Джон Окас - Исповедь куртизанки
Я совсем забыла о его существовании. Живя в бешеном ритме, окруженная интригами, я просто не успевала вспоминать прошлое, лишь иногда осмеливаясь задуматься о будущем. Во всех предыдущих случаях я общалась с ясновидцем словно в тумане, мысли путались, а перед глазами темнело. На этот раз, несмотря на изумление, чувства мне не изменили, и я сохранила достаточную ясность мышления, чтобы заговорить с ним.
– Кто ты? – спросила я.
Он улыбнулся своей лукавой улыбкой:
– Ты поймешь это только после того, как перейдешь из этой жизни в другую.
– Ты за этим сегодня пришел – сказать, что я умру? – спросила я, дрожа от страха.
– Я пришел напомнить тебе, что ты – владычица свой судьбы, – сказал он. – Характер – это судьба. То, чем ты являешься сейчас, определяет, что будет с тобой завтра.
– Но твои пророчества противоречат твоим же словам, – сказала я. – Если у меня есть свобода воли, как ты можешь знать, что ждет меня?
– Я знаю тебя, – ответил он.
– Кто тебя послал – Бог или дьявол? – спросила я. – Зачем ты пришел: чтобы предупредить меня или чтобы забрать мою душу?
Молодой человек загадочно отвел глаза. Меня переполнял ужас. Я убежала прочь от пего, в церковь. Месса подходила к концу. Не обращая ни на кого внимания, я бросилась на колени перед алтарем и начала истово молиться.
– Я знаю, что живу не лучшим образом, – говорила я Господу. – Но молю Тебя о прощении и да избави меня от лукавого.
Дабы покаяться во грехах, я пошла в исповедальню и села ждать. Когда появился священник, мне стало так стыдно, что сквозь слезы я смогла лишь выдавить обещание исправиться. И выбежала из церкви.
Я была так напугана, что о новом визите незнакомца рассказала лишь королю, который, вернувшись через несколько дней, обнаружил меня в полнейшем смятении. Выслушав мой рассказ, он лишь пожал плечами. Он ненавидел вещи, которым не мог найти объяснения.
– Вот видишь, до чего доводят твои книги? – сказал он. – Они отравляют твое воображение, и разум начинает выделывать такие вот штуки, заставляя тебя видеть то, чего нет.
– Как вы считаете, святой отец, этот таинственный человек был ангелом или дьяволом? – спросила Жанна. – Или вы думаете, что я сумасшедшая?
– Несомненно, это был посланник истины, – торжественно произнес священник.
– Но он говорил загадками. Именно это пугало меня больше всего. Слуги Всевышнего должны проливать свет на дела мирские, не так ли?
– Что касается ангелов, здесь еще много неясностей, – ответил священник. – Мы их обычно не видим, но они всегда с нами, словно тени. С другой стороны, дьявол действует обманом. Он делает так, что тебе становится хорошо в его обществе, в его мире. Если это сверхъестественное существо вызывает у вас страх Божий, то я могу утверждать, что он пытается помочь тебе.
Жанна задрожала.
– После этой встречи не прошло и недели, а я уже забыла, что обещала покаяться, – сказала она, – Я привыкла к фантастической роскоши, и эта привычка лишь сильнее овладела мной. Самые страшные грехи ждали меня впереди. Разве Бог простит меня, если Он посылал мне предупреждения, а я не обращала на них внимания?
– На все воля Божья, – сказал священник. – Я знаю только, что Он любит тебя, а покаяться никогда не поздно.
Жанна не могла поверить, что это ее последний шанс исповедаться, что на рассвете ее не станет. Каждая частичка ее существа любила жизнь и цеплялась за ее наслаждения. Когда она вернулась к воспоминаниям, ее голос звучал глухо от нахлынувшей печали и страха перед неизведанным.
В сентябре я вернулась в Версаль. Мадам де Мирапуа встретила меня с распростертыми объятиями и сказала, что очень по мне скучала.
– Я подружилась с мадам де Помпадур по необходимости, – сказала она. – Но к вам, мое милое дитя, у меня лежит душа по-настоящему. Вы вызываете у меня самые теплые чувства.
Как всегда, лесть Мирапуа была прелюдией к просьбе о денежной ссуде. Она пожаловалась, что банк что-то темнит с ее счетами. На самом же деле она уже спустила все свое состояние в карты, но продолжала играть и проигрывать. К моменту своего отъезда из Версаля я могла бы выстроить несколько приютов на деньги, которые отдала ей. Но я бы финансировала ее карточные пристрастия даже без всей этой лести и пустых обещаний расплатиться со мной. Из-за собственной расточительности я тратила деньги на самые нелепые вещи.
Старая карга Мирапуа была хитрой штучкой, себе на уме. Порой она клялась, что не в ее правилах задумываться о глубине и содержании, а потом восхищалась собственной искренностью. Квинтэссенция искусственности и лицемерной изощренности, она иногда была честным, разумным философом. Она умела быть болезненно откровенной.
– По-моему, мужчины находят тебя столь привлекательной не из-за твоей красоты, а из-за того, каким стал благодаря ей твой характер, – сказала она мне однажды. – Кажется, тебе удалось сохранить первозданное блаженство, детскую самопогруженность. Ты создана, чтобы тебя любили, причем не рассчитывая на взаимность. Красота освобождает тебя от любых обязательств. Но что будет, когда красота пройдет? Мое милое дитя, доживи до моего возраста, вот тогда поймешь, кто ты на самом деле – так, шелуха.
После такого мрачного прогноза мадам де Мирапуа рассмеялась:
– Да, шелуха. Но даже тогда тебя будут окружать состоятельные мужчины, которые будут любить тебя потому, что ты по-прежнему будешь ощущать свое могущество и превосходство.
Через много лет я смогу оценить мудрость ее замечаний. Но в двадцать восемь я стремилась лишь завоевать полную власть над Луи. Да, он уверял, что любит меня, но я все еще ревновала его к девочкам из Pare aux Cerfs. Я призналась в этом мадам де Мирапуа и попросила ее совета.
– Мадам де Помпадур не была уверена в чувствах короля, и именно поэтому она организовала Pare aux Cerfs, – сказала мне Мирапуа. – Поставляя все новых девочек для удовлетворения извращенных желаний Луи, она всегда знала, где найти своенравного короля.
Я поняла ее логику. Луи все равно всегда будет изменять. Так пусть он лучше делает это под моим надзором.
Когда мы снова встретились с Луи, я попросила его взять меня с собой в Pare aux Cerfs. Он отказал мне в первый раз, и во второй, и в третий. Но я не переставала говорить, что мне приятно будет понаблюдать, как он играет ей своими игрушками, и наконец морозным ноябрьским днем он разрешил мне составить ему компанию.
Местонахождение гарема хранилось в строжайшей тайне. Об этом знала только охрана, мадам-надзирательница и две гувернантки. А теперь и я.
Мы приехали в старый особняк в тихом уголке города. Он был окружен высокой стеной, массивная дверь заперта. У Луи был ключ. Во внутреннем дворике стояли на страже четверо солдат. Все они хромали. Как я поняла, боевые раны делали их безопасными для девочек. Солдаты торжественно нас поприветствовали.
