Жюльетта Бенцони - Фиора и король Франции
Фьора встретилась с Людовиком XI в его просторной комнате, обтянутой обоями с изображением сцен охоты, где находилось два десятка собак различной масти. Король Франции сидел на высоком резном стуле, придвинутом к массивному камину из белого камня, в котором горел целый ствол дерева, и казался чем-то озабоченным. Поскольку он всегда мерз, одет был Людовик очень тепло, как во время настоящей зимы, в драповый плащ, подбитый бобровым мехом, на голове его была шапка из такого же меха, надвинутая на самые уши. Его любимая борзая Милый Друг сидела рядом с ним и протягивала изящную морду к кусочкам бисквита, которые ей крошили тонкие, истинно королевские пальцы. Руки, возможно, единственное, что было по — настоящему красиво в этом человеке. В пламени камина рубины на ошейнике собаки сверкали как горящие угли.
Около королевского стула стоял человек и, наклонившись вперед, внимательно слушал, стараясь не пропустить ни одного слова. Фьора посмотрела на него внимательно и вздрогнула.
Она видела только раз в жизни это неприятное лицо, прямые, коротко постриженные волосы и холодные, цепкие глаза, но она сразу узнала их владельца. Именно он ни за что ни про что нанял убийц и подослал их в лес Лош. Его звали Оливье ле Дем, он был цирюльником и доверенным лицом короля, по крайней мере до такой степени, в какой можно доверять человеку, подходящему к вашему горлу ежедневно с бритвой в руке. Одно было совершенно ясно: он был в сильном фаворе, и Фьора при всем своем желании не могла открыто обвинить его в покушении на убийство.
Чтобы не встречаться с этим пронзительным взглядом из-под тяжелых век, она наклонилась глубоко и присела, дожидаясь, чтобы король помог ей подняться, что он не замедлил сделать.
— Идите-ка сюда, мадам де Селонже! Нам есть о чем поговорить. Оставьте нас, Оливье!
Цирюльник вышел с недовольным выражением, а Фьора направилась к другому креслу у камина, на которое ей указал король. Она могла бы поклясться, что Оливье остался под дверью подслушивать, но решила больше об этом не думать и молча села, потому что первым должен был говорить король. Тот не спешил начать разговор, и она стала потихоньку наблюдать за ним, найдя, что выглядит он довольно плохо. Длинный, заострившийся нос стал более тонким, тяжелое лицо с сильно развитыми челюстями покрылось желтой, как старый пергамент, кожей, а нервный тик в углах рта придавал ему презрительное выражение.
Фьора знала, что Людовик страдал от плохой циркуляции крови и сужения сосудов, и подумала, что недавний кризис — возможный виновник столь явных изменений его лица. Он изменил позу, и ей показалось, что даже малейшее движение причиняет ему боль.
— Клянусь святой пятницей, где же эта скотина? — раздраженно произнес Людовик XI.
— Кто, сир?
— Византийский врач… Как его там зовут? Ах, да: Ласкарис! Деметриос Ласкарис! Вы с ним как будто близкие друзья?
— Это так, сир.
— Тогда вы должны знать, где он! Я так и не понял, почему он не вернулся ко мне после падения Нанси. Раз герцог Карл умер, ему уже некому мстить, а Рене Лотарингскому он не нужен. Не понимаю! Ему что, не подходит служба у меня?
— Я полагаю, что король так не думает, — вступилась за друга Фьора. — Деметриосу нравилась служба, но… мы поссорились, и он предпочел вернуться во Флоренцию. Сейчас он там.
— А что же я?
— Он искренне думал, что больше не нужен королю. Деметриос слишком скромен.
— Он? — усмехнулся Людовик XI. — Он горд, как павлин!
В любом случае он поступил не правильно. Ведь болен я, а не он.
Если вы знаете, где он находится, напишите ему, чтобы вернулся! Письмо будет доставлено с моей почтой.
— Сир, я просила его ехать вместе со мной, но он уже стар, и долгое путешествие страшит его! Может быть, потому что он слишком многое повидал. К тому же Флоренции грозит война…
В его возрасте…
— Ничего себе! Король Франции пусть умирает или страдает, а он в это время греется на солнышке! — капризно сказал Людовик. — Ну хорошо, напишите ему, пусть он пришлет мне свою чудесную мазь! Я пошлю за ним весной. А теперь давайте поговорим о вас! Ну как вы прогулялись с моим шотландцем?
— Король действительно думает, что слово «прогулялись» вполне подходит? Мы вместе совершили долгое и утомительное путешествие и…
— Хорошо, хорошо! Я беру назад свои слова! Простите, донна Фьора! У меня просто плохое настроение.
Не дожидаясь от нее вопросов, он объяснил, что между Марией Бургундской и Максимилианом Австрийским и им сложились довольно запутанные отношения, потому что король Эдуард, которого так здорово обманули в Пикиньи, но которому, правда, так же здорово и заплатили, теперь требует, чтобы был выполнен один из пунктов договора: заключение брака между наследником французского престола и его дочерью Елизаветой.
— Эта крыса хочет немедленно послать к нам свою дочь для заключения брака, а заодно и получить шестьдесят тысяч ливров, которые я обязан заплатить в течение года за руку этой принцессы! А мне она не нужна! Кроме того, моему сыну всего восемь лет, и он слишком молод для женитьбы. Мне надо как-то успокоить короля Эдуарда.
— И. король нашел способ?
— Время! Только время! Кроме этого, у меня в Лондоне есть посол, Мариньи, очень ловкий малый. Если мы вдвоем с ним захотим обмануть короля Эдуарда, то помешать нам в этом может только дьявол! Вдобавок он женился на девушке не очень высокого происхождения, а под его трон подкапывается его брат, Глочестер5, поэтому трон не так крепко стоит, как он думает…
Однако как получилось, что мы заговорили о политике? Кажется, мы говорили о вашей поездке в Вильнев-Сен-Андре? Ходили слухи, что граф де Селонже сбежал из замка Пьер-Сиз и нашел приют в монастыре Валь-де-Бенедиксьон?
— Да, сир. Мортимер должен был вам об этом рассказать.
— Так. И Филипп воспользовался наплывом паломников, чтобы улизнуть от святых отцов? Это, по моему мнению, доказывает, что он потерял память отнюдь не до такой степени, как все думали.
— Сир! — возмутилась Фьора. — Мой супруг не мог оказаться в такой роли!
— А почему нет? Вильнев принадлежит нам, и поэтому он не мог считать там себя в безопасности!
— Но монастырь — это же место, где люди находят убежище! — возразила Фьора.
— Это так, но вы еще совсем дитя и не знаете, насколько ненадежны такие убежища, когда речь идет об определенных интересах! Ваш супруг — человек умный и должен понимать это. — Людовик взглянул на нее и неожиданно спросил:
— Но зато мне непонятно, как пребывание в Риме могло оставить вас настолько невинной?
Фьора почувствовала, что начала краснеть, и принялась теребить носовой платок, который достала из рукава платья. Король не делал никакого намека на кардинала делла Ровере и, видимо, не знал, в какую трагическую историю он ее вовлек.
