Карен Хокинс - Признания повесы
В постели это даже приятно. Но в повседневной жизни такая черта характера не вызовет ничего, кроме разногласий. Разногласий и разочарования. Брэндон Сент-Джон рожден для шелка и атласа высшего света, куда Верене заказан путь.
Впрочем, не все ли равно. Между ней и Брэндоном никогда не будет серьезных отношений.
– Ты не слушаешь меня, – сказал Джеймс, прервав ее размышления.
– Я... о, ты говорил?
– Видимо, сам с собой. Что случилось? Ты какая-то странная.
Раздался громкий стук в дверь, и в щель просунулась голова Гербертса, блеснул на свету золотой зуб.
– Ах, вот вы где, хозяйка! К вам посетитель. Привести его?
– Гербертс, пожалуйста, не заглядывай в дверь, словно призрак. Просто войди и скажи, что тебе нужно.
Дворецкий просиял, но не двинулся с места.
– Призрак, говорите? Может, в следующий раз, когда я буду докладывать о госте, мне крикнуть: «У-у-у!»? – Он сделал страшное лицо и закатил глаза. – У-у-у-у-у!
Верена подавила улыбку.
– Кто наш гость?
Гербертс лукаво улыбнулся:
– О, мне кажется, вы знаете его, хозяйка. Очень хорошо знаете.
Сердце Верены учащенно забилось.
– Мистер Сент-Джон?
– Во всем блеске своей славы. Должен сказать, приятно видеть этого мужчину в рубашке.
Щеки Верены вспыхнули. Она бросила быстрый взгляд на брата, который в шоке таращился на дворецкого.
– Веди мистера Сент-Джона сюда, – сказала она, надеясь, что Джеймс не успеет обрести дар речи и остановить Гербертса.
– Хорошо, хозяйка. Я приведу его сюда, хотя, осмелюсь сказать, дорогу он знает. – Дворецкий подмигнул и исчез.
– Что все это значит? – спросил Джеймс голосом, очень напоминавшим голос отца.
– Это же Гербертс, Джеймс. Кто знает, что у него в голове? О Боже! Где мои туфли?
Верена устроила целое представление из поиска туфель, их надевания, приведения в порядок растрепавшейся прически, только чтобы Джеймс не увидел красного, в тон диванным подушкам, лица.
Дверь отворилась. Брэндон склонился над рукой Верены и так посмотрел на нее, что у Верены перехватило дыхание.
Выглядел он чудесно. Просто восхитительно. Высокий, красивый, прядь черных волос небрежно упала на лоб, черный фрак сидит идеально.
– Леди Уэстфорт, – произнес он, обдав жарким дыханием ее пальцы.
– К-к вам вернулся голос, – стараясь унять дрожь, произнесла она.
– По крайней мере частично.
Брэндон продолжал держать ее руку, гладя костяшки пальцев, отчего у Верены свело бедра, словно он гладил их, а не пальцы.
– Говорить я могу, – тихо произнес он, – а вот с пением пока проблемы.
– Тогда мы не станем вас заставлять это делать. Может, желаете перекусить? Я попрошу подать чай и кексы.
– Нет, спасибо. Я весь день пил чай, чтобы вылечить горло. Боюсь, как бы глаза от этого не потемнели.
Брэндон стал поглаживать большим пальцем ее ладонь. Прикосновения Брэндона подняли в ее душе бурю чувств, но она тщательно скрывала их от Джеймса. Он и без того, нахмурившись, наблюдал за ней.
Не хватало только, чтобы Джеймс вмешивался в ее дела. Особенно личные. Да и любые.
Изобразив безразличие, Верена убрала руку и указала Брэндону на кресло напротив диванчика.
– Не хотите ли присесть, мистер Сент-Джон? Мы с мистером Ланздауном...
– В смысле с Джеймсом, верно? – Брэндон опустился в кресло. – Или вы не зовете своего брата по имени?
У Верены перехватило дыхание. Зачем он это делает? Джеймс сердито посмотрел на сестру:
– Ты ему сказала.
Замечательно. Верена почувствовала себя прозрачной, словно ее чувства выставили на обозрение всего света. Она была уверена, что Джеймс видит ее насквозь и, конечно, догадался, какие у нее отношения с Брэндоном. Ему не терпится вернуться к себе и написать отцу длинное подробное письмо.
Вот ведь. Только этого ей не хватало – отца верхом на белом коне, изрыгающего огонь и требующего справедливости, – а именно это он и сделает, когда узнает, чего стоит Брэндон. Только белый конь отца будет не боевым конем рыцаря, а белым конем Апокалипсиса, мрачно подумала она.
– Джеймс, я сказала мистеру Сент-Джону, что ты мой брат, поскольку он подумал, что мы... – Она сделала неопределенный жест рукой.
Джеймс набычился еще больше, но промолчал. Брэндон вытянул ноги.
– Она также рассказала мне о ваших пропавших любовных письмах. В связи с этим у меня есть несколько вопросов.
Верена едва сдержала готовый вырваться стон. Что задумал Брэндон?
Джеймс словно окаменел, глаза его метали молнии.
– Не понимаю, какое вам до этого дело, Сент-Джон.
Возможно, он хочет смутить ее. Сломить унижением. Сначала перед братом, потом перед всем Лондоном. Сделать посмешищем.
Верена едва подавила в себе желание наброситься на Сент-Джона с кулаками. Он окончательно обнаглел. В ее собственном доме унизил ее, да еще в присутствии брата.
Джеймс, со злостью взглянув на Брэндона, прошествовал в другой конец комнаты и налил себе бренди.
Верена наклонилась к Брэндону и тихо спросила:
– Что все это значит?
– Я решил, что между нами больше не должно быть тайн.
– Как это мило с твоей стороны. Но мне нравятся мои тайны.
Он ухмыльнулся, блеснув зубами. Верена прищурилась:
– Если продолжишь в том же духе, я больше не стану разговаривать с тобой в постели.
Его губы дрогнули.
– Не возражаю. В постели можно заняться более интересным делом.
– О!
Как... интригующе. И оскорбительно, между прочим. Но если быть честной, ей вряд ли пришло бы в голову беседовать с ним в постели.
– Ты пытаешься меня смутить?
– Смутить... – Он нахмурился. – С чего ты взяла? Я просто думаю, что пора раскрыть карты и поделиться информацией.
Вернулся Джеймс с бокалом янтарной жидкости. Он перевел взгляд с Верены на Брэндона и обратно.
– Прошу прощения? Что вы сказали?
– Ничего, – краснея, ответила Верена. – Просто обсуждали меры предосторожности.
– Потрясающе, – с сарказмом в голосе отозвался Джеймс. – В следующий раз, когда я доверю тебе какой-нибудь секрет, ты нарисуешь его на табличке и повесишь на двери.
– Я рассказала ему только потому, что он...
– Потому что он заставил тебя поверить, будто принимает твои интересы близко к сердцу. Но это не так, ты сама знаешь. Намерения у него совсем другие.
– Ты слишком плохо о нем думаешь, – обиженно сказала Верена. Уж если быть честной, подумала она, прошлой ночью они с Брэндоном стоили друг друга.
Верена задумчиво смотрела на Брэндона, гадая, что будет, если нынешней ночью она поведет себя так же, как прошлой. Соблазнительная мысль, но лучше от нее отказаться. Что бы она сейчас ни сделала, это лишь усложнит ситуацию.
