Данелла Хармон - Сущий дьявол
Она узнала, что у него, оказывается, есть и сердце, и душа, хотя по какой-то непонятной ей причине он не желает этого показывать.
Она узнала, что он когда-то был напуган, что у него порой бывает такая же реакция, как и у сестренки Морганны, однажды испугавшейся грозы.
И, наконец, Гвинет вынуждена была признаться самой себе, что испытывает к нему некое чувство и что, возможно, он начинает ей нравиться.
Несмотря ни на что, он, судя по всему, ценил в ней ум не в меньшей мере, чем ее тело. Их общая работа сегодня подтверждала этот факт. Они сидели вместе, он спрашивал ее мнение, доверял ей и одобрял ее действия. Уильям никогда бы ее не допустил до этого. Всегда милый и доброжелательный, он погладил бы ее по головке и с улыбкой сказал: «Уж позволь мне самому разобраться со всеми этими вещами».
У Гвинет защемило сердце, и она сглотнула подступивший к горлу комок. И хотя, казалось, даже воздух вокруг Морнингхолла был накален и потрескивал от напряжения, ей вдруг захотелось встать, подойти к нему и поблагодарить за то, что он обращается с ней как с равной. Ей захотелось обвить его шею руками и успокоить, сказать, что у него нет оснований смущаться и стыдиться того, что произошло во время приступа. И не надо делать каменное лицо, опасаться, что она станет смеяться над ним.
Однако Морнингхолл вряд ли будет благодарен ей. Он мужчина очень красивый и — о да! — опасный, а таким свойственны гордость и самолюбие. Поэтому лучше — и безопаснее — помалкивать… пока что.
Постепенно все прояснялось. С самого начала она была введена в заблуждение этим сатанинским выражением лица, его дьявольским высокомерием и надменностью, зловещей грацией, присущей каждому его движению. Сейчас же она начинала догадываться, почему Морнингхолл вел себя подобным образом, почему старался держать всех на расстоянии. Она вспомнила, что он говорил о своей матери, которая третировала и унижала его. Должно быть, то же самое делал с ним и флот. Можно ли осуждать человека за то, что он не желает никого подпустить к себе — ведь все только унижали и предавали его!
Во всяком случае, его нельзя назвать порочным и злым.
Ротшильд, однако, считал иначе. На его восковом лице читался откровенный страх, когда он вошел и, съежившись, сел на первый попавшийся стул. Видно было, что ничего хорошего от Морнингхолла он не ожидал. Впрочем, так оно и должно быть, подумала Гвинет, глядя на то, как маркиз медленно выпрямился, свел на переносице черные брови и стиснул зубы.
— Ротшильд, — резко сказал Морнингхолл, не поднимая от гроссбуха головы.
— Да, м-милорд.
— Насколько я понимаю, партия одежды была отправлена на судно двадцать первого февраля. Согласно твоим записям, ты сполна за это получил. Поправь меня, если я ошибаюсь.
— Все верно, — нервно подтвердил подрядчик.
Все так же не поднимая головы, Морнингхолл перевернул страницу.
— В таком случае почему, — с угрожающим спокойствием проговорил он, — если верить записям, находящимся в моем распоряжении, одежда так и не была доставлена?
Холодные, аспидного цвета глаза поднялись и вонзились в Ротшильда. Гвинет с трудом подавила дрожь восхищения.
— Вы хотите сказать, что я… что я обманул флот, сэр, и присвоил деньги?
— Именно, — твердо заявил Морнингхолл, не сводя глаз с подрядчика.
Лицо Ротшильда побагровело под этим испепеляющим взглядом. Он качнулся вперед, лежащие на подлокотниках руки судорожно сжались с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
— Здесь, д-должно быть, какая-то ошибка. Возможно, ваши записи неверны, милорд, поскольку я хорошо помню, что доставлял эту партию. Я помню это так же хорошо, как и то, что я ел за завтраком вчера.
Морнингхолл одарил съежившегося подрядчика ледяным взглядом и, очертив какую-то цифру карандашом, продолжил:
— Интересно, каким образом целая партия груза могла вот так просто исчезнуть?
Он стал водить пальцем по колонкам цифр, что-то шепча.
На лбу у подрядчика выступили крупные капли пота, кадык под галстуком судорожно задвигался. Он еще сильнее уперся руками в подлокотники, словно собираясь вскочить и убежать.
Наконец маркиз исторг из своей груди зловещий вздох, медленно отложил в сторону гусиное перо и уставился на свои ухоженные ногти.
— Похоже, вы послали на судно одежду, но она туда не дошла…
Ротшильд вскочил.
— В записях ошибка! Я не делал ничего подобного!
— Кроме того, вы направляли партии меньшего объема и более низкого качества…
— Я вам говорю, милорд, здесь ошибка!
— А двадцать третьего апреля вы направили партию башмаков, причем все они были одного размера и, более того, все — на левую ногу. — Маркиз потерял интерес к своим ногтям и устремил пронзительный взгляд на подрядчика.
Лицо у Ротшильда побелело, глаза его забегали, как у загнанного в угол пса. Он перевел взгляд на Гвинет, как бы ища у нее поддержки, но она лишь покачала головой, глядя на Ротшильда укоризненно и печально.
А Морнингхолл не унимался.
— Могу себе представить, как хорошо подошла вся эта обувь, не правда ли, Ротшильд? — Он понизил голос, в котором зарокотали угрожающие нотки.
Лицо Ротшильда исказилось от ужаса. Он сделал попытку отступить, но маркиз медленно поднялся со стула и двинулся на прожженного старого мошенника. При этом во взгляде его никто не уловил бы ни жалости, ни милосердия.
Ротшильд, съежившись, прижался к стене и смотрел, словно кролик на удава, на приближающегося маркиза.
— Деймон!
Голос Гвинет нарушил зловещую тишину. Морнингхолл медленно повернул к ней голову. Что ж, он был великолепен в своем праведном гневе.
Не надо, — тихо сказала Гвинет.
Ноздри Морнингхолла раздувались, в глазах вспыхнули золотистые искорки.
— Вы мне нужны, Деймон, — сказала она, снова обращаясь к маркизу по имени и намеренно не отводя от него взгляда. — Вы нужны заключенным. Если же вас посадят в тюрьму за убийство, никто из нас ничего не добьется.
Кажется, ее ровный голос успокаивающе подействовал на Морнингхолла.
Он еще некоторое время сверлил взглядом Ротшильда, при этом видно было, как билась жилка на его виске, затем повернулся, собрал все гроссбухи и потянул Гвинет за рукав.
— Пойдемте!
Ротшильд очнулся от оцепенения.
— Вы не должны это забирать! Это моя собственность! Подрядчик в отчаянии бросился к двери и загородил проход.
Морнингхолл схватил его за грудки и отшвырнул в сторону.
— Найди себе адвоката, Ротшильд, он тебе позарез будет нужен!
Гвинет с трудом сдерживала восторг от столь успешно завершенного мероприятия. Конечно, она знала, что, вспыхнув, Морнингхолл отчасти дал выход своему гневу, но надеялась, что это был не просто выпущенный пар, что он не оставит этого дела. Она пробудила в нем нежелание мириться с предательством, с обманом, с бесстыдным обиранием заключенных. Можно надеяться, что, побывав в чреве судна и увидев страдание в глазах Тоби Эштона, столкнувшись с откровенным мошенничеством подрядчика, он отныне обратит свою энергию на добрые дела.
