Светлана Берендеева - Княжна
Катерина ответила:
– Правильно. Пойдёмте ко мне, это ближе, а то вы пока к себе на третий этаж заберётесь…
– А Пётр Алексеич? – в замешательстве спросила Варенька.
– Его нет там, он с хозяйкой в галерее картины смотрит.
Туалетная в царских покоях была такая же, как и в Радзивиловом замке. Там и во фрейлинских покоях такая была. А здесь у них вместо ванны корытце и зеркала большого нет. Похоже, их в комнаты горничных поселили, решили девы. Ну и ну!
В музыкальной зале уже всё приготовили, но хозяйки и царя до сих пор не было. К Екатерине подошёл благообразный дворецкий и почтительно проговорил:
– Пани графиня просит её извинить, его величество увлёкся картинами, галерея их светлостей обширна. Не соблаговолит ли ваше величество повелеть начать концерт?
Екатерина несколько замялась, но быстро оправилась и кивнула.
– Начинайте.
Величественно проплыла к стоящему в центре креслу с бархатной обивкой и позолоченной резьбой. Девы чинно проследовали за ней и уселись вместе на круглом диванчике немного позади её величества. Музыканты тотчас заиграли.
Марии досталось сидеть вполоборота, и она видела почти всю публику. Многие перешёптывались и улыбались, глядя в затылок царице. Ещё бы: хозяйка в уединении с царём, не стесняясь! Странно, что Варенька это не обсудила – Мария взглянула на подругу – Варенька вся ушла в музыку.
Среди гостей были знакомцы по Радзивиловому дому, были и новые лица. Был тут и пан Тыклинский, коротко взглянул на неё, наклонил голову, прилично улыбнулся и снова устремил взгляд на музыкантов – слушал. А вот другой знакомец, пан Вацлав Шидловский, прямо уставился на неё, и за обедом глаз не сводил. У Марии даже будто кожа чесалась от его водянистого нахального взгляда – отвернулась. Рыжий и противный!
– Ты что от концерта отворотилась, – толкнула её в бок Нина, – неприлично.
– А вот взгляни: у дам причёски совсем низкие, видать, ничего не подкладывают.
– Да вижу, я уж всё рассмотрела.
Музыка по временам оканчивалась, тогда зрители плескали в ладоши, а музыканты кланялись, потом снова усаживались и начинали играть другое. В такой перерыв к девам пробрался пан Вацлав вместе с маленькой бархатной скамеечкой. Умильно улыбнулся, прижав руку к сердцу, уселся рядом. Тут Марию сразу очень музыка увлекла, она вся к оркестру обратилась. Только краем глаза и могла видеть, как с паном Нина беседу поддерживала.
Как концерт кончился, тут как тут дворецкий, графиня де просит в зимний сад пожаловать.
Варенька молчала и шла, как заколдованная, только ноги переставляла – она всегда так после музыки. Нина вовсю любезничала с паном Вацлавом, вот и хорошо, подумала Мария, пусть от меня отвяжется и к ней привяжется. Поэтому, когда Катерина оглянулась на них и протянула руку, увидела это одна Мария, подскочила и руку ей подала. Катерина крепко сжала её ладонь перед тем, как войти в распахнутые перед царицей двери зимнего сада.
Навстречу спешила любезная и говорливая графиня.
– Ваше величество простит моё пренебрежение долгом хозяйки. Нет, меня нельзя простить, невозможно простить ту, кто нарушила долг гостеприимства! Одно оправдание для меня, что музыканты собраны самые лучшие, и я сама их прослушивала предварительно… Но нет, это не оправдание…
Графиня говорила горячо, быстро, ставя ударения так, что слова казались нерусскими. Царица, смутившись от такого напора, пыталась сказать, что, мол, ничего, всё хорошо, не о чем извиняться…
Кончилась эта невнятица появлением из-за пышного дерева косолапой ноги, а потом и улыбающегося русского царя на этих косолапых ногах.
– Ну ладно, будет, – сказал он тем журчащим баском, который бывал у него в особо хорошем настроении, и от которого Катерина прямо так и таяла.
– Пойдём, Катенька, посмотрим, из чего ананасы растут.
Ананасы росли чудно. Такой видный из себя плод, ему на пальме висеть или, по крайности, хоть на дереве, а он, оказывается, на кусте зреет. Дивно! Кроме ананасов тут много ещё чего было: и померанцевые деревья, и плети виноградные, и цветы огромные невиданные – глаза разбегались, и голова кружилась. И так всё приглядно сделано – всё в вазонах да в куртинах, кой-где фонтанчики небольшие для свежести, беседки розами или колокольчиками увитые, а в них диванчики в полумраке.
В одну такую беседку графиня беленькой ручкой с блестящими ноготками повела, и тотчас там оказался столик, а на столике бутылки в ведёрке со льдом и ананас с ветки сорванный на тарелке. Тут же из-за куста вылезли – заросли, как в настоящем саду, право – пан Тадеуш с солидным господином, который, как Мария вспомнила, тоже был свидетелем неприличного поведения фрейлин в диванной комнате. Солидный господин был царём весьма приветливо встречен, а пан Тадеуш княжну Голицыну под руку подхватил и, скороговорочкой перед их величествами и её сиятельством извинившись, по дорожке далее беседки увлёк. Мария удивлена была, но не противилась, поскольку хоть она и не столь догадлива, как Варенька, но всё ж сообразила, что раз стол накрыт на четыре персоны, то она тут лишняя.
– А где все? – спросила она и почувствовала себя глупой нескладёхой рядом с невозмутимо уверенным и блестящим кавалером.
Блестящий пан Тадеуш невозмутимо ответил:
– Через несколько шагов мы присоединимся к обществу. Осторожнее, панна Мария, здесь неровно.
Он потянул её за руку, она сделала шаг, чтобы не упасть, но наткнулась на его ногу, потеряла равновесие и в самом деле начала падать… Один момент и она уже на руках у блестящего и уверенного пана. Она чувствовала его руку на своей спине и вторую под коленками, сердце пана отдавалось в её плече сильно и часто. Надо оттолкнуть его и сказать, что это он сам подставил ей подножку. Она ощущала, как он горячо дышал в её волосы. Надо встать. Сейчас она встанет. Она выпрямилась и надавила ногами на его руку, рука автоматически опустилась, и вот она на ногах. Но его вторая рука! Она по-прежнему обнимает плечи Марии и даже прижимает её к груди этого самоуверенного пана. Это возмутительно! Надо оттолкнуть его и поскорей отойти. Сейчас она отойдёт. Как бьётся его сердце. Сейчас отойдёт. Отошла. И, не поворачиваясь, пошла к зарослям, туда, где слышались голоса.
– Вот она, сама нашлась, – воскликнули в один голос Варенька с Ниной. – Садись, Маша.
Они вместе с двумя поляками сидели в лёгких плетёных креслицах вокруг столика с бутылками и бокалами. И ананас, конечно же, был.
– Пойду, пана Шидловского позову, – поднялась Нина, – Он тебя искать пошёл. Куда ты делась, заблудилась?
Пока представляли Марии новых знакомцев, пока добывали кресла и бокалы для неё и для подошедшего пана Тадеуша, появился и пан Вацлав под руку с Ниной. Она была очень оживлена и в чем-то с горячностью его убеждала, но сразу замолчала, как подошли поближе. Мария и не обратила бы на это внимания, но всевидящая Варенька шепнула:
