Розалинда Лейкер - Серебряное прикосновение
Накануне переезда к Слейтеру, своему учителю, семья устроила большой прощальный ужин. Даже Питеру разрешили не ложиться рано спать, а побыть со взрослыми.
Со дня возвращения Джосса из школы прошло семь счастливых быстрых дней. Джоссу собирали новую одежду, упаковывали заново дорожную коробку. И хотя он уезжал из дому всего за три мили, к тому же резиденция Слейтера была даже не за городом, а в черте Лондона, Джосса провожали так, словно он собирался за тридевять земель.
Когда-то подмастерьям запрещалось поддерживать тесные контакты с семьей во время учебы. Считалось, что это уравнивает их с теми учениками, которые приехали из более удаленных городов и деревень, и у которых не было возможности часто видеться с родственниками. Однако теперь все изменилось. Джоссу будет позволено каждое воскресенье приезжать домой, проводить с семьей рождественские каникулы и, разумеется, в случае болезни родственников находиться рядом с ними.
Размышляя обо всем этом, Джосс внимательно посмотрел на отца и вновь удивился, почему в свои тридцать шесть лет, в расцвете сил, Джон казался болезненным, нездоровым человеком.
Тот перехватил взгляд сына и улыбнулся.
— Прекрасный был ужин, правда? А теперь пойдем в гостиную. Там тебя ждет сюрприз.
Как только Джосс увидел прямоугольный предмет, накрытый тканью, стоящий на столе в гостиной, он сразу же догадался, что это могло быть… Он неторопливо, предвкушая момент, подошел к столу, но тут все испортила Летисия. Она быстро сдернула материю, и Джосс увидел коробку с инструментами.
— Ну, быстрей открывай! — нетерпеливо зашептала Летисия.
Джосс повернул маленький ключик в медном замке и поднял крышку.
В коробке лежали все инструменты, которые будут необходимы ему для учебы. От радости у Джосса даже перехватило дыхание. Он взял один инструмент, другой, подержал их, словно проверял вес, и подумал о том, какие замечательные вещи он сможет делать с их помощью.
— Этот день я никогда не забуду! — растроганно поблагодарил Джосс отца и мать.
— Старайся, сынок, используй их как следует, и в полную силу, — ответил Джон, хлопая его по плечу.
— В этом можешь не сомневаться, — заверил Джосс.
Эстер, наблюдавшая за мужем и сыном, подумала про себя, что ее давнее решение сделать Джосса последователем и продолжателем дела Бэйтмена-старшего, было совершенно правильным. Все свои надежды она возлагала на старшего сына, который мог оживить, возродить традицию ученичества в ювелирных мастерских, поломанную когда-то Джоном, и вписать имя Бэйтменов в перечень самых искусных ювелиров, как тому следовало бы быть с самого начала.
После отъезда Джосса жизнь в доме вернулась в прежнее русло. Эстер была чрезвычайно довольна. При поступлении заказов в мастерскую они как бы «сортировали» работу: Джон брался за изготовление крупных, больших вещей, а Эстер — мелких. Такой порядок вошел в их привычку и воспринимался как должное. Причем такое распределение ролей объяснялось не разным уровнем мастерства, а простым предпочтением делать те или иные вещи.
Особое значение для Эстер имело то, что в результате ее успехов и заметного прогресса в ювелирном деле между ней и Джоном возник, наконец, тот особый вид полного взаимопонимания, основанного на общности интересов, и вопрос неграмотности Эстер отошел на второй план. Если требовалось подписать какой-нибудь документ, чек, квитанцию о доставке, она спокойно ставила крест на бумаге и была счастлива, что жуткие, полные ужаса и агонии уроки правописания, когда Эстер, кусая губы и потея, пыталась нацарапать свое имя, — все эти занятия с Джоном навсегда ушли в прошлое. Теперь газеты ей читала вслух Летисия, и Эстер была в курсе всех событий.
Восстания якобитов в Шотландии и на севере Англии волновали ее больше всего. Лондонские простолюдины, всегда готовые устроить беспорядки, активно демонстрировали свои анти-Стюартовские настроения, провоцируя кровавые побоища на улицах, сжигая чучела Принца Чарльза и устраивая поджоги, иногда — случайно, но чаще — обдуманно, давая выход накопившейся ярости. Неотъемлемой частью таких событий были грабежи и мародерство. А когда шотландцы начали свой поход на юг, к Лондону, восстания и беспорядки приобрели хаотичный и неуправляемый характер.
Однажды вечером демонстранты, появились возле Никсон Сквер. Эстер была дома с двумя служанками, Абигайль и детьми. Джон, который рано утром отправился к заказчику с готовым изделием, был абсолютно уверен, что его семья находится в безопасном районе города. Поэтому со спокойной душой он не торопился с возвращением, что не на шутку взволновало Эстер. Когда гул голосов, криков и воплей приблизился, она поднялась на самый верхний этаж дома и выглянула из окна на улицу. Лицо ее обжег холодный ветер. Она увидела языки пламени, вырывающегося из горящих домов, ощутила едкий запах дыма. Но ужаснее всего было смотреть на толпу бушующих демонстрантов, направляющуюся прямо к Никсон Сквер. Паника охватила Эстер. Сначала она подумала о детях и прислуге, за которую несла ответственность, потом — о серебре в мастерской и о том, что могут сотворить с ее домом грабители, узнав об их ювелирной мастерской. Такое было страшно даже представить.
Эстер вбежала в кухню, где уже собрались служанки и Абигайль.
— Будите детей и одевайте их, только не пугайте! — приказала она Абигайль. — Эти негодяи могут сюда добраться.
Одна из служанок истерически взвизгнула. Эстер с силой ударила ее по рукам.
— Нет у нас времени на истерики, Матильда! Неси лестницу, живо! Нужно немедленно снять вывеску с дома. Сейчас не следует показывать этим бродягам, что здесь живет ювелир.
— А мне что делать, мэм? — спросила вторая служанка, державшаяся более спокойно и уверенно, чем ее подруга.
— Закрой все двери и окна в доме и запрись на все замки, которые найдешь, Джоан!
Сама Эстер направилась в мастерскую и взяла самые необходимые инструменты, а затем вышла на улицу.
Лестница уже стояла возле двери. Матильда и Джоан поддерживали Эстер, когда та поднималась по ней наверх. Запах гари становился невыносимым, слышался звон оконных стекол, разбиваемых озверевшей толпой.
Эстер охватила паника. В любой момент она могла быть замечена разъяренными демонстрантами. Она отчаянно пыталась вытащить гвозди, которыми была прибита вывеска, но все ее попытки ни к чему не приводили. Тогда Эстер схватила деревянный молоток и изо всех сил ударила им по раме. Рама треснула, но не поддалась. Следующие два удара раскрошили ее в щепки, и вывеска рухнула на тротуар.
Служанки понесли лестницу обратно, а Эстер собрала обломки деревянной рамы, взяла вывеску и поволокла все это в дом. Захлопнув за собой дверь и заперев ее, она придвинула к ней изнутри тяжелый стол из гостиной, несколько стульев. Вместе с Матильдой и Джоан она приставила туда же дубовый буфет из столовой.
