Армейская пора (Лыжню! – 2) - Михаил Леккор
Я то предполагал, что Вероника банально испугается и притормозит, спускаясь уже медленно. Ага, а сто марок ты найти не хочешь? Настырная девица, очертя голову, покатилась следом за мной, и, конечно же, свалилась.
На затылке у меня глаз, разумеется, не было, я только лишь услышал отчаянный вскрик, а потом стон. Пришлось остановится, а потом оглянутся. Вероника уже лежала на снегу и не торопилась встать. Меня ждет, надеется на объятия?
На очень короткий миг у меня даже появилась шальная мысль бросить ее. И ничего что в снегу. Кругом масса селений, не безлюдная же Сибирь. Да и спортсменов много, две команды идут. Не немцы, так свои солдатики утащат. Все же дочь начальника учебного центра!
Мысль пришла и ушла, даже стыдно стало. Оставить одну девушку было нехорошо, пусть это и мирная Германия 1987 года. Тем более, я еще из опыта прошлой жизни (теоретического) знал, что слабой, или даже фатальной стороной лыж с ботинками является высокая доля увечных. Увы, но это так, падение на таких лыжах зачастую заканчиваются или вывихами или даже переломами.
Если это так, то только моральной стороной это падение не окончится, ведь это уже уголовный поступок! Но я все же больше касался чувственной сферы. Бросать одну беззащитную девушку в снегу, это какое-то людоедство!
И начхать на победу, жизнь человека дороже. У меня еще есть хороший бонус времени. Прокатился к лежащей Веронике. Сейчас узнаем, что это за явление — притворяет или действительно покалечена?
Хотя, чем было ближе, тем становилось яснее — левая нога явно покалечена — перелом или вывих. Вот тебе бабушка и Юрьев день!
Глава 19
Вероника терпеливо лежала, кусая до крови губы. Что теперь ей скажешь, раз она такая откровенная дурочка, просто классическая красотка! М-да и наверняка ведь больно, а я еще буду щупать поврежденную ногу. Что же, терпи казак, атаманом будешь, хоть ты и представительница прекрасной половины.
И никакого намека на секс. Одни на снежной равнине. А ждать остальных спортсменов лично я не собираюсь. И победу профукаю, и вряд ли она чем-то поможет. Немцам плевать, а наших солдат хоть самих тащи.
И надо сказать, Вероника меня удивила. Я знаю, как это больно, сам пережил при вывихе ноги, когда врач, или псевдоврач, как сейчас, щупает эту конечность. Дело, разумеется, нужное, ведь, прежде всего, необходим диагноз. Но как страдаешь при этом!
А Вероника лишь нижнюю губу прикусила при этом. И издавала еле слышимые стоны, когда становилось невмоготу. Классная девчонка, но не моя. Маша все равно в сто раз прекрасней.
А вот повреждение успокоило. Это не был перелом, чего я опасался, а обычный вывих щиколотки. Нормальное, в общем-то, повреждение у спортсменов, особенно у начинающих неумех.
— Легко отделалась, приободрил я ее, — могла бы сломать ногу вплоть до ампутации. Врачи это любят. Зачем мучительно лечить, когда можно легко отрезать.
— Ну-у, — мучительно промычала она, со сепсисом глядя на меня. Мол, мели Емеля, твоя неделя.
— Хочешь, попробуем сломать? — кровожадно улыбнулся я, повесив на лицо мимику людоеда — мучителя, — это мы мигом, глазом не успеешь моргнуть.
— Н-нет, не надо, — спохватилась Вероника. Пожаловалась: — очень нога болит, просто невозможно. Поможешь?
Она еще спрашивает! Это какой же сволочью надо быть, что бросить беззащитного человека, даже не обращая внимания на пол и возраст.
— Сейчас будет больно, — не отвечая на вопрос, предупредил я девушку. И уже не обратил внимание на стоны, соответствующую мимику. Одернул штанину спортивных брюк. Так и есть, опухоль показывает, где вывих. Резким движением вправил состав.
Вероника, наверное, впервые вскрикнула, слезы обильным ручьем потекли из глаз.
— Все уже, милая, прошло, — утешил я Веронику. Задумчиво сказал, — но на ногу лучше не наступать еще известное количество дней. Давай так, я тебя унесу до финиша, а ты потом не будешь говорить, что я нес тебя из любовной истомы.
— Может, лучше оставишь меня здесь? — предложила она свой вариант будущего, хотя глазами говорила: — не слушая меня, конечно, неси!
Да дело даже не этом. Вероника могла говорить, что угодно, но лежать несколько часов на декабрьском снегу нельзя ни в коем случае. Мало ли что тепло и она не мерзнет. Снег существует при температуре ниже нуля. Сама не поймет, как застудит тело.
— Пойдем, мы и так тут задержались, — завернул я небольшую дискуссию. Честно говоря, я допускал вариант девушки, но только в крайнем случае. И при этом прекрасно понимал, что вероятность простудной болезни будет очень большая.
Загреб ее в охапку. А как ее еще тащить к финишу, только так. Иначе больная нога не позволит. Нет, и в этом случае минусов много, но так хоть двигаться можно. Уже трудно сказать, сумею ли я победить (тьфу, тьфу, не сгладить бы), но добраться до финиша я должен. И тут ведь проблема не в моих гордости и тщеславии, а элементарно надо злючку Веронику дотащить. Я, естественно, вывих ей поправил, но все равно ей нужна квалифицированная медицинская помощь, или хотя бы теплая кровать.
Девушка поморщилась, встревоженная нога отозвалась острой болью. Но потом она прижалась к моей груди, внешне радостная и счастливая. Вот ведь прилипчивая, не мытьем, так катаньем все-таки пробилась ко мне на руки. И никак не выкинешь, жалко, заразу.
Пошли вдвоем на двух моих. Кажется, она говорила, что весит примерно шестьдесят килограмм. Ага, а идти около четверти трассы, то есть пять километров. Интересно, что скорее сдастся — руки или лыжи?
Хотя примерно два километра мы прошли относительно легко. Вероника устроилась так, что немала ее часть приходилась мне на грудь. Тяжесть, понятно, никуда не делась, но ее распределение стало более — менее сносным. И ноги остались такие же прочные, солдатские.
Но потом пришел кризис. Это нормально явление, каждый спортсмен с ним встречался и чуть ли не каждое соревнование. Потому, как отсутствие кризиса означает, что спортсмен имерек не полностью выложился. Но все равно тяжело. Тем более, к этой тяжести по имени Вероника я не приучался и тренировки не проходил.
Хоть девушка это понимала и не устраивала разговоры по вашим просьбам. Впрочем, у нее
