Памелла Джекел - Звезда моря
Что-то в его голосе взволновало Анну, она почувствовала что-то такое, чего уже давно не чувствовала.
Казалось, этот человек произнес вслух мысли, проникнув в ее сердце, в котором разрасталось одиночество с тех пор, как она приехала на Нью-Провиденс.
— Я, бывало, вскарабкивался на пальмы на плантации, чтобы увидеть плывущие по морю корабли. Мой отец часто ругал меня за мои пустые мечты.
Они сели на песок в пустынной бухте, и оба смотрели на волны, Анна задала вопрос, на который сама не находила ответа:
— Как Вы думаете, что нас привлекает в море? Что же это такое, что так притягивает души?
Он не засмеялся, не ответил на ее вопрос, но, казалось, полностью разделяет ее мысли.
— Вы помните легенду о Нарциссе?
Анна кивнула, воодушевленная тем, что можно поупражнять свой мозг, чего она не делала уже больше года.
— Нарцисс не мог обладать своим отражением, как Вы помните, поэтому он бросился в воду и утонул. То же самое происходит и с нами. Мы видим свое отражение во всех океанах. Это неуловимая призрачная жизнь, которую мы видим в каждой волне, — вот она, разгадка.
Анне было очень хорошо с ним. Несмотря на его фигуру и великолепный наряд, этот переродившийся джентльмен затронул в ней знакомую струну.
Его отец умер в сорок лет, оставив ему состояние, плантацию и больную мать. Перед тем, как уйти в мир иной, он устроил ему выгодный брак, от которого появились на свет три дочери. Затем младший брат Бонне умер от лихорадки. Его жена и четыре дочери переехали в дом Бонне. Таким образом, под его опекой оказалось девять женщин.
— Я не мог больше выносить ни звука их голосов, ни даже шуршание их юбок с утра до вечера. Я не мог оставить беспомощных женщин, но также не мог и хоронить себя. Я все им оставил и ушел в море. Я желаю им только добра, — он вздохнул, — но без меня!
Мужчина взглянул на сидящую на песке Анну. Ее обнаженные ноги отдыхали в теплой воде, волосы развевались, как у туземки, а кожа светилась в лучах заходящего солнца.
— А теперь я разговариваю с женщиной, которая не зависит от мужчины, — он раскинул руки, глядя в бескрайние просторы моря, — кто хозяйка этого имения?
Она улыбнулась:
— Я никогда не хотела быть хозяйкой чего-бы то ни было. Когда мне это было предложено, я сбежала, как и Вы.
Он легонько взял ее за подбородок и повернул к себе ее лицо.
— Вы — само совершенство. Богиня в своем собственном королевстве. — Он прикоснулся к ее губам и поцеловал, вначале нежно, а затем более настойчиво.
Мысли Анны возвратились к Джеймсу. «Как я могла выйти за него замуж? — она скорчила гримасу. — Слава Богу, что его сейчас здесь нет». И тогда она поняла, что, возможно, он никогда не вернется. А если он все-таки вернется, с какой стати она должна хранить ему верность? А потом она уже больше не думала, она просто позволила его губам целовать свои губы, в то время как волны рассказывали им сотни своих секретов.
Его поцелуи были все настойчивее, его губы почувствовали весь жар неудовлетворенного желания, боль одиночества, скрытую печаль. Все это было знакомо ему. И все-таки Анна ощущала какую-то нерешительность. Он робко прикоснулся к ее груди — это было восхитительно — и тут же отдернул руку. После нескольких мгновений поцелуя, девушка запрокинула голову назад и пристально посмотрела ему в глаза.
— Что случилось? — ее голос звучал настойчиво. Он опустил глаза и слегка покраснел. Его губы все еще были влажными.
— Я не могу притворяться, что ты не чужая жена. Анна нахмурилась:
— А ты чужой муж?
— Нет. Это меня совсем не беспокоит, — его голос был нежным, как вода у ее ног. — Но, будь я твоим мужем, я вызвал бы на дуэль любого, кто посмел бы к тебе прикоснуться. Я только могу упрекнуть себя за то, что соблазняю женщину, которая принадлежит другому.
— Я не принадлежу никому, майор. Только себе самой. Мой муж вбил себе в голову, что может достигнуть более высокого положения, охотясь за черепахами. И он ясно дал понять, что не считает меня своей женой, — она сделала небольшую паузу, раздумывая, насколько хорошо ему известна ее жизнь. — Вы, видимо, знаете, что в его отсутствие я жила с другим мужчиной.
Бонне приподнял голову и внимательно на нее посмотрел. Его голубые глаза, казалось, нежно буравят ее:
— Да. Это было по Вашей собственной воле?
— Да. Его я оставила. И теперь я совершенно свободна, — она улыбнулась ему, нежно лаская его руки, и потянулась к губам. — Пошли, — она увела его в сень уединенной поляны. — Мы не можем помочь себе, ты и я. Это часть того, чем мы стали.
Там под развесистой пальмой, ветви которой создавали им естественное прикрытие, он опустил девушку на песок. Нетерпеливыми дрожащими руками он снял с нее юбки и расстелил их. Затем снял свой камзол и лег на нее. Его губы горели на ее шее. Анна чувствовала возрастающую в ней нежность, странную смесь печали и радости, заставившую наполниться слезами ее глаза. Она сжала руки Стэда и положила себе на грудь, неотрывно глядя ему в глаза. Не было слов, чтобы говорить, точнее, комок в горле не позволял ей сказать что-нибудь. Он высвободил одну руку, и она осторожно соскользнула вниз, заставив Анну затрепетать. Другая его рука, переплетенная с ее рукой, перебирала волосы девушки. Жар внизу живота возрастал и, расслабившись, она тихо застонала. Теперь его руки двигались быстрее, жарче и настойчивее. Наконец, она, вскрикнув, обвила его шею руками и привлекла к себе. На мгновение она остановилась, задыхаясь под тяжестью его тела. Он сделал еще несколько движений — сердце его бешено стучало, — и приподнял ее податливые бедра.
Они двигались медленно, их вздохи и стоны перекликались с криками морских птиц. Анна содрогнулась в последний раз и крепче сжала его в объятиях, позволив остаться. Внезапно, девушка почувствовала вновь возрастающее желание и сильнее прижала свои бедра к его ногам, и постаралась последовать за ним, пока они опять не оказались на вершине блаженства. На этот раз их крики смешались. Когда небо стало совсем темным, и начали одолевать москиты, они завернулись в одежду и крепко уснули в объятиях друг друга.
Стэд бродил с Анной по острову, не обращая внимания на приливы и отливы и язвительные замечания Тиша и его команды, что пора бы ему возвратиться к делам. А в Анне возникло странное чувство, которое не позволяло ей любить Стэда. Когда она была с ним, то сходила с ума от его голоса, манер, ласк. Но стоило им расстаться, она удивлялась, что может привлекать ее в этом денди в парике. Мэг в шутку называла его пижоном и не могла понять, что Анна в нем нашла. Стэд влюблялся все сильнее, но девушка отвечала на его чувства больше для себя самой, чем для него. Его нежность делала ее более мягкой, более женственной, чем раньше. Даже когда он начал писать ей стихи и плести украшения из цветов для ее волос, она не могла с той же страстью ответить на его любовь.
