которой он выйдет только любовником Ромэны Мирмо.
Любовником Ромэны! Эти слова, еще так недавно его опьянявшие, теперь не будили в нем никаких желаний. Конечно, он по-прежнему любил Ромэну Мирмо, но в эту минуту он ясно видел, что уже не желает ее. Сейчас он подчинялся велению, в котором не было ничего чувственного. От нее он хотел добиться лишь доказательства своей силы и энергии. Он производил как бы эгоистический опыт, направленный к возвеличению самого себя. Может быть, все-таки это ощущение только мимолетно? Может быть, впоследствии к нему вернется тот порыв души и тела, который толкнул его к Ромэне! Но сейчас он испытывал только ненасытимую потребность в действии и в борьбе, жгучую жажду завоевания и победы.
Пьер де Клерси поднял руку. Стук о дверь Ромэны огласил тишину коридора. Послышался голос:
— Войдите!
Пьер де Клерси толкнул дверь, вошел, держа шляпу в руке.
Его остановило восклицание:
— Как, Пьер, это вы?
Стоя посреди комнаты, Ромэна Мирмо быстро запахнула на себе длинные складки просторного платья, в которое была одета… Кругом царил беспорядок предотъездных сборов. В раскрытом чемодане виднелось белье. Рядом прочными глыбами высились уже закрытые чемоданы, перетянутые рыжими ремнями. Из ванной доносились туалетные ароматы, мешавшиеся с кожаным запахом дорожных вещей. При виде Пьера де Клерси Ромэна Мирмо выразила удивление, но быстро оправилась и сказала, уже смеясь:
— Право же, в этом отеле отвратительный присмотр! Как это вас впустили, когда здесь такой кавардак? Мне стыдно. Когда вы постучали, я думала, это горничная.
Она говорила с непривычным оживлением, чтобы скрыть свое смущение и досаду. Пьер смотрел на нее, ничего не отвечая. Некоторое время оба молчали. Вдруг Пьер заговорил:
— Извините меня за некорректность, Ромэна; но я во что бы то ни стало хотел вас видеть, поговорить с вами. Ромэна, вы не должны уезжать, вы не должны…
