Наследница царицы Савской - Эдхилл Индия
«Вот и вся моя свобода!» Соломон со вздохом подстегнул коней, на этот раз пуская их более спокойным шагом. В сопровождении Аминтора и Венаи он съехал на пыльную дорогу. В том месте, где склон переходил в равнину, дорогу пересекало русло высохшей реки. Веная вдруг бросил своего коня вперед, преграждая Соломону путь: из оврага вылетел какой-то зверь, светлый, словно луна.
Увидев их, он остановился, пристально глядя на них миндалевидными глазами, черными, как терновые ягоды. Затем он обернулся, словно спрашивая кого-то, что делать дальше, и через миг из вади показались трое всадников: одетые в черное люди на тонкокостных, лоснящихся, словно солнце, скакунах пустыни. Увидев Соломона и его спутников, незнакомцы остановились.
Два всадника явно охраняли третьего. И все трое были женщинами.
«Две воительницы и царица». Соломон знал, что слишком пристально смотрит на женщину, которая проделала столь долгий путь, чтобы встретиться с ним. «Да, это царица. Кто еще ехал бы в сопровождении амазонок?» Он слышал об этих женщинах-воительницах, но сам никогда прежде их не видел. Телохранительницы привлекли его внимание, вызывая в этот момент больше любопытства, чем сама царица.
Аминтор беззаботно рассмеялся, прерывая молчание:
– Какая чудесная встреча! Наверное, царица Южной страны так же не любит ждать, как царь Соломон. Обоим не терпелось взглянуть друг на друга.
Аминтор поднял брови, рассматривая цветасто разукрашенных лошадей.
– Такая роскошь. Еще немного – и со стороны могло бы показаться, что царица Савская пытается произвести впечатление на Соломона Премудрого.
– А разве Соломон Премудрый настолько неразумен, что его можно ослепить обычным золотом?
Голос звучал глубоко и мягко, словно теплый мед. За ироничными словами звенел смех. Соломон заглянул в глаза, яркие, будто напоенный солнечным светом янтарь. Все остальное было скрыто. Гладкая черная ткань окутывала грудь и бедра царицы, складками спадая на крестец ее коня.
Взгляду открывались лишь ее глаза. И руки, выкрашенные розовой хной, легко и уверенно держащие поводья. Ладная южная лошадь склонила голову, покоряясь ее воле. Соломон улыбнулся царице:
– Нет, он не настолько неразумен, о царица Южной страны. И все же он ослеплен.
– Не будь так щедр на комплименты, царь Соломон, ты ведь еще не видел моего лица.
– Я и не видя знаю. Разве не все царицы прекрасны?
– А все ли цари мудры? – парировала она, и Соломон рассмеялся.
– Конечно.
Жеребцы, созданные для быстрой езды, переминались с ноги на ногу. Соломон понимал, что скоро снова придется отправляться в путь.
– Мы должны были встретиться не так.
– …но ты больше не мог выносить торжественных проповедей и отчаянных предупреждений. Я тоже. И вот я здесь, играю в свободу.
– Великие умы сходятся, – сказал Соломон, и она тихо рассмеялась.
– Дураки тоже редко отличаются друг от друга. – Протянув руку, она щелкнула пальцами, и большая собака подбежала к ее лошади. – Царь Израиля и царица Савская встретятся в присутствии своих придворных, как полагается. А Соломон и Билкис встретились здесь.
Она тронула отделанные золотом поводья. Ее конь развернулся и одним прыжком исчез в овраге высохшего русла реки. Амазонки последовали за ней, и, лишь когда солнце коснулось металлических вставок на их туниках, Соломон понял, что совсем забыл о женщинах-воительницах, стоило ему услышать голос царицы.
– Царям везет по-царски, господин мой. – Аминтор покачал головой. – Вот если я выезжаю покататься, разве мне встречаются красавицы, закутанные в покрывала? Или девы-воительницы? Где там! Моей удачи хватает лишь на то, чтобы встретить старого пастуха и его зловонную отару.
– Если бы ты говорил меньше, то замечал бы больше, – сухо бросил Веная. – Господин мой, нужно возвращаться. Уже поздно.
Казалось, он предупреждает, предостерегает. Соломон взглянул на своего военачальника, но лицо его ничего не выражало. Царь кивнул, а сам ослабил железную хватку, которой держал поводья. Кони бросились вперед. Даже не оглядываясь, он знал, что Веная и Аминтор следуют за ним.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})«Что ж, мы с царицей встретились. И что я увидел? Смеющиеся глаза и окрашенные хной ладони. И все. Я даже не увидел ее лица». Но Соломон знал, что это не имеет значения. Точно так же не имело значения, о чем его предупреждал Веная. Поворачивать назад было поздно.
Билкис«Что ж, вот мы и встретились с царем Соломоном, львом Израиля и Иудеи». Возвращаясь в свой лагерь, царица обдумывала эту встречу, пытаясь найти в ней предзнаменования будущего. «Оба мы нетерпеливы и спешим навстречу судьбе. Хороший ли это знак?»
Он улыбался ей. Говорил с ней как с равной – это многое значило. И он был молод. Уже не юноша, конечно, ведь у Соломона подрастали свои сыновья. Но он был моложе, чем Билкис. «Я гожусь ему в матери». Она прогнала эту мелькнувшую было мысль. Даже если их разделяют многие годы, Соломон уже не мальчик. «Он мужчина и царь. А я женщина и царица. Я не должна забывать об этом, но и легкомысленно к нему относиться не должна». Следовало помнить, что этого человека называли Премудрым.
«Но и я не глупа. Конечно, я легко смогу иметь с ним дело. – При этой мысли она улыбнулась под черным покрывалом, защищавшим от солнца и пыли. – Кажется, я удивила тебя, Соломон Премудрый. Ты достойно встретил Билкис. Посмотрим теперь, хорошо ли ты приветствуешь царицу Савскую».
Хуррами– Царь Соломон здесь? Здесь? – Голос Тамрина взвился до пронзительной нотки. Его руки сцепились, словно у влюбленных, которых пытаются разлучить. – Да есть ли у него хоть малейшее понятие о приличиях? Как нам его встречать? Ничего не готово, ничего!
– То, что достаточно хорошо для царицы Савской, вне всякого сомнения, достаточно хорошо и для царя Соломона, – сказала Хуррами, – и конечно, когда он увидит нашу царицу без покрывала, он и думать забудет о том, какую еду ему подают! К тому же ты никогда не подводил нашу царицу, – Хуррами улыбнулась и накрыла рукой нервно переплетенные пальцы старшего евнуха, – и теперь не подведешь.
Она льстила и уговаривала, и, как всегда, Тамрину, несмотря на его мрачные предчувствия, каким-то образом удалось идеально подготовиться к приему. В большом шатре царицы собрали все для настоящего пира, достойного самих богов, а не то что неожиданно прибывшего гостя, пусть и царя. Жареный ягненок, запеченная рыба, фаршированные пряным сыром хлебцы, сладкие вина, гранаты, виноград и абрикосы – сияющие и безупречные, словно драгоценные камни. А потом пришла сама Билкис. Грациозно, словно пантера, она опустилась в кресло из слоновой кости. Справа лежал ее большой белый пес Лунный Ветер, а слева изящно выгнул худое тело ее любимый охотничий гепард. Широкие ошейники обоих украшали изумруды, и на шее у царицы было изумрудное ожерелье. Больше она не надела никаких драгоценностей. Но Билкис и сама сияла, словно самоцвет.
«И если этому неотесанному царю не хватит ума сообразить, чего она стоит, он дурак или слепец!»
– Почему ты улыбаешься? – Ирция осуждающе смотрела на Хуррами.
Как и Тамрин, ее брат, Ирция руководствовалась обычаями и ритуалами и переживала из-за пустяков.
– Потому что все выглядит просто прекрасно. Именно так, как нужно. А еще потому, что царь Соломон, пожалуй, никогда и близко не видел ничего столь великолепного.
– Надеюсь. Но я думаю, что царице стоило бы надеть корону, и все свои изумруды, и платье, расшитое узорами в виде павлиньего оперения, и…
– А я думаю, что лучше бы царь Соломон увидел ее вовсе без драгоценностей и платья. – Хуррами засмеялась, когда Ирция возмущенно нахмурилась. – Да не волнуйся ты так. Наша царица умеет обращаться с мужчинами. Даже с мужчинами из этой неприветливой страны. Вот увидишь – этот царь дарует ей все, чего она пожелает, за одну ее улыбку!
Соломон«На пиру нельзя говорить откровенно. Я рад, что впервые мы встретились именно так, – лишь в сопровождении ближайших друзей». Соломон смотрел на раскинувшийся перед ним большой шатер, затейливое сооружение из тканей цвета пурпура и индиго. Он оценил средства и усилия, которые понадобились, чтобы воздвигнуть это великолепное жилище на столь недолгий срок. Но о богатствах Савы и без того все знали. Тамошнюю роскошь ему хвалили и раньше. Дорогие ткани, золото и свита ни о чем ему не говорили.