Стефани Блэйк - Живу тобой одной
Она обошла кушетку, сжала его руки.
– Нет-нет, дорогой, не волнуйся. Он меня не трогал… еще не… – Она очень искусно оборвала себя на полуслове.
– Еще не трогал? Что это значит?! – закричал он, не в силах сдержать себя.
– Он трогает Анни. И не просто трогает. – Келли печально покачала головой. – Бедный Карл… И почему с возрастом мужчин так тянет к молоденьким женщинам?
– Расскажи мне об отце и Анни.
– Они были вместе в домике на лодочной пристани. Ты понимаешь, что я хочу сказать. Она, конечно, все отрицала, но я нашла деньги, которые он ей заплатил. Она засунула их в лиф. У меня не оставалось выбора, Брюс. Пришлось ее уволить, для общего спокойствия.
– Да, разумеется. Ты поступила правильно. Это единственный выход. – Однако он все еще не мог до конца поверить. – Мой отец и горничная… Все эти годы он обращался с ней как с дочерью. И вдруг такое… Мне стыдно за него. Платить молодой девушке, словно старый развратник, нанимающий проститутку в районе красных фонарей где-нибудь в Клинтоне!
– Нам следует его пожалеть, Брюс. Пожалеть и попытаться понять. Бедная Крис! Я не могла объяснить ей, за что уволила Анни.
– Боже правый, конечно, нет! И что же она теперь об этом думает?
– Представления не имею. Я сказала ей, что Анни откосится к хозяевам неуважительно и что ей нельзя доверять. Она этого не приняла. В ее глазах я злодейка.
– Придется мне самому с ней поговорить.
– Нет, Брюс, это только ухудшит дело. В конце концов, она успокоится, вот увидишь. – Келли легонько подтолкнула его на кушетку. – А теперь садись и допей свое виски. И давай поговорим о чем-нибудь более приятном. Сегодня утром я звонила Хэндли, своему брокеру.
Брюс сделал глоток крепкого виски.
– Зачем?
– Велела ему продать еще пять тысяч акций нашей компании.
Худое, бледное лицо Брюса помрачнело.
– Я же говорил тебе: отец не хочет больше продавать акции компании. Так мы потеряем контрольный пакет. Нас смогут перекупить.
– Это маловероятно. Акции у нас солидные, но не слишком привлекательные для любителей быстрого обогащения. Спекулянтам нелегко будет разжиться на кирпиче.
– Во что ты вложила деньги, вырученные от продажи акций?
– В «Уорнер бразерс». Сейчас все кинокомпании на плаву, но на Уолл-стрит больше всего любят «Уорнер бразерс», и я с ними согласна. Две трети я вложила в кинобизнес, а оставшуюся треть ухнула в «Додж моторе».
– Ухнула? Я смотрю, ты знаешь рыночный жаргон лучше, чем Хэндли. Уж не хочешь ли занять какой-нибудь пост на Уолл-Стрит?
– Все возможно. В Вайоминге есть женщина-губернатор. Почему бы мне не занять место в руководстве биржи?
Он схватил ее за руку, притянул к себе.
– Ты сумасшедшая, но я тебя обожаю.
Он целовал ее глаза, нос, губы, чувствуя, как растет желание. В ее соблазнительном теле можно укрыться от повседневных забот. Так же, как отец укрывается от них в бутылке.
– Пошли в постель, дорогая.
– Пойдем, если хочешь.
Она провела своей маленькой белой рукой по внутренней поверхности его бедра, начала торопливо расстегивать пуговицы на блузке.
– Что ты делаешь? – воскликнул Брюс.
– Ты уже готов. Почему бы нам этим не воспользоваться? Ты ведь знаешь, что получается, когда думаешь о сексе слишком много, Брюс.
Со времени полового созревания Брюс Мейджорс слишком волновался по поводу своих мужских качеств. Первый его сексуальный контакт состоялся в детском спортивном лагере, с другим мальчиком. На следующий же день Брюс уехал из лагеря и долго потом мучился страхом и раскаянием. Страхом того, что он гомосексуалист. Его беспорядочная погоня за девушками в годы учебы в колледже шла от этого страха и чувства вины. Каждая новая победа приносила не только сексуальное удовлетворение, но и «отпущение греха». На самом деле его сексуальность оказалась вовсе не такой стойкой. Уже в первую неделю после свадьбы Келли поняла, что любой отвлекающий момент способен убить в нем желание. А после того, как ему пришлось взять на себя обязанности Карла, Брюс занимался с Келли любовью не чаще одного раза в месяц.
– Давай прямо здесь, на кушетке. Крис у Хэма, Нат с твоим отцом ушли гулять, Анни уволилась, кухарка пошла навестить сестру. Будем ковать железо, пока горячо.
Она засмеялась, продолжая раздеваться. Это была точно рассчитанная жестокость. Она намеренно напоминала ему о его несостоятельности, высмеивала его.
Брюс сгорбился, обхватил голову руками. Еще минуту назад желание переполняло его, сейчас он ощущал лишь пустоту.
– Не может быть, дорогой! Неужели опять?!
В голосе ее зазвучало притворное сочувствие. Она подошла к нему, прижала его голову к своему мягкому животу, погладила его волосы.
– Ничего, Брюс, дорогой мой, не расстраивайся. Это все из-за того, что ты постоянно в напряжении. Давай я налью тебе еще выпить, чтобы ты расслабился.
Напевая, она взяла его стакан, подошла к бару у большого овального окна, налила щедрую порцию виски. Взглянула на себя в зеркало, висевшее на стене напротив, и усмехнулась.
Карл сидел на берегу, маленький Натаниэль – у его ног. Карл своим телом защищал мальчика от холодного северного ветра. Несмотря на яркий солнечный день, песок после целой недели дождей оставался серым и влажным.
Волосы Карла за последний год сильно поседели и выглядели неопрятно. На протяжении двадцати лет он регулярно каждую неделю по пятницам посещал парикмахера. Теперь же он не вспоминал об этом по полтора месяца. На скулах и подбородке торчали клочья седой щетины. Галстук он теперь не носил. Он превратился в карикатуру на прежнего щеголя, который гордился тем, что женщины вдвое моложе его неизменно оборачивались, когда он входил в вестибюль какого-нибудь отеля или в ресторанный зал.
Две высокие опоры из стали и бетона по обоим берегам реки казались темными устрашающими монолитами на фоне белых облаков. На середине реки бригада рабочих укладывала бетонный фундамент еще для одной опоры. На стороне Найтсвилла еще одна бригада сооружала первую ферму моста. В законченном виде платный мост Найтов – Мейджорсов будет иметь общую длину 1600 футов – четыре фермы по 400 футов каждая. Маленький Нат беспокойно задвигался.
– Деда, мы можем пойти туда? – Мальчик указал на середину реки. – Мне отсюда плохо видно.
– Не сегодня, сынок. Катер на ремонте, а дедушка слишком устал для того, чтобы ехать на машине через Клинтон. Но ты очень скоро сможешь сам ходить на ту сторону в Найтсвилл.
Нат, которому было три с половиной года, всплеснул руками, как его мать, когда она хотела выразить восторг.
– Ура! И я смогу навещать Хэма, когда захочу!
