Кимберли Кейтс - Утренняя песня

– Позвольте мне, Ханна, и я дам вам гораздо больше.

На ее ресницах блеснули слезы. Слезы радости.

– Вы уже и так сделали слишком много. Есть нечто более ценное, что вы мне дали, этого не купишь ни за какие деньги.

– Что вы имеете в виду, Ханна?

– Вы вернули мне способность верить людям. Я поняла, что мир не так жесток, как я себе представляла. Что в нем есть добрые, благородные люди.

Чего ей стоило признать, что она ошиблась? Ей – гордой и независимой?

Он крепко держал ее за руки, борясь с желанием заключить в объятия. Ему хотелось целовать ее, обнимать, рассказать ей о своих чувствах. Но он не решился.

Она подарила ему нечто более ценное, чем поцелуи.

Свое доверие.

Данте вспомнил проницательный взгляд Хокли и его мрачное предостережение.

«Ты не раскаешься, что доверилась мне, Ханна. Не важно, что выяснит этот человек. Я никогда не позволю обидеть тебя и Пипа».

Но как ей сказать?

«Не беспокойся насчет детектива, которого я нанял, чтобы разузнать твои тайны. Совершенно не важно, что он нашел».

Он почувствовал себя виноватым.

– Ханна... Я хочу, чтобы сегодня вечером вы кое-что почувствовали. Хочу, чтобы вы знали...

Он провел пальцем по нежному изгибу ее щеки.

– Рейвенскар – теперь ваш дом, пока вам будет это угодно, – прошептал он.

– Дом... – Она вздрогнула, словно от боли. – Остен, у нас с Пипом тоже есть для вас подарок. Мы кое-что сделали собственными руками. Попытались сказать вам, как много значит для нас ваша дружба.

Она вынула что-то квадратное, завернутое в тонкую ткань.

– Эту книгу мы сделали из писчей бумаги и тесьмы.

Остен сжал сверток и судорожно сглотнул.

– Пип рисовал рисунки, и мы вместе написали вам послания на каждой странице. Как бы мне хотелось, чтобы мы могли подарить вам что-то чудесное, но...

– Это... чудесно.

– Почему вы не открываете?

Она улыбнулась ему нежной, застенчивой улыбкой. Пальцы Остена поглаживали сверток.

– Вы не возражаете, если я пока уберу это? Продлю ожидание?

Стук в дверь заставил их отпрянуть друг от друга, когда вошел улыбающийся Симмонз.

– Сэр, все готово. Если вы немедленно не разломите овсяную лепешку, от нее ничего не останется. Дети всю общиплют.

Остен сунул подарок в карман, испытав облегчение. Он неожиданно понял, почему всегда ненавидел подобные праздники, – потому что был один.

Но сегодня он не один. Здесь Ханна. И Пип. У него есть цель.

Он улыбнулся:

– Лучше не заставлять детей ждать.

Данте схватил руку Ханны и положил себе на локоть. День его рождения... время новых начинаний. Он почувствовал, что заново родился.

Ханна запомнит этот вечер навсегда. Столы ломились от еды, которую очень скоро уничтожили собравшиеся.

Остен открывал домашние подарки, восхищался ими, лишь ее с Пипом подарок все еще лежал у него в кармане.

Каждый фермер и его жена восхищались небольшими подарками от самого лендлорда – материалом на новый фартук, шкатулкой для шитья или ножницами в форме журавля.

Мужчины радовались кисетам с табаком и бутылкам бренди гораздо лучшего качества, чем они могли себе позволить. Новые шляпы и дамские шляпки украшали головы, из кармашков для часов свисали цепочки от хранившихся в них новых часов.

Множество детей бегали вокруг с безделушками в руках – грошовыми волчками и тряпичными куколками, ярко раскрашенными барабанами с деревянными палочками. В бумажных кульках были плоские палочки перечной мяты и шоколадные яблоки, посыпанные сахаром. Анисовыми леденцами и лакрицей лакомились малыши, из оранжереи Рейвенскара принесли сочные апельсины.

Оловянные свистульки свистели, собаки затеяли возню. На этот раз родителям не понадобилось присматривать за своими чадами.

Каждый весело ворчал на тех малышей, что находились рядом с ними, как будто все они были одной большой семьей.

Ханна с грустью подумала, что лишь они с Пипом не являются частью этой семьи.

Каждая хозяйка и ее муж, каждый ребенок, от малышки Беллы Дигвид, не вынимавшей пальца изо рта, до рослого Томаса, всячески старались оказать радушный прием гостье хозяина.

– Мисс Грейстон?

Флосси Дигвид, подкравшаяся к ней, выглядела в розовой шляпке, подаренной ей Остеном, словно только что испеченное яблочко.

– Я просто хотела вам сказать, что все мы рады вашему приезду в Рейвенскар-Хаус.

Ханна покраснела и отвернулась. И увидела, как дети играют на газоне. Одни играли в кегли, другие пускали в озере бумажные кораблики, а некоторые бегали наперегонки.

– Видите там моего Кристофера? – проговорила Флосси, с улыбкой проследив за взглядом Ханны. – В этом году ему приходится работать наравне с Томасом, нашим старшеньким, потому что бедняга Энок лежит с больной ногой. Но Томас гораздо проворнее Энока, почти все свободное время он бегает за своей возлюбленной, взгляните туда. – Она кивнула в сторону очаровательной девушки. – Кто знает, может, в этом году мои мальчики выиграют приз.

– Энок, гонки? Я не понимаю.

– Мистер Данте делает это главным событием дня – он собирает детей и их отцов для игр. Благодаря ему мальчишки и их отцы проводят вместе столько времени. Разве вы не знаете, что нужно тренироваться, если надеешься победить? А победа в гонках на день рождения хозяина – это дело чести.

Сердце Ханны переполнилось чувствами, когда она увидела, что Остен находится среди них, его волосы растрепаны ветром, а шейный платок съехал набок. Свой красивый сюртук он где-то бросил – видимо, им накрыли какого-нибудь спящего ребенка.

– Похоже, хозяин хочет сегодня присоединиться к играм, – проговорила Флосси. – В этом году он сам раздобыл мальчишку.

В это мгновение Ханна увидела Пипа, прыгавшего рядом с Остеном, полоска материи связывала его короткую ногу с гораздо более длинной ногой Остена. Даже с такого расстояния ей было видно, что мальчик широко улыбается.

Господи! У нее защемило сердце. Ее глаза загорелись, когда разные группы детей с отцами неловко прыгали к линии финиша.

Они спотыкались и, кувыркаясь, превращались в смеющиеся шары, из которых были видны руки и ноги. Надо же! Какой подарок сделал всем им Остен.

Время. Драгоценное время и приятные воспоминания, подаренные маленьким мальчиком, утратившим семью, но получившим состояние и великолепное поместье. Интересно, думал ли Остен о том, что та сделка оправдалась?

В следующем состязании дети с отцами подошли к линии, где их готовил к старту полный арендатор с морковно-рыжими волосами. Темная голова Данте возвышалась над всеми.

– Извините, Флосси. Я хочу... подойти поближе.

– Разумеется, дорогая. Надо поддержать своих мужчин.