Кимберли Кейтс - Украденные небеса
— Не угрожаю, а предупреждаю. И я слов на ветер не бросаю.
Монтгомери с усмешкой пожал плечами.
— Я не боюсь тебя, Кейн. Но ты ошибаешься, если полагаешь, что я стану нашептывать на ухо ребенку такие мерзости. Я никогда до этого не унижусь.
— Очень рад за тебя.
— Но, уверяю, найдутся другие, — продолжал Монтгомери. — Найдутся люди, которые расскажут твоей дочери всю правду. И если ты думаешь, что сможешь оградить ее от этого, то ты заблуждаешься. — С этими словами Монтгомери вышел из гостиной.
Эйдан же еще долго расхаживал по комнате. Он понимал, что Монтгомери прав, и прекрасно знал, что произойдет с Кассандрой, когда она узнает правду о своей матери.
Внезапно дверь отворилась, и в гостиную вошел Калви Сайпс.
— Какого дьявола?! — заорал Эйдан.
— Я только хотел пожелать вам с миледи счастья, — ответил слуга. — И еще хотел сообщить вам, сэр, что горничные… Они только что покинули ее спальню.
Эйдан пристально взглянул на слугу.
— Разве я просил докладывать мне об этом?
— Нет, сэр, но я подумал…
— Убирайся! — рявкнул Эйдан.
Слуга молча поклонился и исчез за дверью.
«О Боже, — думал Эйдан, — неужели слуги собираются следить за мной? И если я ночью так и не зайду к ней, то завтра утром об этом узнает весь замок и Нора станет предметом насмешек».
Эйдан снова принялся расхаживать по комнате. В конце концов он пришел к выводу, что ему следует провести ночь у жены.
Сидя у себя в голубой спальне, Нора напряженно прислушивалась к каждому скрипу, к каждому шороху. Она ждала, что муж вот-вот появится, но за дубовой дверью, ведущей в его комнату, царила тишина. Несколько раз она вплотную подходила к двери в надежде услышать тяжелую поступь Эйдана, но слышала лишь бешеный стук своего сердца.
«Но он же обещал прийти, — думала Нора. — Неужели передумал, неужели все-таки решил не приходить, вспомнив мои слова, сказанные в церкви после венчания?»
Внезапно послышались шаги, и Нора замерла; она была почти уверена, что это шаги мужа. Он шел по коридору и, судя по всему, не очень-то торопился. Наконец шаги стихли — Эйдан остановился у ее двери.
Нора затаила дыхание, но сердце ее билось все быстрее, и ей казалось, что оно вот-вот выскочит из груди. Наконец раздался стук в дверь, стук такой громкий, что Нора вздрогнула от неожиданности. «О Боже, — промелькнуло у нее, — неужели он намерен поднять на ноги всю округу?»
Она распахнула дверь в тот миг, когда Эйдан уже приготовился снова постучать. Отступив на шаг, Нора в смущении пробормотала:
— Ты что, хочешь, чтобы тебя услышали все слуги?
— Нет, моя дорогая. Только наш гость и те из слуг, которые шныряют где-то поблизости. — Эйдан вошел в комнату и затворил за собой дверь. — Ведь ты именно этого хотела, когда приглашала меня, не правда ли?
Нора попятилась.
— Эйдан, я не понимаю… Что ты имеешь в виду?
— Ведь ты могла бы оказаться в очень затруднительном положении, верно? Новоиспеченный муж не явился к своей молодой жене — как ты это объяснила бы? Что ж, я к твоим услугам.
У Норы подогнулись колени.
— Я просто хотела, чтобы вы с Филиппом перестали… Чтобы перестали вести себя как…
— Как именно? Как разъяренные жеребцы, не поделившие кобылу? Тебе следует его простить. Боюсь, он сильно преувеличивает свои заслуги перед тобой. Стоит добавить, что он весьма кстати опоздал, так что теперь может скрипеть зубами и в праведном гневе бить себя кулаком в грудь, не опасаясь, что ему придется расплатиться за свою галантность.
— Расплатиться?
— То есть жениться на тебе, дорогая. Закрыть тебя своей мужественной грудью от моих гнусных посягательств.
— Ты ошибаешься, Эйдан. Филипп — просто мой друг. Человек, однажды проявивший ко мне доброту.
— А я доброты не проявляю, верно? Или все-таки проявляю? Во всяком случае, я не такой негодяй, каким пытается изобразить меня Монтгомери. В конце концов я здесь, разве не так?
Он окинул ее взглядом — на ней была лишь кружевная ночная рубашка — и принялся с ужасающей медлительностью расстегивать сюртук. Потом сбросил его со своих широких плеч и поиграл мышцами. Нора смотрела на него как завороженная. Она уже видела Эйдана Кейна без одежды; во время его болезни она проводила пальцами по мускулистой груди и по плечам и крепко прижималась к больному, пытаясь его успокоить, когда он метался в бреду. Тогда она и полюбила его, этого побитого жизнью и одолеваемого болью мужчину, поверженного героя, поведавшего ей о предательстве, которое искалечило его душу и изменило всю его жизнь. Но теперь, глядя в изумрудные глаза Эйдана, она испытывала беспокойство казался ускользающим и непостижимым, словно морской туман, опускавшийся на Раткеннон перед штормом.
Бросив сюртук на низенький позолоченный стульчик, Эйдан стал расстегивать рубашку.
Тут Нора наконец не выдержала и пробормотала:
— Я думаю… Мне только… — Резко развернувшись, она бросилась к кровати и забралась под одеяло.
— Какого дьявола? — проворчал Эйдан. — Пристально взглянув на жену, он вдруг рассмеялся и сказал: — Дорогая, мне кажется, ты неправильно истолковала мои намерения. Ведь днем ты ясно дала мне понять, что не ждешь меня в своей постели, не так ли?
— Но я… Я подумала, что ты… — Нора только сейчас заметила, что муж расстегнул лишь верхние пуговицы рубашки; а теперь он закатывал рукава. — Я подумала, что ты пришел сюда, чтобы…
— Чтобы лечь в постель с молодой женой? — Эйдан криво усмехнулся. — Нет, я пришел не для этого.
— А для чего же?
Он наклонился к стулу и запустил руку в карман сюртука. Затем взглянул на жену и с улыбкой проговорил:
— Я пришел поиграть с тобой в фаро, дорогая. — Эйдан бросил на постель колоду карт.
— В фаро? — Нора в изумлении уставилась на мужа.
— Совершенно верно, дорогая. Нам ведь нужно как-то убить время, пока мы не убедимся, что все заинтересованные лица вполне удовлетворены развитием событий, то есть поверили, что мы с тобой провели ночь именно так, как должны проводить свою первую брачную ночь молодые супруги. А игра нас развлечет. Правда, я считаю, что интерес к игре должен подогреваться какой-нибудь ставкой.
— Но у меня нет денег, — сказала Нора. Эйдан улегся поперек кровати и пробормотал:
— Деньги — это ужасно скучно. Вот пуговицы — гораздо веселее.
— П-пуговицы?
Он кивнул и снова улыбнулся.
— Да, пуговицы, дорогая. Ты не ослышалась.
Повернувшись на бок, Эйдан принялся тасовать карты.
Нора же смотрела на него с недоумением. «Может, он свихнулся? — думала она. — Играть с женой в карты вместо того, чтобы…»
Дрожащими пальцами Нора взяла предназначенные ей карты. Она всегда считала, что очень неплохо играет в фаро, но странное поведение Эйдана настолько ее озадачило, что она постоянно делала опрометчивые ходы. Сбросив последнюю карту, Нора в растерянности посмотрела на мужа.
