Древний Рим. Честь преторианца - Регина Грез
– Как же ты улизнул от стражи?
Он хитро улыбнулся.
– Я многое могу, Валия. Доверься мне! Так ты явишься в сад сегодня вечером?
– Если обещаешь вести себя достойно.
Он молча поклонился в знак согласия, поправил рукоять ножа и скрылся за дверью, оставив меня в глубоких раздумьях. Нужно с кем-то посоветоваться и, хотя я заранее знала, что скажет по этому поводу Катон, отправилась к нему.
* * *
В затененном таблинуме советника на алтаре богов теплились огоньки, свежо пахло лимонами. Восковые маски предков надменно взирали со стен, украшенных мозаикой с изображением сценок из греческих трагедий.
Пребывая в благодушном расположении, Тит Сергий весело что-то напевал, вкушая явно лучшее из вин, доступных в Риме людям его благородного сословия. За столом прислуживала красивая галльская рабыня с полуобнаженной грудью. Но Катона радовали отнюдь не прелести юной девы, а хорошие новости.
– Садись ближе, Валия! Слава Юноне, я всегда знал, что твое появление во дворце принесет мне удачу.
– Позволь и мне разделить твою радость, – осторожно попросила я, присаживаясь на мягкий матрасик в самой смиренной позе.
– Скорпион схвачен и лишен ядовитой погремушки, – ликующе провозгласил Тит Сергий, расплескивая вокруг себя капли рубиновой влаги из хрустальной чаши.
– Мне пока трудно понять такую метафору… прости, – виновато призналась я.
– Фурий в ярости и наконец-то отправит своего любимого осла туда, куда ему самое место – возить навоз! – злорадно прошептал Тит Сергий.
– Да о чем ты? – воскликнула я в полном смятении.
– Дакрон обвиняется в заговоре против императора! Вчера утром Фурий свалился с серого жеребца и набил шишку на затылке, а вечером у него открылась сыпь на новые духи. Чесалось все тело, представляешь? И все это подарки Дакрона! А также выяснилось, что та египтянка была куплена им за две тысячи сестерциев. И еще вовремя обнаружено послание к Клавдию… Все сходится, Валия! Теперь самодовольный выскочка-солдат, беспутный транжира и разжигатель войн будет отправлен в отставку прямо на руки палача. Как же давно я ждал сей благословенный день!
– Когда Фурий будет чесаться? – невинно спросила я и тут же виновато потупилась. – Прости, Тит Сергий, неудачная шутка.
На самом же деле, я отлично поняла, в чем заключается выгода Катона. Устранен опасный соперник возле ушей и глаз цезаря. Но так ли Дакрон виноват…
– Значит, германцев теперь отошлют назад? Они тоже попадут в немилость, верно?
– Надеюсь, так и случится. Мне никогда не нравились сделки с варварами. Не годится ставить косматых дикарей в штанах под римские орлы, – Катон задумался, по обыкновению переплетя пальцы рук и хрустнув суставами. – Правда, даже у Тиберия была личная стража из германцев, но те набирались из давно завоеванных территорий.
– Да-да! – рассеянно пробормотала я. – А кто такой Клавдий и что за письмо?
Катон посмотрел на меня с сомнением – стоит ли долго обсуждать очевидное.
– После смерти Тиберия не осталось прямых наследников. Однако, кроме Фурия императорский жезл мог получить и Клавдий Пизон – еще один внучатый племянник Августа. Удивляюсь, почему до сих пор он жив… Неужели, Фурий забыл о нем, придя к власти. Или посчитал слишком ничтожным претендентом на Палатин… – вслух рассуждал Катон, расхаживая по таблинуму.
– Всем известно, что Клавдий глуп, как пробка, любит только обильную трапезу и свою жену Мессалу. Она очень распутная и склочная женщина, которая заправляет домом и, судя по слухам, поколачивает муженька- обжору, наставляя ему рога с каждым пригодным рабом. Разве Сенат согласился бы на такого правителя? Хм… если только рядом с ним будет умный и внимательный советник. Видимо, на это и рассчитывал Дакрон, но я вовремя обнаружил его коварство. Письмо было перехвачено и слегка… гм… тебе это знать ни к чему.
– Но ведь в таком случае послушный и управляемый цезарь вроде Клавдия выгоден и тебе самому? – заметила я.
Вместо ответа Катон протянул мне наполовину опустошенную чашу.
– Ты хотела разделить со мной радость, прекрасная Валия! Так, испей же старого хиосского вина с добавкой алоэ, а также попробуй этих экзотических фруктов, чья кожура напоминает яичные желтки, а форма – мужской детородный орган, готовый к соитию.
Я с благодарностью приняла чашу и, пряча улыбку, благосклонно кивнула в сторону грозди крупных спелых бананов. Видимо, африканские плоды в Риме были еще редкостью. Конечно, я воспользуюсь щедростью Катона, ведь в родном сибирском городке мне часто приходилось лакомиться столь «экзотической фруктиной».
После услышанных новостей уже не хотелось докладывать Титу Сергию о моем вероятном свидании с Грани. Сущие пустяки! Скоро дерзкого херуска отправят обратно в его дремучие леса, пусть там и строит свой первый рейх.
Насчет Тевтобургского леса и позорном разгроме трех римских легионов я еще обязательно предупрежу Катона, но позже, пока ему не до мрачных пророчеств да и примет ли советник всерьез слова «залетной пташки».
Вряд ли мне суждено изменить ход истории. Значит, нужно прежде всего подумать о себе и настроиться на вечернюю беседу в саду. Я обещала свидание Грани и сдержу свое слово.
Глава 28. Гнев императора
В подвале нещадно чадили факела, смрадно воняло горелой плотью и испражнениями, но Фурий любил запахи людской боли и ужаса почти так же, как ароматы изысканных благовоний.
– Недаром Вителлин как-то сказал: "Optime olere occisum hostem – лучше всего пахнут вражьи кости!"
«Если не знаешь, какой смрад издает гниющий труп, как ты можешь оценить тонкие флюиды духов? Все познается в сравнении. К тому же, порой и разложившееся мясо источает сладковатый эфир. От свежей морской амбры тоже поначалу несет фекалями, но после очистки и обработки эта рыбья блевотина становится истинной царицей среди афродизиаков, возбуждая плотские желания и настраивая на любовное томление. А что есть любовь? После смерти Марциллы, я уже забыл, что означает это слово…».
– Сальпий, добавь-ка огоньку! Похоже, старому другу холодно у меня в гостях. Нужно немедленно это исправить!
Палач послушно добавил мерцающих углей в чашу и окровавленный, измученный мужчина, подвешенный на столбе за вывернутые в суставах конечности, душераздирающе завопил:
– Смилуйся, повелитель!
Фурий сам поднес к израненному плечу своего бывшего советника раскаленный на конце прут и жадно вдохнул едкий дымок обожженной плоти, прислушиваясь к едва различимому шипению.
– Громче, Дакрон! Я сегодня туг на ухо и рассеян, поскольку не мог заснуть от невыносимого зуда после твоих якобы лечебных притираний.
