Анри Ренье - Ромэна Мирмо
Вот этот рот, его рот, поцелует губы Ромэны и услышит из них слова любви и покорности; эти глаза будут созерцать влюбленную наготу побежденной Ромэны. Да, но для этой победы сумеет ли он быть таким, каким нужно? Он ли — тот, кому достанется эта волшебная добыча? Сумеет ли он одолеть препятствия, направить события, быть одновременно и осторожным, и быстрым, потому что время не терпит?
Сразу возвращенный к действительности, Пьер вдруг забеспокоился. Ромэна Мирмо должна вернуться в Дамаск в декабре или, самое позднее, в январе, а между тем уже идет к концу сентябрь. А потом, разве не говорила мадам Мирмо, что она собирается погостить в Риме у своей приятельницы, княгини Альванци? Да, время не терпит. Пьер де Клерси тревожно задумался. Прилив уверенности успокоил его. Разве не будет он через несколько дней любовником Ромэны?
При этой мысли его возбуждение возросло. Любовником Ромэны? Но ведь им надо будет устроить свою жизнь. Как им быть? Возникнут разного рода трудности, но он их разрешит. Они падут перед его волей, перед их волей, потому что отныне их будет объединять взаимное желание; и что устоит против них!.. Ну, а пока? Жест Пьера был надменно равнодушным. Будущее его не пугало. Он находился в том состоянии крайнего напряжения, когда все кажется легким, и это чувство гордости, возникшее в нем после долгих недель неуверенности, он живо ощущал и глубоко им наслаждался. Он еще раз горделиво взглянул на себя в зеркало. Он увидел себя в образе юного героя. В кармане у себя он нащупал письмо Ромэны Мирмо. То была его счастливая карта в жизненной игре, его подорожная на пути к счастью, его талисман любви и блаженства!
IX
Месье Клаврэ отодвинул тарелку, достал из кожаного футляра большое пенсне в черепаховой оправе и надел его на нос. Потом бережно вскрыл по проколу поданное ему слугой пневматическое[44] письмо. Андрэ и Пьер де Клерси, завтракавшие в это утро у месье Клаврэ, переглянулись с улыбкой. Месье Клаврэ очень любил получать письма по пневматической почте и не без кокетства выставлял их напоказ. Он был не прочь, чтобы другие предполагали, что эти послания заключают в себе приказания или пожелания его многочисленных подруг, ибо месье Клаврэ насчитывал немало знакомств за театральными кулисами и на Монмартрских высотах. Андрэ и Пьеру это было небезызвестно и подчас забавляло их.
Прочтя депешу, месье Клаврэ помедлил, потом положил ее на скатерть, взглянул украдкой из-под пенсне на Пьера де Клерси и сказал довольно непринужденным тоном:
— Это от мадам Мирмо. Она пишет, что едет на некоторое время в Рим к своей подруге, княгине Альванци.
Пряча пенсне в футляр, он добавил:
— Я не могу понять из ее записки, собирается она только ехать или же письмо сдано из отеля на почту уже после ее отъезда.
Говоря так, он следил за выражением лица Пьера де Клерси и закончил с деланной веселостью:
— Да, женщины существа загадочные!
На самом деле его встревожила внезапная бледность, разлившаяся по лицу Пьера. Очевидно, отъезд Ромэны Мирмо Пьера очень поразил; а между тем это только временный отъезд, и отсутствие мадам Мирмо едва ли будет продолжительным, по крайней мере Пьер должен так предполагать. Как бедный мальчик будет страдать, когда мадам Мирмо совсем уедет в Дамаск и настанет действительная разлука! Мысль об этом печалила месье Клаврэ. Ему было больно видеть страдальчески искаженное лицо Пьера. Ах, любовь — страшное чувство! С невольным эгоизмом месье Клаврэ порадовался, что изгнал ее из своей жизни и давно уже довольствуется мимолетными развлечениями, которые случай приносит и уносит по своей прихоти.
Но, увы, от любви никому не укрыться вполне! Любовь так многообразна. Вот, например, он: разве он не любит, как родных детей, своих молодых друзей Клерси? Горе Пьера его трогало. И все-таки разве не лучше было, что он предупредил Ромэну Мирмо, пока еще не поздно было помешать Пьеру отдаться безвозвратно безысходной страсти? Да, Ромэне Мирмо необходимо было удалиться. Для Пьера в этом была единственная надежда на исцеление, но пережить это ему будет нелегко. Он это предвидел по тому, как нервно подрагивала рука у молодого человека, в то время как завтрак кончался в молчании, едва нарушаемом скупыми словами.
* * *Когда в бюро отеля Пьеру де Клерси сказали, что мадам Мирмо вышла, но что она наверное вернется — потому что она едет поездом в девять тридцать на Рим и еще не распорядилась насчет багажа, — он глубоко вздохнул. Волнение, сжимавшее ему горло, улеглось. Он поблагодарил за сведения. Часы Орсейского вокзала показывали два. Где сейчас могла быть Ромэна Мирмо? Должно быть, мадам Мирмо делает перед отъездом какие-нибудь покупки. Вернется она, вероятно, только чтобы поспеть уложиться. В три часа, может быть, даже позже. Пьер де Клерси задумчиво шагал, опустив голову, поглощенный своими мыслями. Так он дошел по набережной до Нового моста, перешел его, направился вдоль Лувра и, через площадь Карусели, вышел к Тюильри.
У входа в сад он остановился. Сад открывал перед ним свой благородный простор, со своими шпалерами деревьев, столпившихся по обе стороны средней аллеи, чью перспективу продолжали Елисейские поля. Вдали Триумфальные ворота вздымали свой величественный портик, а за ними расстилалась сень Булонского леса. Вдруг Пьеру вспомнился тот июньский вечер, когда он ехал в виктории месье Клаврэ на Кателанский луг, чтобы присутствовать на экзотическом выступлении маленьких желтых танцовщиц Тимолоорского султана. Там он в первый раз встретился с Ромэной Мирмо. Образ Ромэны возник перед ним, лучезарный и внезапный, такой сияющий, что он заморгал глазами, словно ослепленный им.
Он опустился на скамью и, подперши голову руками, задумался.
Ромэна Мирмо! Звуки этого имени имели над ним волшебную власть. И в самом деле, разве не удивительная волшебница эта Ромэна! Какой путь она проложила в его жизни! Как она понемногу овладела ею целиком, повелительно и деспотически! Все его мысли, одну за другой, она подчинила себе, и он даже не пытался противиться этому господству, оградить свою волю, защититься от захватчицы с нежными глазами, ради которой он забыл все то, что еще накануне считал целью своей жизни, своим призванием и уделом. О, как он тогда ошибался! Да и к чему бороться с таинственной властью Ромэны? Разве она не указала ему желанный путь, не подарила ему чудесный случай самому себе доказать пределы своей энергии? Нет, она ничего не разрушила в нем, она только разбудила его силы, открыла ему полноту его природы. Это чудо совершила любовь. На губах Ромэны он постигнет тайну жизни, жизни пламенной и гордой.
