Бонни Вэнак - Вторжение любви
– Кому это понадобилось? Не представляю.
Ничто больше не испортило путешествия. Джасмин молчала о случившемся, сославшись на то, что это был обычный несчастный случай. Только она одна знала правду: кто-то столкнул ее за борт. Она даже боялась думать о том, что могло бы произойти, если бы Томас не пришел ей на помощь. Она шарахалась от каждой тени, видя в ней возможного врага. Подозревала всех и каждого: англичан, праздно развалившихся в шезлонгах и лениво провожающих ее взглядами, слуг-египтян с их вежливыми улыбками. Ее недоброжелателем мог оказаться кто угодно.
У нее прямо-таки гора с плеч свалилась, когда они, наконец, достигли Аль-Миньи. На причале путешественников поджидали два человека, закутанные в одежду цвета индиго. На них были свободные рубахи, доходящие до середины бедра, легкие брюки, заправленные в сапоги из мягкой кожи, и тюрбаны. В сознании Джасмин пробудились смутные воспоминания, когда она рассматривала высокого мужчину с красивым лицом, обрамленным темной бородой.
– Воины из племени хамсин, – тихо пояснил Томас. – Вот тот, высокий, скорее всего Джабари – их шейх. Нам оказали честь.
С широкой улыбкой на лице дядя Грэм спустился по трапу. Он обнял незнакомцев, и они дружески обняли его в ответ. Герцог представил знакомых Томасу, который сердечно пожал их руки. Джабари был шейхом племени хамсин, а Рамзес – хранителем времени. Из рассказов дяди Джасмин вспомнила, что Рамзес был также телохранителем шейха.
– Джасмин, это ты? – Рамзес говорил по-английски с сильным акцентом. От дружеской улыбки этого человека Джасмин почему-то не стало легче. Он учтиво и вежливо поцеловал руку девушки. – Ты такая взрослая. А была ведь совсем крошкой и ужасно любила лимонные леденцы.
Ответная улыбка Джасмин вышла натянутой. Ей просто необходимо было сохранить достоинство. Томас не должен узнать о ее происхождении.
– Теперь я предпочитаю чай с лимоном, – ответила Джасмин с гордой улыбкой.
Шейх поцеловал девушку в щеку и легонько сжал ее руки.
– Джасмин, ты так похожа на свою красавицу мать: Как поживают Бадра и твой отец?
Джасмин хотелось сказать, что ее отец мертв, но она лишь вежливо произнесла, что оба здоровы.
– Ты помнишь меня, Джасмин? – спросил шейх на превосходном английском. – Ты была тогда совсем ребенком, обожала лошадей и требовала, чтобы тебе позволяли скакать верхом, говоря, что жизнь в пустыне была бы настоящим раем, если бы ты могла жить среди этих прекрасных животных.
О, это будет сложнее, чем Джасмин ожидала. Вся ее английская гордость рассыпалась в прах. Она не смела поднять глаз на Томаса, который наверняка пытался вызвать из прошлого образ маленькой смуглой девочки, бегающей среди арабских скакунов.
– Да, конечно. – Джасмин гордо вскинула подбородок.
Джабари долго и задумчиво смотрел на нее, а потом перевел взгляд на истинного англичанина Томаса в его широкополой шляпе, костюме цвета хаки и коричневом шелковом галстуке и улыбнулся.
– Итак, девочка превратилась в очень красивую женщину, копию своей матери, и Англию она зовет своим домом.
Джасмин благодарно улыбнулась шейху. Он подмигнул ей, но так быстро и незаметно, что со стороны могло показаться, что ему просто попала в глаз песчинка. Неудивительно, что собственный народ боготворил его. Он был могущественным, добрым, быстро разбирался в ситуации и помогал ее уладить.
Шейх проводил гостей в дом родственников Рамзеса, располагавшийся неподалеку. Сидя на удобных стульях и ожидая прибытия носильщиков с верблюдами, они смогли выпить прохладного чая и утолить голод сандвичами. Дядя Грэм и Томас удалились, чтобы принять душ. Когда они вернулись, Джасмин с изумлением воззрилась на дядю. Вместо английского костюма цвета хаки и белой широкополой шляпы на нем был надет наряд, очень похожий на тот, что носили Рамзес и Джабари. С его пояса свисали сабля и кинжал с резной рукояткой. Тем не менее, он выглядел так же изысканно, как если бы стоял перед Джасмин во фраке.
– Дядя Грэм, ты снова стал бедуином!
– Какая-то часть меня всегда будет принадлежать пустыне, – ответил Грэм по-арабски. – И на это есть причина. Меня будут принимать с большим уважением, как человека, разбирающегося в лошадях, если я буду бедуином, а не английским герцогом. Джабари предупредил меня, что вновь избранный шейх племени аль-хаджид не доверяет англичанам, которых считает неверными.
Джасмин провела пальцем по покрывшемуся капельками влаги холодному стакану.
– Дядя Грэм, а в племени аль-хаджид знают, кто я такая?
– Они знают лишь, что ты Джасмин Тристан, дочь виконта Арндейла. Я подумал, что так будет лучше, и попросил Рамзеса и Джабари хранить твою тайну. Если ты хочешь представиться племени как-то иначе, это твое право.
Ощутив на себе проницательный взгляд Томаса, Джасмин пробормотала:
– Нет-нет, все в порядке. Так будет лучше.
Когда вещи погрузили на верблюдов, путешественники вышли из блаженной прохлады сложенного из глины дома. Дядя Грэм быстро объяснил, как нужно садиться на одногорбого верблюда. Джасмин крепко держалась, когда ее верблюд поднялся на ноги. Ощущение казалось знакомым, как будто она делала это не один раз. Итак, она дома?
Джабари сообщил, что переезд займет несколько часов, но они будут делать привалы. Покачиваясь в такт поступи верблюда, Джасмин украдкой посмотрела на Томаса. Изысканный аристократ куда-то исчез. Скинув с себя пиджак и жилет, он выглядел необычно. В белой рубашке с закатанными до локтей рукавами, брюках цвета хаки и прочных кожаных сапогах он скорее напоминал исследователя. Винтовка, спрятанная в кожаный чехол за спиной Томаса, лишь подчеркивала суровость его лица, хранящего настороженное выражение.
Его желание защитить ее согревало Джасмин душу, но причина, подвигнувшая Томаса на это, пугала. Тот, кто столкнул ее в воду, и был, очевидно, автором писем с угрозами и каким-то образом последовал за ней в Египет.
Путешественников со всех сторон окружали огромные валуны песчаника и образовавшиеся в известняке обрывы. Повсюду виднелись валуны, смытые с гор потоками воды, образованными во время ливней. Признаки жизни встречались на пути нечасто. Путешественники увидели лишь пугливую газель, стремительно перескочившую через зеленый кустарник и умчавшуюся прочь, да гиену, неуклюже семенящую в отдалении.
Путники долго ехали по глубокому известняковому каньону, прежде чем остановились на отдых. Усевшись на валуны и отхлебывая воду из огромных бурдюков, дядя Грэм, Томас, Рамзес и Джабари говорили о разведении лошадей, их родословных и ценах на европейском рынке.
Джасмин повернулась к Томасу. Его красивое лицо было наполовину скрыто тенью, отбрасываемой широкими полями шляпы, а глаза смотрели серьезно и испытующе.
