Барбара Вуд - Время Мечтаний
– Я не знаю такого способа, Дэвид.
– Я как раз работаю над одним, Джоанна. Недавно я прочитал об экспериментальных работах европейских медиков. Они проверяют новый метод лечения тифа: дезинфекция кишечного тракта за счет неоднократного введения доз йода и карболовой кислоты.
– Но они же ядовитые.
– Только в больших дозах. Частые очистки кишечника выведут из организма тифозные микроорганизмы, и больной выздоровеет.
– А в этом есть смысл, правда?
– И добились ли эти медики большого успеха таким лечением?
Он нахмурился.
– Пока еще только ведутся эксперименты. Были как успехи, так и смертельные исходы.
– Дэвид, я предпочитаю следовать опыту моей матери, в основе которого уход и постоянная бдительность.
Но Дэвид думал об Эдуарде Дженнере, открывшем вакцину против оспы, об изобретателе стетоскопа Теофиле Лаэннеке и о Рудольфе Вирхове, впервые продемонстрировавшем, что заболевание возникает в микроскопических клетках. Все они, как и многие другие, внесли весомый вклад в медицину, и Дэвиду Рамзи страстно хотелось пополнить их ряды.
Эпидемия косила народ. Один священник англиканской и три служителя неангликанской церквей были заняты нескончаемыми похоронами и утешением скорбящих родственников, но церкви пустовали, в них обосновалась необычная тишина. Все говорили, что спасение в уединении. Но даже добровольное заточение в своих домах не защитило от болезни ни семейство Ормзби в Стратфилде, ни Макгрегоров в Килмарноке. Закрытые окна и двери не являлись преградой для тифа. Он подстерегал их в воде и пище, которые они употребляли. Откуда им было знать, что нечто крошечное и невидимое способно творить такие беды. Доктор Рамзи пытался предупредить об опасности микроорганизмов, но к его советам не прислушивались, так как не понимали, как можно бояться того, что не видит глаз.
Когда Кристина Макгрегор пожаловалась на головную боль и больное горло, Колин сразу же поехал в Камерон и поднял с постели доктора Рамзи, которому удалось выкроить часок на сон.
– Снижайте жар постоянными обтираниями, – посоветовал он после осмотра. – Давайте ей столько жидкости, сколько она в состоянии принять. И вам нужно проветрить комнату. Здесь слишком душно и воздух спертый. Если ей станет хуже, а я буду в отъезде, обращайтесь к Джоанне Друри в «Меринду». Она знает, что делать.
– А что будет с ребенком, доктор? – спросил Макгрегор. Но Рамзи не взялся ничего предсказывать.
Хью и Фрэнк продолжали ездить по округе. Они помогали фермерам хоронить жен и детей. Заболевших одиноких пастухов они доставляли в устроенный Джоанной лазарет. Джоанна следила, чтобы больных постоянно обтирали, кормили и меняли тюфяки, набитые эвкалиптовыми листьями. Она ходила между койками, измеряла температуру градусником, оставленным Дэвидом Рамзи, и после каждого больного дезинфицировала его спиртом. Температура росла, пульс замедлялся, на вздутых животах появлялись розовые пятна; больные метались в жару и горячечном бреду. Эпидемия ширилась.
Молчаливый и неподвижный, как окружающие его эвкалипты, стоял Иезекииль и наблюдал, как Сара исполняла у реки свой ежедневный ритуал. С первого дня, как болезнь пришла в «Меринду», она каждое утро приходила к пруду и пела над принесенными из дома вещами: гребнем, носовым платком, Библией. Старик знал, что эти вещи принадлежат людям из дома, где она живет, и Сара использует их в своей магии, чтобы защитить от болезни трех белых. Иезекииль наблюдал за ней каждое утро, и его замешательство росло день ото дня. Девушка говорила на языке белых, одевалась, как они, и в то же время обращалась к магии аборигенов. А еще он не мог взять в толк, почему девочка, у которой отняли предков, чье племя было рассеяно, а песенные линии осквернены, старалась защитить людей, совершивших все это?
Закончив ритуал, Сара села свободнее и отбросила волосы с лица. Задумчиво смотрела она на видневшиеся сквозь деревья постройки фермы, на барак-лазарет, где двери и окна были завешены простынями, пропитанными дезинфицирующим средством. Она считала, что там действует ужасная отрава, и против нее надо было использовать не только дезинфекцию, но и магию. Но она опасалась, что ее магии могло не хватить силы. Ей требовалась помощь. «Я пойду в миссию, – говорила она себе. – Я поговорю с Дирири и попрошу научить песне, обладающей достаточной силой, чтобы бороться с тяготеющей над Джоанной песней-отравой».
Внезапно Сара напряглась. Старик снова наблюдал за ней. Она чувствовала его своей спиной. Четыре недели назад на этом месте она говорила ему наперекор, и тот случай не давал ей покоя. Она выросла с привычкой уважать старших, почтительно обращаться к ним: «Старшая Мать», «Старший Отец», и полагаться на их мудрость, доверять их мнению. Но Иезекииль не так понимал Джоанну. Сара хотела относиться к старику со всем почтением, но он ее сердил.
– Вы нарушили запрет, Старший Отец, – сказала она, не оборачиваясь. – Вы наблюдаете за ритуалом женщин. Вы пришли на Место Мечтаний, принадлежащее женщинам.
– Я не нарушал табу, – возразил он, выходя из-за деревьев. В голосе его чувствовался гнев. Он не привык, чтобы ему противоречили молодые девушки.
Сара поднялась и смело посмотрела на него.
– Это заветное место женщин, – твердо сказала она. – Прародительница Кенгуру говорила здесь с Джоанной.
Сомнение промелькнуло в глазах старика.
– Она принесла в «Меринду» болезнь, – сказал он.
– Нет, Старший Отец. Магия аборигенов принесла сюда болезнь. На ней песня-отрава.
Сара видела смесь противоречивых чувств на лице старика.
– Джоанна – хранительница песен, – сказала она.
– Но она белая.
– И все равно, она – хранительница песен.
Иезекииль отвел взгляд и зоркими глазами из-под нависших бровей стал всматриваться в окружающий лес. Он советовался с воздухом и небом, обращался к собственной мудрости и наконец сказал, качая головой:
– Я не понимаю. Думаю, Мечтаниям приходит конец.
– Нет, Старший Отец, – тихо ответила Сара. – Мечтания всегда будут здесь. Джоанна владеет силой, но на ней также тяжесть песни-отравы.
– Ты видишь эту песню? – спросил он.
– Нет, – покачала головой Сара, – она рассказала мне. Песня-отрава была на ее матери и бабушке.
– Это ее слова, – покачал головой старик. – Подождем, увидим, – сказал он напоследок, а затем повернулся и ушел.
Джоанна вышла из домика и остановилась, глядя через двор на пышущие жаром равнины. Она плохо спала по ночам. Ей виделись кошмары, как людей настигает болезнь, и что Хью тоже заболел, а рядом ни души. Ей представлялось, что он добрался до одной из одиноких пастушьих хижин, разбросанных по округе, и лежит там, в горячке, мучаясь от боли. Хью каждый день ездит в Лизмор.
