Барбара Картленд - Английская мадонна
— Простите, мисс, если я рассердила вас. Я просто пыталась помочь.
— Да, знаю, Эмили! — сердечно ответила ей Теодора, взяв себя в руки. — И я очень тебе благодарна, поверь!
Теодора спустилась к ужину, надеясь хотя бы увидеть графа. Если даже им не удастся поговорить, они будут ощущать присутствие друг друга, и она будет счастлива тем, что видит его и слышит его голос.
Он был в гостиной, когда Теодора с отцом вошли туда. Но не один. Рядом с ним стоял главный констебль, высокий, с военной выправкой. Как только они были представлены друг другу, сэр Арчибальд воскликнул, обращаясь к Александру Колвину:
— Теперь я вспомнил! Мы однажды встречались в Лондоне, много лет назад! Кажется, на открытии Королевской академии.
— Именно так! — ответил Александр Колвин. — Вы спрашивали мое мнение об одной из картин.
— И вы отозвались о ней очень сурово!
Двое мужчин смеялись, шутили. Граф мягким движением вложил в руку Теодоры бокал шампанского. Их пальцы соприкоснулись, и по ее телу прошла уже знакомая ей волна блаженного трепета.
Леди Шейла явилась, когда все уже собрались, и снова она вышла как на просцениум, в новом фантастическом, театральном платье. Это платье было белым, покрытым блестками, а кружевной воротник был усыпан алмазной пылью. В ее рыжих волосах белели цветы, поддерживаемые крупной алмазной заколкой, алмазное ожерелье охватывало скульптурную шею.
Красотка была очаровательна с главным констеблем, собственнически вела себя с графом и игнорировала Теодору, словно та была незаметной для глаза пылинкой.
Как бы то ни было, последнее Теодору устраивало, и, хотя беседа за столом была интересной и порой остроумной, она почти не принимала в ней участия.
Только когда она и леди Шейла покинули столовую и перешли в гостиную, Теодора почувствовала себя неуютно. Ее смущала перспектива гробового молчания, пока к ним не присоединятся джентльмены, оставшиеся в столовой завершить начатые разговоры.
Но, к ее удивлению, леди Шейла, проведя несколько минут перед зеркалом, обратилась к ней:
— Не могла бы я попросить вас об одном одолжении, мисс Колвин?
— Д-да… пожалуйста, — несколько смешавшись, ответила Теодора.
— Я не могу найти мой носовой платок в сумочке. Не будете ли вы столь любезны, чтобы сходить в мою спальню и принести мне другой?
Теодора не могла сдержать удивления, и леди Шейла ей объяснила:
— В это время дня все слуги внизу ужинают, и я не хотела бы беспокоить мою горничную.
— Да, конечно, я понимаю.
— Вы легко найдете мою комнату. Она рядом с комнатой его светлости, а я знаю, что вы и ваш отец были там нынешним утром.
Этот факт, видимо, разозлил леди Шейлу! Но, поскольку та была вежлива, Теодора была совсем не против выполнить ее просьбу. К тому же им не придется сидеть вместе в гостиной.
— Где я найду ваши платки? — только уточнила она.
— В шелковом мешочке в левом ящике туалетного столика. Принесите мне тот, который с кружевом.
— Да, хорошо.
Теодора вышла из гостиной, поднялась по ступенькам и пошла по широкому коридору, где раньше бывала дважды до того, как побывала в покоях графа.
Это был долгий путь, и поскольку она была уверена, что, раз главный констебль здесь, джентльмены не будут торопиться покинуть столовую, она пару раз останавливалась, чтобы посмотреть на картины.
И вот перед ней знакомые ей рисунчатые двери. С замиранием сердца она обнаружила, что дверь, соседствующая с покоями графа, вела в спальню леди Шейлы. Дверь была не закрыта, и Теодора увидела, что комната не пуста, там горничная. Горничная раздвигала шторы, чтобы закрыть окно, и, когда вошла Теодора, обернулась с легким удивленным возгласом.
— Прошу прощения, если напугала вас, — улыбнулась ей Теодора, — но ее светлость думала, что вы внизу ужинаете, а она не может найти свой носовой платок.
Горничная, женщина средних лет, довольно резко ответила:
— Я уже дала платок ее светлости!
— Наверное, она его куда-нибудь не туда положила, — растерялась Теодора.
— Меня это не удивляет! — раздраженно бросила горничная.
Подойдя к туалетному столику, она открыла выдвижной ящик, и Теодора увидела внутри шелковый мешочек, такой, как описывала ей леди Шейла.
Горничная вытащила носовой платок, квадратик из тонкого льна с кружевным обрезом.
— Вот, возьмите, мисс.
— Я рада, что вы были здесь и помогли мне, — сказала Теодора. — Думаю, я сама бы выбрала не тот!
— Я зашла закрыть окно, — ответила горничная. — Льет как из ведра!
— О, правда? — воскликнула Теодора. — А я и не заметила!
— Я так и думала, что солнечные дни долго не простоят, — ворчала горничная, — и предупредила служанок. О! Эта погода… То солнце, то дождь… А они никогда не слушают и задергивают занавески, не закрыв окон! Мыслимое ли дело? Сырость разводят в доме…
Теодора подумала, что горничная просто рада поводу поворчать на кого-то, и двинулась к двери. Но в дверях появился лакей с перекинутым через руку легким пальто, в котором Теодора сразу же опознала пальто графа. Лакей поторопил горничную:
— Ну все, я закончил! И ты, я смотрю, тоже. Поторопимся, а то ужин остынет.
Увидев Теодору, он поспешно добавил:
— Простите, мисс! Я вас не заметил!
— Я пришла за носовым платком для леди Шейлы, — объяснила Теодора, чувствуя, что должна оправдать свое присутствие в комнате. — Она думала, что вы все сейчас ужинаете.
— Так и есть, мисс.
— Они должны закрывать окна, когда задергивают шторы! — не могла успокоиться горничная. — Никому нельзя доверять, никому!
— Святая правда! — согласился лакей. — Особенно нашей английской погоде!
— Что ж, спокойной ночи, — приветливо попрощалась с ними Теодора. — Я надеюсь, гроза нас минует.
Впрочем, даже если гроза и случится, вряд ли она нанесет большой урон замку. Но дома, в Маунтсорреле, дождь мог протечь под черепицу и обрушить еще один потолок…
Идя по коридору, Теодора все еще слышала ворчание горничной: ах, как она не любит гром с молнией и как опасны они для тех, кто попал под дождь.
И снова она отвлеклась на разглядывание картин, мимо которых шла.
Когда она вернулась в гостиную, там все было по-прежнему, джентльмены все еще были в столовой. Леди Шейла сидела на своем любимом диване, картинно расправив вокруг себя складки пышной юбки.
— А вы задержались! — заметила она Теодоре, беря из ее руки носовой платок.
— О, замок такой огромный…
— И верно. Слишком огромный, чтобы мужчина жил в нем один!
