Джиллиан Хантер - Дневники герцогини
— Распутник, — прошептала она и завертелась, пытаясь прервать его игру.
Он покачал головой, и ее хватка ослабла, их взгляды схлестнулись в маленькой войне, которую Гидеон не позволил Шарлотте выиграть. Он сделал медленный вдох. Запах ее желания дурманил его. Подушечкой большого пальца он ерошил нежные завитки, дразня там, где она сильнее всего отзывалась на его прикосновения.
Гидеон внимательно присматривался к ней. Ее напряжение нарастало. Он видел, как изгибается ее тело, напрягаются мышцы живота. Соски потемнели и стали темно-розовыми, искушая его. Протянув руку, он по очереди перекатывал в пальцах твердые пики, умышленно усиливая смятение Шарлотты.
Задрожав, она еще шире раздвинула ноги навстречу его руке и задохнулась, когда его палец задвигался быстрее.
— Я не могу, — отрывисто шепнула она. — Это слишком, Гидеон.
— Я знаю, — успокаивал он ее. Но для него это было недостаточно.
— Я хочу… я хочу… — Ее бедра задвигались в ритме его неустанной ласки.
— Я знаю, — снова пробормотал он. Его копье выпрямилось и пульсировало в необузданном требовании.
Господи, помоги! Шарлотта задыхалась и стонала. Она подняла бедра, и мощное вожделение туманом заволокло его разум. Скоро. Сейчас! Его палец задвигался еще быстрее. Шарлотта себя не контролировала, он еще был на это способен. Его пальцы глубже погрузились в ее влажное тепло, он чувствовал ее финальное наслаждение как свое собственное.
Закрыв глаза, Гидеон прижался лбом к ее колену. Машинально, едва способный мыслить, он заметил, что на Шарлотте простые хлопковые чулки. Это стало напоминанием о том, что ей не нужны никакие украшения, чтобы довести его до первобытного состояния.
Гидеон, тяжело дыша, встал, чтобы его тело успокоилось. Он боялся снова коснуться Шарлотты. Он не спешил даже взглянуть на нее и смотрел в огонь. Мысль о том, как он лишит ее девственности, не даст ему сомкнуть глаз до утра.
Чего бы Шарлотта ни надеялась добиться, явившись сюда, ее уловка не сработала.
Она села. Инстинктивно оглянувшись, Гидеон заметил, что она не прикрыла сорочкой пышную грудь и не застегнула лиф платья. Она выглядела взъерошенной и… такой же соблазнительной, как несколько мгновений назад.
— О чем ты думаешь? — прошептала она, ее взгляд медленно поднимался от его башмаков к лицу.
— Что мне нужно залезть в холодную ванну и сидеть там, пока мой… пока мое тело не посинеет.
— Сейчас ты только взбодришь кровь холодной ванной.
Его взгляд упал на ее грудь.
— Сомневаюсь, что ванна взбодрит сильнее, чем ты.
— Ты передумал насчет дуэли? — спросила Шарлотта, и будь он проклят, если она умышленно не провоцировала его, даже притворно не закрываясь от его глаз.
Гидеон рассмеялся:
— Нет. Все твои действия лишний раз убедили меня в том, что я не хочу, чтобы рядом с тобой оказался другой мужчина.
Шарлотта явно расстроилась.
— Что ж, надо попробовать другую тактику. Более убедительную.
— Я более чем когда-либо убежден, что ты нуждаешься в защите от мужчин вроде Филиппа, если не от таких, как я.
— Ты хочешь сказать, что позволил мне вести себя так, как одна из твоих распутных девиц, не собираясь менять своих намерений?
— Разумеется.
— Это бессовестно.
— Возможно.
— Ты позволил мне поверить, что если я отвлеку тебя, то смогу повлиять на твое решение.
— Я никогда не говорил ничего подобного, дорогая. Это твое предположение, а не мое.
— Но ты определенно позволил мне поверить, что получил удовольствие.
— Получил. И большое. Я могу наслаждаться так до конца ночи. Но как видишь, несмотря на все твое очарование, я буду утром драться на дуэли, и если сейчас чувствую себя голодным зверем, сомневаюсь, что к рассвету мое настроение улучшится.
— Сядь на диван, Гидеон.
Он посмотрел на нее и нахмурился, услышав, каким тоном она говорит. Не двигаясь, он смотрел, как ее рука скользнула по груди, дрожащие пальцы коснулись соска.
— Пожалуйста, — сказала Шарлотта с улыбкой сирены.
— Зачем? — спросил он, едва не упав на пол, чтобы молить о пощаде.
Она пожала плечами. Если она решила прочесть ему нотацию, он в ответ притворится, будто заснул.
— Хорошо, — ответил Гидеон. — Я сяду. Но я не в том состоянии, чтобы быть внимательным.
Так он думал.
Шарлотта настроила свой ум на соблазн. Но после того, что Гидеон сейчас с ней сделал, она не просто женщина с благородной миссией. Она была женщиной, уступившей собственным желаниям.
Это отчаянная смелость — совершить акт, который она видела только на картинке, с таким искушенным человеком, как Гидеон. Он может посмеяться над ее неумелыми усилиями.
Но есть надежда, что она изменит его настрой относительно дуэли.
И если ему понравится, она будет на шаг ближе к доказательству, что он женится не на скованной особе, какой она была, когда они встретились. Она подойдет к этому браку полностью готовая удовлетворить потребности Гидеона. И свои собственные.
Шарлотта опустилась на колени, ее руки скользнули от его груди к животу. Его голова запрокинулась. Шарлотта толком не знала, как подступиться к застежке брюк, но при ее неуверенных попытках на его лице отразилось недоверчивое понимание, и он сам справился с этой задачей.
Она с интересом наблюдала за тем, как он спускает брюки с узких бедер.
Гидеон был красив и отлично сложен. Его толстый фаллос вертикально поднимался из поросли темных волос внизу плоского живота.
— Продолжай, — сказал он, и от его хриплого дыхания ее охватила дрожь. — Коснись меня.
Шарлотта дрожащей рукой обхватила фаллос у основания. Гидеон сел ближе к краю и смотрел на нее. Его лицо потемнело от желания.
— Ты собираешься взять меня в рот?
Она вздохнула и очень мягко наклонилась ближе, чтобы лизнуть копье от основания до налившейся головки.
— Господи!
Его бедра дрогнули от захлестнувших его невероятных ощущений. Никогда он не чувствовал и не видел ничего столь эротичного, как ее нежные розовые губы, сомкнувшиеся вокруг гребня его мужского естества. Гидеон подвинулся на самый край дивана, невольно дернувшись, когда она глубже вобрала в рот его копье. Он закрыл глаза, потом открыл их. Он хотел видеть, как она сосет и кружит языком вокруг головки.
Она прекрасна. Он смотрел на ее склоненную голову, упавшие на пышную грудь волосы, набухшие соски.
— Тебе лучше сейчас остановиться, — предупредил он, его подмывало толкнуться вперед, чтобы она поглотила его всего. Где она этому научилась? В душе она прирожденная распутница? Чего же еще он мог желать, как не жену, которая изобретательна в любви и заботлива в жизни, жену раскованную… и сладкую?
